Вы уволены. Забирайте… свой телефон и уходите. — Она легко представила себе, как он стоял у окна, разговаривая по телефону, оставив ребенка одного на узкой кровати. Она бы ни за что не оставила Макса без присмотра, занявшись чем-то другим.
— Раньше меня никогда не выгоняли с работы, — сказал Джейсон, глядя на Эйми широко раскрытыми глазами.
— Все всегда бывает в первый раз. — Увидев, что Джейсон даже не шевельнулся, она поджала губы. — У меня нет машины, и если вы хотите, чтобы вас увезли, позвоните Дэвиду. Я дам вам номер его телефона.
— Я знаю его номер, — тихо ответил Джейсон, по-прежнему не сводя с нее глаз.
— Так воспользуйтесь им! — бросила она, отвернувшись, занятая борьбой с извивавшимся в ее руках Максом.
Эйми ушла в гостиную, уложила Макса на диване на две подушки, потом, поддерживая рукой его головку, сердито расстегнула халат и высвободила грудь. Макс тут же вцепился в нее, а потом прильнул к матери, внимательно глядя на нее, явно чувствуя, что что-то происходит.
— Послушайте, я… О, извините, — смутился Джейсон и повернулся к ней спиной. Эйми почувствовала его замешательство при виде того, как она кормит грудью ребенка. Стянув со спинки дивана детское одеяло, Эйми прикрылась им, почти полностью укрыв и ребенка.
— Я хотел бы получить еще один шанс, — заговорил Джейсон, по-прежнему стоя к ней спиной; — Я был… — Он словно поперхнулся словам?!. — Я виноват в том, что оставил ребенка одного на кровати. Но я… э-э… я хотел, как лучше. Я услышал его и забрал из манежа. Просто хотел дать вам возможность поспать лишних два часа, вот и все.
Эйми казалось, что каждое слово из уст этого человека стоит ему борьбы с собою. Можно было подумать, что ему за всю жизнь никогда не приходилось ни перед кем извиняться. Действительно, слышав боль в его голосе, вы бы решили, что до этого случая он никогда в жизни не делал ничего плохого.
— Вы просите меня предоставить вам еще один шанс подвергнуть опасности жизнь моего ребенка? — спокойным голосом спросила Эйми, не отрывая глаз от его спины.
Джейсон медленно повернулся, увидел, что она прикрыта одеялом, и уселся в расписанное подсолнухами кресло.
— Я обычно… никогда не теряю бдительности до такой степени. Я привык делать несколько дел одновременно и со всеми ими справляться. В самом деле, я горжусь тем, что способен с чем-то справляться.
— У вас нет необходимости говорить мне не правду. Дэвид мне все рассказал. — Когда Эйми произнесла эти слова, лицо Джейсона приобрело какой-то странный бледно-лиловый оттенок, и она повторила про себя клятву отделаться от него. «Он мне не нравится», — повторила она себе.
— И что же рассказал вам доктор Дэвид? — мягко спросил он.
В нем было что-то устрашающее. Она была многим обязана Дэвиду, но отнюдь не собиралась платить свои долги за счет ребенка.
— Он сказал мне о том, что вы гомосексуалист, ищете покоя своему разбитому сердцу и…
— Он сказал вам, что я гомосексуалист? — тихо спросил Джейсон.
— Да, я знаю, что это тайна и что вы не хотите, чтобы об этом знали, но он должен был сказать мне это. Полагаю, вы не думаете, что я позволила бы любителю женщин жить со мной в одном доме, не так ли? — Эйми искоса взглянула на Джейсона. — Или вы так думаете? Может быть, вам кажется, что я из женщин такого типа? — Не услышав прямого ответа, она сказала:
— Думаю, вам лучше покинуть мой дом.
На лице Джейсона не шевельнулся ни один мускул, и он по-прежнему сидел, пристально глядя на нее, словно решал какую-то трудную задачу. Эйми вспомнила слова Дэвида о том, что его кузену негде остановиться, негде провести Рождество.
— Послушайте, мне очень жаль, что у нас ничего не получилось. Но вы мужчина, не лишенный привлекательности. Я уверена, что вы найдете…
— Другого любовника? — закончил он ее фразу, подняв брови. — А теперь я должен спросить вас, к какому типу мужчин, по-вашему, отношусь я?
Эйми покраснела и перевела взгляд на Макса, который все еще сосал с широко открытыми глазами и с таким видом, будто прислушивался к каждому слову.
— Извините меня, — проговорила она. — Я не хотела ни в чем обвинить кого бы то ни было.
— Только если вы простите меня.
— Нет, — ответила Эйми. — Я не думаю, чтобы такое соглашение себя оправдало. Я не… — Прервавшись, она опять посмотрела на Макса. Молоко уже не шло, но он не проявлял желания расстаться с грудью. Эйми хорошо понимала, что он принимал ее за большую соску.
— Вы мне не верите? И не хотите меня простить? Чего вы не хотите?
— Чтобы вы мне понравились, — выпалила Эйми. — Прошу прощения, но вы хотели знать. — Засунув палец в уголок рта Макса, она прервала его жадное сосание, оторвала от груди и запахнулась, проделав все это одним привычным движением. Эйми привлекла сына к себе на плечо, но он почти сразу извернулся, чтобы увидеть, кто еще был в комнате, кроме матери.
— Но почему я вам не нравлюсь?
В эту минуту она решила, что ее долг Дэвиду оплачен.
— С того момента, как вы здесь появились, вы не делали ничего, кроме того, что многозначительно ухмылялись, — вспылила она. — Может быть, никто из нас не может себе позволить носить костюмы от дорогих портных и золотые часы, но мы делаем все, что можем. Думаю, что в какой-то момент вы забыли о том, что значит быть… частичкой масс. Когда Дэвид умолял меня принять вас, я подумала, что мы могли бы помочь друг другу, но теперь вижу, что вы считаете себя выше вдовы Билли Томпкинса. — Последние слова Эйми почти процедила. Она не прожила в Абернети и недели, как узнала все, что здесь думали о Билли.
— Понимаю, — отозвался Джейсон, все еще не двигаясь с места, и вид у него был такой, словно он отнюдь не был намерен покинуть ни это кресло, ни этот дом. — А что мне следовало бы сделать, чтобы вы поняли, что я из себя представляю? Как я могу убедить вас в том, что достоин доверия и могу делать то, что здесь от меня требуется?
— Не знаю, — ответила Эйми, продолжая бороться с Максом, явно сражавшимся за то, чтобы встать на ноги и перенести таким образом всю свою тяжесть на ее колени. Джейсон вдруг пересек комнату, взял ребенка из ее рук, и Макс восторженно завизжал. — Предатель! — выдохнула Эйми, глядя, как Джейсон поднял Макса высоко в воздух, а потом опустил и потерся небритой щекой о его шею. Макс вцепился руками в его щеки, а Эйми хорошо знала, как это могло быть больно: Макс уже дважды пускал ей кровь таким образом.
Джейсон несколько раз подбросил Макса в воздух, потом усадил его к себе на колени, а когда тот попытался ерзать, сказал ему: «Сиди тихо!» — и Макс повиновался. Сидя на коленях у Джейсона и всем своим видом выказывая крайнее удовольствие, Макс улыбался матери.
Эйми было ненавистно положение матери-одиночки, как и мысль о том, что у Макса нет отца. Все было совсем не так, как она себе представляла. Несмотря на все свои недостатки, Билли был добрым человеком и вполне мог быть хорошим отцом. Но судьба распорядилась иначе, и…
— Чего вы хотите? — устало проговорила Эйми, когда до нее дошло, что Джейсон не спускает с нее глаз.
— Еще один шанс. Позвольте спросить вас, миссис Томпкинс, при вас он хоть раз падал?
Эйми, покраснев, отвернулась. Она не знала как, но Макс однажды упал с кровати, а в другой раз это случилось на кухне. Во второй раз он был привязан к тяжелому пластиковому стулу, упал на спину и стал похож на черепаху под панцирем.
— Да, пару раз такое случалось.
— Понятно. Так вот, этим утром произошел мой первый и последний «случай», могу заверить вас в этом. Я думал, что он спит, а поскольку он занимал большую часть кровати, лечь на нее я не мог и решил потому сделать несколько телефонных звонков. Это было моей ошибкой, но небрежность эта была непреднамеренной. Что еще рассказал вам обо мне Дэвид?
— Что в настоящий момент у вас нет дома и что вы приехали в родной город, чтобы залечить разбитое сердце, — ответила Эйми. «Предатель» Макс спокойно сидел на коленях Джейсона, играя его крупными пальцами, и глядел на окружающий мир так, словно обрел свой трон.
— Вы заметили, что я, по-видимому, понравился вашему сыну?
— Мой сын сосунок, что он понимает? Впервые Джейсон на самом деле улыбнулся, вернее, это был намек на улыбку, но он все-таки был, — Могу я быть честным с вами? — спросил он, наклонившись к Эйми. — Я не имею ни малейшего понятия об уходе за ребенком. За всю свою жизнь я не сменил ни одной пеленки. Но я хочу этому научиться, а для этого мне нужно где-то остановиться. Кроме того, я также думаю, что мне хотелось бы изменить ваше мнение обо мне. Я могу внушать симпатию, если очень постараюсь.
— Не значит ли это, что и готовить вы тоже не умеете?
— А Дэвид говорил, что умею? Эйми кивнула, думая при этом, что ей следовало бы сию же минуту указать ему на дверь, но он, кажется, нравился Максу. Теперь ее сын снова стал вертеться на коленях у Джейсона, и тот легко привел его в излюбленное вертикальное положение. В книгах пишут, что дети не должны вставать на ноги примерно до шести месяцев, но Макс вставал ей на колени и пытался вывернуть ей руки в пять с половиной недель. Может быть, если бы Джейсон присмотрел за Максом, она смогла бы принять душ. Настоящий душ. Тот самый, под которым она могла бы два раза промывать волосы шампунем, а потом воспользоваться кондиционером. О небо, может быть, она смогла бы даже побрить ноги! А потом втереть в свою сухую кожу увлажнитель, а то кормление грудью, по-видимому, уже совершенно лишило влаги ее тело и кожа ее стала как наждачная бумага.
Может быть, она прогонит его позднее. После того, как примет ванну. В конце концов не может же он быть слишком уж плохим человеком, если его так убедительно рекомендовал доктор Дэвид.
— Вы не будете возражать, если я приму ванну?
— Не значит ли это, что я получаю второй шанс?
— Возможно, — ответила она, слегка улыбнувшись. — Вы не допустите, чтобы что-нибудь случилось с моим ребенком, не так ли?
— Я буду охранять его ценою собственной жизни.
Эйми хотела было еще что-то сказать, но вместо этого поспешила в ванную комнату, и через мгновение стало слышно, как из крана потекла горячая вода.
Глава 4
— Покойник, — проговорил в телефонную трубку Джейсон, через руку которого, как мешок картошки, свесился Макс. — Считай, что ты покойник, братец.
— Послушай, Джейс, меня ждут два десятка пациентов, поэтому говори точно, что будет причиной моей смерти на этот раз?
— «Голубой». Ты сказал ей, что я гомик. И она уверена, что у меня произошел разрыв с моим дружком.
— Не мог же я и в самом деле сказать ей правду, разве нет? — защищаясь, проговорил Дэвид. — Если бы я сказал ей, что мне согласился помочь добиться ее расположения мой богатый и могущественный брат, владеющий половиной Нью-Йорка, не думаю, чтобы она согласилась.
— Правильно, она и не согласилась, — взорвался Джейсон. — Она меня уволила! Услышав это, Дэвид тяжело вздохнул.
— Уволила?
— Да, но я ее уговорил.
Дэвид помолчал, а потом рассмеялся:
— Понимаю. Она дала тебе возможность выкрутиться из этой затеи, но ты оказался слишком гордым и пустил в ход всю силу своей способности убеждать, чтобы сохранить рабочее место. А теперь не знаешь, что с этим делать, не так ли? Расскажи-ка, что ты сказал, чтобы убедить ее?
— Я нравлюсь ребенку.
— Что? Я тебя скверно слышу. Мы сегодня проводим иммунизацию от гриппа, и здесь стоит сплошной ор. День приема пенсионеров. Это звучит примерно так же, как твои слова о том, что ты нравишься Максу.
— Так оно и есть. Я нравлюсь мальчишке.
— Как ты мог понравиться этому ужасному ребенку? — Дэвид уже кричал в трубку. — Ему никто не нравится. Он тебя еще не поколотил? И даже не пытайся рассказывать мне, что он дался тебе в руки. Он позволяет брать себя на руки только Эйми.
— В эту минуту он как раз у меня на руках, — самодовольно объявил Джейсон. — И знаешь что, Дэвид? Думаю, что твоей Эйми я нравлюсь тоже. — С этими словами Джейсон повесил трубку и посмотрел на Макса. — Мне показалось, или ты действительно сильно испортил воздух?
Макс повернулся кругом и одарил Джейсона зубастой улыбкой, продемонстрировав два нижних зуба. Джейсон вдруг представил себе, как ребенок с такими зубами берет материнскую грудь, и содрогнулся.
— Твоя мать храбрая леди. Теперь держись крепче, через одну-две минуты она выйдет из ванной.
Но Эйми через минуту не вышла. Не вышла ни через пять, ни через десять. И Макс принялся пронзительно кричать. Джейсон положил его на пол, но малыш задрал кверху ноги и захныкал, не спуская с Джейсона своих больших глаз.
— Я действительно убью братца, — бормотал Джейсон, и его бормотанье уже переходило в песенку, а потом он принялся искать сменные пеленки. Как ими пользоваться, он не знал, но видел как-то в кинофильме, случайно включив телевизор. Может быть, если он будет раздумывать над этим достаточно долго, Эйми выйдет из ванной комнаты. Но душ по-прежнему работал, а ребенок продолжал мрачно смотреть на Джейсона. «Ладно, малыш, я сделаю все, что смогу».
Оглядевшись, Джейсон увидел под столом стопку пеленок. «Сейчас или никогда», — подумал он.
Глава 5
После того, что вполне можно было бы назвать самым продолжительным в мире душем, Эйми накинула старый махровый халат с пятнами от малинового варенья и, на ходу вытирая полотенцем волосы, отправилась на поиски сына. Она не сомневалась в том, что была бы признана Худшей Матерью В Мире, оставившей своего сына на руках того, кого собиралась прогнать из своего дома, но, может быть, Макс, которому этот человек непостижимым образом понравился, более здраво судил о людях, чем она. А принимая во внимание то, что Макс не любил мужчин и признавал только нескольких женщин, Эйми была по-настоящему заинтригована.
Она не поверила глазам своим. Джейсон, в явно сшитой на заказ рубашке и в модных шерстяных брюках, положив Макса на кухонный стол, изо всех сил пытался перепеленать его. И все время, пока он сражался с пеленкой, сосредоточенный Макс неотрывно смотрел на него, не мешая ему ни одним движением, тогда как в руках матери при подобных операциях извивался ужом.
Прикрыв рукой рот, чтобы подавить смех, Эйми смотрела на них, пока не поняла, что может быть обнаружена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30