Эйми улыбнулась и повернулась к внимательно смотревшему на нее Джейсону, выражение лица которого говорило ей, что он ждет ее одобрения. Глядя на него, она подняла свой бокал, сопроводив этот жест безмолвным тостом.
В час ночи перед зданием библиотеки остановилась вереница автомобилей, чтобы развезти всех по домам. Джейсон даже раздал водителям адреса, так что тот, кто перебрал шампанского, мог не беспокоиться на случай, если бы забыл, где живет. Дорин отнесла спящего Макса в одну из машин, сказав, что уложит его спать и посидит с ним до возвращения домой Джейсона и Эйми.
Всего через несколько минут Эйми и Джейсон оказались в библиотеке одни, и по контрасту с легкомысленной атмосферой вечера библиотека показалась им громадной и опустевшей. Эйми сидела в жестком дубовом кресле за читальным столом и смотрела на Джейсона. Триумф сына все еще пульсировал в ее крови, и так будет до конца ее жизни, подумала Эйми.
— Ты счастлива? — спросил Джейсон, остановившись перед Эйми и глядя на нее сверху вниз со странным выражением лица. В руке у него был бокал шампанского.
— Очень, — пробормотала она, смело глядя ему в глаза. Возможно, в этом был виноват мягкий свет ламп, стоявших на читальных столах, но выглядел Джейсон лучше, чем когда-либо.
— Немного завидуешь Максу, укравшему у тебя успех?
— У тебя своеобразных юмор, — с улыбкой ответила Эйми. — Я родила величайшего художника нашего столетия. Посмотрим, как мой сын достигнет вершины.
Джейсон рассмеялся и, не успев даже подумать, сказал:
— Я всегда любил тебя.
— Меня и всех других женщин в этом полушарии, — отрезала Эйми, не сумев сдержать себя.
Услышав это, Джейсон швырнул бока об стену, и он разлетелся на тысячи осколков. Одним мощным рывком он выхватил Эйми из кресла и, заключив в объятия, прижал к себе. А потом впился в ее губы своими. Почти грубый поцелуй быстро превратился в нежный, и в то мгновение, когда его язык коснулся языка Эйми, тело ее обмякло, готовое к капитуляции.
— Так долго… — пробормотала она. — Так бесконечно долго.
Джейсон прижимал Эйми к себе, лаская ее спину, его пальцы путались в ее волосах.
— Так долго без меня или без… него?
— Никакого «его» не существует, — выдохнула Эйми, уткнувшись лицом ему в шею.
Услышав это, Джейсон отодвинул ее от себя на расстояние вытянутых рук.
— Арни не существует?
— Только человек, который владеет фабрикой по производству картофельных чипсов.
Джейсону понадобилась секунда, чтобы ее понять. И он снова привлек ее к себе.
— Решено. Я покупаю эту фабрику и называю ее по имени моего двоюродного дяди.
— А как насчет Дорин? — Эйми хотелось сказать больше, но руки Джейсона, ласкавшие ее тело, мешали ей сосредоточиться.
Джейсон обнимал ее со всей столь долгой сдерживаемой страстью и целовал, казалось, всем своим телом.
— Я люблю тебя, Эйми, — шептал он ей прямо в губы. — Дорин выдумала нашу помолвку… Она думала, что делает это в моих интересах. Я пытался объяснить….
Вздох облегчения Эйми все сказал: она верила ему.
Джейсон притянул ее к себе еще ближе, глядя в самую глубину ее глаз.
— Не уезжай, Эйми. Пожалуйста, не уезжай отсюда. Останься здесь со мною навсегда.
Что Эйми оставалось сказать, кроме «да»?
— Да; — прошептала она, — да. После этого уже не осталось места словам, они уже срывали друг с друга одежду, выдавая наслаждение глубокими вздохами, когда обнажался очередной кусочек теплого тела. Оказавшись наконец обнаженными, они упали на матрас, на котором спал Макс после обеда, и, когда Джейсон вошел в нее, Эйми задохнулась от наслаждения и недоумения: как она могла когда-то покинуть этого человека? Как могла?
— Эйми, Эйми, — продолжал шептать Джейсон. — Я люблю тебя. Я люблю вас. Все, что Эйми могла ответить, было «да». Часом позже они все еще лежали на матрасе, обессиленные, крепко обняв друг друга.
— Расскажи мне все, — сказала Эйми, подумав, что эти ее слова прозвучали, как слова свекрови. — Я хочу знать все обо всех женщинах, обо всем. То, что я вижу, и то, что ты заставляешь меня чувствовать, — это две разные вещи. Я хочу понять, узнать тебя, но не могу. Мне нужны слова, — проговорила она.
Поначалу Джейсон говорил неохотно.
Действительно, какой мужчина захочет рассказывать женщине, как он в ней нуждается? Но, начав говорить, Джейсон уже не мог остановиться. Одиночество — прекрасное средство для развязывания языка. А до встречи с Эйми и Максом у него не было случая понять, какой пустой была его жизнь.
— Мне очень жаль, — сказала Эйми, и слова эти шли у нее из самого сердца, — мне очень жаль, что я причинила тебе боль.
Джейсон рассказал ей о том, как трудно было в Абернети, как воевали с ним горожане.
— Я думал, что они будут благодарны, но их возмущало, что какой-то пришелец из Нью-Йорка является сюда и пытается учить их, что делать.
— Но ты же здесь родился и вырос, — заметила Эйми.
Когда Джейсон ничего на это не ответил, она чуть отодвинулась, чтобы можно было его видеть.
— Что стоит между тобой и этим городом? И твоим отцом? — тихо спросила она. — Даже Милдред не сказала мне, что случилось.
Прошло много времени, прежде чем Джейсон заговорил снова.
— Порой человеку приходится встречаться с подтверждением своих худших опасений, и… — Он глубоко вздохнул. — Ты знаешь, что моя мать умерла, когда Дэвид был еще младенцем.
— Да. И знаю, что твоему отцу пришлось одному поднимать вас.
— Такова его версия, — сердито возразил Джейсон и тут же себя одернул. — У отца было мало времени, которое он мог уделять своим детям, и поэтому после смерти матери он предоставил нас самим себе.
— И как можно догадаться, это означает, что Дэвида он оставил на тебя.
— Да.
— Но я никак не возьму в толк, почему ты был настроен против Абернети?
Джейсон опять помолчал, словно ему нужно было успокоиться прежде чем продолжить:
— Моя мать была святая. Она была вынуждена выйти замуж за такого холодного ублюдка, как мой отец. Узнав, что умирает, она никому об этом не сказала. Она не хотела никого обременять, поэтому ходила к врачу одна, хранила плохие новости при себе и продолжала жить так, как будто ничего дурного не происходило.
Когда Джейсон умолкал, Эйми чувствовала напряжение во всем его теле.
— Но одна из абернетских сплетниц увидела ее в кафе мотеля милях в тридцати отсюда и, вернувшись домой, распустила слух, что у миссис Уилдинг связь за городом.
— И твой отец поверил этой сплетне, — тихо проговорила Эйми.
— О да. Он поверил настолько, что нанес ей удар в спину, прыгнув в постель какой-то горячей блондинки из… — Джейсон опять надолго замолчал. — Я один узнал правду. Я не пошел в школу и спрятался на заднем сиденье машины матери. Когда она вышла от врача, я был в приемном покое. Она взяла с меня обещание ничего не говорить отцу. Она сказала, что жизнь создана для того, чтобы жить, а не огорчаться.
— Мне бы так хотелось с ней встретиться… — проговорила Эйми.
— Она была чудесная женщина, но ей была суждена горькая участь.
— У нее были два любящих сына, и похоже, что ее муж сходил по ней с ума.
— Что? — взвился Джейсон.
— Как он принял весть о том, что его жена умирает?
— Он ни разу ни единым словом не обмолвился об этом, но после ее смерти заперся в комнате и три дня из нее не выходил. А выйдя, набрал себе огромное количество работы, так что постоянно не бывал дома и, насколько мне известно, никогда больше не произносил ее имени.
— Ты сомневаешься в том, что он ее любил? — Эйми задержала дыхание. Может быть, она зашла слишком далеко? Люди любят держаться своих мнений и не любят, когда им противоречат.
— Пожалуй, любил, — ответил наконец Джейсон. — Но лучше бы он больше любил нас. Порой необходимость быть для младшего брата отцом и матерью вызывала у меня отвращение. Иногда мне хотелось… поиграть в футбол, как все другие мальчишки.
Эйми ничего не ответила, но теперь представляла себе жизненный путь Джейсона. Его отец учил его тому, что деньги — это все и что, если хорошо работать, можно побороть любую боль и одиночество, а также всякого рода неприятные эмоции.
Эйми прижалась к Джейсону, ее плоть коснулась его плоти, и она почувствовала, что он снова возбуждается. Но Джейсон сдержался.
— А как складывалась твоя жизнь? Похоже, неплохо?
У Эйми было желание сказать ему, что она поступила очень правильно, уехав и самостоятельно сделав себе карьеру, и что ей не был нужен ни одни мужчина. Но эти слова так и не слетели с ее губ. Было время говорить правду Она глубоко вздохнула, чтобы утихомирить бешено стучавшее сердце.
— Да, я устроилась хорошо, но поначалу боялась, что мы с Максом умрем с голоду, — наконец сказала она. — Я поступила очень глупо, когда бежала отсюда.
— Почему ты не позвонила мне? Я бы помог. Я бы…
— Гордость. Я всегда была слишком гордой. Когда я узнала всю правду о Билли, мне следовало оставить его, но я не смогла бы вынести разговоров о том, что ушла потому, что обнаружила некоторые его мужские изъяны.
— Изъяны? — удивленно спросил Джейсон. Повернувшись на бок, Эйми положила ладонь на его лицо.
— Мое замужество было ужасным, — продолжала она. — Я была глубоко несчастная. Я ненавидела выпивку и наркотики, но ненавидела также и его бессилие, и то, что он мог пожертвовать всем, лишь бы чувствовать себя хорошо.
— Когда ты с ним встретилась… — тихо проговорил Джейсон.
— У него был один из трезвых периодов. Но мне следовало бы понять. Он делал всякого рода замечания, которые я потом вспоминала и понимала, что они были ключом к тому, что он собою представлял. И когда появился ты, мне показалось, что ты само, совершенство, но потом я поняла, что у тебя, как и у Билли, есть своя тайная жизнь и что я не смогла бы с ней справиться. И я бежала. Схватила сына и бежала так быстро и так далеко, как только смогла. Ты можешь это понять?
— Да. — Джейсон погладил обнаженную руку Эйми. — Логично. Ну а теперь ты здесь, и…
— Это было так ужасно! Я была так напугана и одинока, и…
Джейсон осторожно повернул ее так, что Эйми уткнулась лицом ему в плечо.
— Тес, теперь все прошло. Я буду заботиться о тебе и о Максе, и…
— Но все скажут, что я вышла за тебя замуж из-за твоих денег. Все будут считать, что я усвоила урок с Билли и на этот раз погналась за мужчиной с деньгами.
Джейсон улыбнулся в волосы Эйми.
— Мне кажется более вероятным, что все скажут, что это я погнался за тобой. Разве Милдред не говорила тебе, что на меня целый год работали частные детективы, разыскивая тебя? Им это не удалось. Но Милдред все это время знала, где ты находишься. — В голосе Джейсона слышалась горечь.
— Нет, дело было не так. Она узнала об этом всего несколько месяцев назад, и притом совершенно случайно.
— Как это случилось? — чуть отодвинувшись от Эйми, чтобы лучше ее видеть, спросил Джейсон.
— Она купила для Макса кое-какие рождественские подарки, уже потеряв надежду, что когда-нибудь увидит его снова, и в числе их была однако детская книжка, которую я иллюстрировала, и на ее обложке был мой портрет.
— Так просто, — заметил Джейсон и улыбнулся, вспомнив все свои мучения и терзавших его надеждой на успех детективов. — А какой у тебя псевдоним?
— Мое настоящее имя Амелия Радкин. Фамилию Билли я взяла лишь ради него, но юридически это оформлено не было. Я значилась в нью-йоркском телефонном справочнике, но понимала, что у меня не было никакой надежды на то, что ты станешь искать меня и найдешь.
Джейсон еще крепче сжал ее в своих объятиях.
— Я рад, что это случилось. Если бы ты не уехала, я продолжал бы жить, как прежде. Уверен, что продолжал бы безостановочно работать, чтобы доказать, что могу содержать тебя….
— Но почему тебе нужно доказывать что бы то ни было мне?
— Потому что ты — женщина, которую я люблю, единственная, которую я когда-либо любил.
Эйми, повернувшись, посмотрела на Джейсона.
— Но если верить Милдред, жители Абернети устроили тебе здесь такую тяжелую жизнь, что ты должен был бы улететь отсюда первым самолетом.
— Согласен. Они неблагодарные, всем недовольные люди, но, с другой стороны, они видят во мне личность. Мистер Уильямс, хозяин магазина скобяных товаров, говорил мне, что я всегда был упрямым и таким и остался. Может быть, меня удержало здесь то, что я постепенно окружил себя людьми, которые не были подхалимами. Если в Нью-Йорке стоило мне лишь поднять бровь перед моими служащими, как они тут же шли на попятную и говорили то, что, по их мнению, мне хотелось услышать. Но здесь… — Джейсон улыбнулся.
— Здесь тебе говорят то, что о тебе думают, — закончила за него Эйми.
— Да. Милдред изо дня в день твердила мне, что я был причиной твоего отъезда. Что мы с Дэвидом сыграли такую скверную шутку, что любая здравомыслящая женщина…
— Не намекай, что я была в здравом уме, когда бежала отсюда с ребенком без всяких средств к существованию.
— Ах, — улыбнулся Джейсон, — но ведь все это прошло. И у Макса наконец есть отец. Конечно, если ты не возражаешь против меня в этой роли.
— Я приму тебя, если мы тебе дороги, — тихо ответил Эйми, — но…
— Что?
— Сегодняшний день стал для меня откровением, потому что сегодня я поняла, что мой сын в свои два с половиной года превзошел меня не только в искусстве, что он проницательнее меня. Боюсь, я похожа, на большинство других людей, и твои деньги не позволят мне видеть тебя таким, каков ты на самом деле. Но Макс всегда понимал, что скрывается в тебе под внешней оболочкой.
— Действительно, проницательный мальчик, — согласился Джейсон так, что Эйми рассмеялась. — Как ты думаешь, не заиметь ли нам еще несколько таких мальчиков?
Эйми тяжело вздохнула:
— Тошнота по утрам, изнеможение, и… О, нет-нет… опять это кормление грудью!.. — почти простонала она, но, увидев лицо Джейсона, расхохоталась. — Ну разумеется, мне хотелось бы иметь много детей. Не меньше полудюжины.
— А если у них будут седые волосы? Но прежде чем Эйми сумела ответить, в них угодило что-то вроде реактивного снаряда, со шлепком приземлившегося на Джейсоне.
— Какого черта… — начал было он, пытаясь разобраться в сплетении рук и ног, которые, казалось, были повсюду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30