Оно двигалось. Сначала мелкая дрожь, затем яростные конвульсии, комок плоти содрогался в руках мужчины, ощетинившись, словно испуганный кот.
– Примитивная мышечная деятельность, – заметил мужчина. – И у нас по-прежнему появляются недоразвитые фолликулярные и дентальные структуры. И от отростков тоже пока не удалось избавиться.
– Ванна с раствором готова.
– В соседней комнате все готово?
– Пациент на столе. Нужен только материал.
– Дай-ка, я его взвешу.
Мужчина поднялся и положил розовый комок на весы, стоявшие недалеко от Молли.
Она поглядела на существо. И поймала взгляд одного-единственного бездушного глаза, лишенного века.
Ее крик взорвался сотней пронзительных эхо. Она кричала снова и снова, и от собственного крика ее охватывал все больший ужас.
– Надо заткнуть ее, – всполошилась женщина. – Пациент может услышать.
Мужчина закрыл рот и нос Молли резиновой маской и пустил газ. Резким движением она отдернула голову. Он схватил ее за подбородок, пытаясь заставить лежать неподвижно и вдыхать едкую струю. Но Молли, словно запуганный зверек, схватила его мизинец зубами и резко сжала челюсти. Мужчина вскрикнул.
Удар в висок был такой силы, будто в ее голове произошла сразу сотня взрывов.
– Ах ты, долбаная сука! – гаркнул мужчина.
– Боже мой, твой палец…
– Шприц! Давай сюда шприц!
– И что?
– Калий. Введи его прямо сейчас.
Молли медленно открыла глаза и увидела возле себя женщину со шприцем в руках. Она видела, как та воткнула иглу в трубку капельницы.
В вену Молли полилась огненная струя. От боли она закричала и попыталась вырваться, но запястье было надежно привязано.
– Все, целиком! – рявкнул мужчина. – Вкати ей всю долбаную дозу.
Кивнув, женщина опустошила шприц.
Количество оказалось невероятным. В завитках эмбрионального мозга покоились по меньшей мере тридцать три отдельные гипофизарные железы – больше, чем давали предыдущие имплантаты. Под микроскопом клетки выглядели совершенно здоровыми, анализы крови девушки тоже были в норме. Больше они не допустят инфекции при пересадке. Они и так дали маху с первой группой реципиентов, когда использовали интактные зародыши, взятые у наемных женщин из нищей мексиканской деревни. Деревни, в которой уже умирал скот.
Теперь ткань взята из генетически измененного эмбриона, полученного в их собственной лаборатории. Он знал, что она чиста.
Доктор Гидеон Ярборо выбрал из имеющихся желез три и опустил их в склянку с нагретым до тридцати семи градусов трипсином. Сам плод – если этот комок плоти можно было назвать плодом – был промыт и помещен в банку со сбалансированным солевым раствором Хенкса. Он запрыгал там, как брошенный в воду мячик, голубой глаз, оказавшись наверху, уставился на Гидеона. За этим глазом не было работоспособного мозга, не было души, однако Ярборо охватила нервная дрожь. Он закрыл банку и отставил ее в сторону. Позже он извлечет и остальные гипофизы. Это был щедрый и весьма ценный урожай, его хватит на десяток пациентов.
Прошло двадцать минут.
Он промыл сосуд с гипофизами солевым раствором. К этому времени трипсин растворил ткань; получилась мутная жидкость, содержащая клеточную взвесь – строительный материал для новой главной железы. Затем он аккуратно набрал содержимое в шприц и понес его в соседнюю комнату, где его уже ждала ассистентка.
Пациент, слегка заторможенный от валиума, лежал на столе. Мужчина семидесяти восьми лет, практически здоровый, начал ощущать свой возраст. Он хотел вернуть молодость, а взамен готов был платить за это и сносить некоторые неприятные ощущения.
И вот теперь он лежал на столе; на голове его была установлена стереотаксическая рамка Тодда-Уэллса, а череп надежно закреплен. Увеличенное рентгеновское изображение проецировалось на 15-дюймовый экран. На нем хорошо просматривалось турецкое седло – маленькая косточка, в углублении которой и располагался выдохшийся гипофиз пациента.
Ярборо опрыскал местным анестетиком слизистую носа, а потом смазал ее раствором кокаина. Затем он вставил длинную иглу в правую ноздрю и ввел анестетик непосредственно в слизистую оболочку.
Пациент недовольно заворчал.
– Это просто заморозка, господин Лафт. Вы молодец. – Ярборо протянул помощнице шприц. Затем взял бор с тонким, чуть толще иглы сверлом и ввел его в ноздрю. Используя изображение на экране в качестве ориентира, Ярборо начал сверлить – нужно было проделать тонкое отверстие в основании клиновидной кости. Когда бор прошел насквозь, проткнув мембрану, которая окружает гипофиз, пациент резко вскрикнул и напрягся всем телом.
– Все в порядке, господин Лафт. Это самый неприятный момент. Больно будет лишь несколько секунд.
Как он и предполагал, пациент постепенно расслабился, неудобство закончилось. Прокол оболочки вызвал короткую вспышку боли в области лба. Это не беспокоило Ярборо.
Ассистентка подала ему шприц с клеточной суспензией.
Через только что проделанное отверстие в клиновидной кости Ярборо ввел кончик иглы. Он аккуратно впрыснул содержимое шприца в турецкое седло. И тут же представил себе, как эти клетки устраиваются в своем новом доме, растут и делятся, образуя новые колонии. Клеточные фабрики начинают вырабатывать гормоны молодого мозга. Гормоны, которые сам господин Лафт производить уже не мог.
Ярборо вытащил иглу. Никакой крови – чистая, красивая процедура.
– Все прошло замечательно, – сообщил он пациенту. – Теперь мы уберем головную рамку. Вам придется с полчасика полежать, а мы последим за вашим давлением.
– И все?
– Все. Вы с честью справились с этим. – Гидеон кивнул ассистентке. – Я останусь понаблюдать за ним. И сам вызову фургон, когда он будет готов к отправке в Казаркин Холм.
– А что нам делать… – она указала глазами на дверь в другую комнату.
Ярборо снял перчатки.
– Об этом я тоже позабочусь, Моника. Возвращайся домой и займись другой проблемой.
Термометр показывал плюс два.
Тоби съежилась в углу, подтянув коленки к груди и завернувшись в клеенку. Эту пропитанную формалином одежку пришлось позаимствовать у трупа. Сначала Тоби претила мысль о том, что нужно раздеть один из трупов и укрыться самой. Но немного позже ее начало трясти от холода, и она поняла, что выбора нет. Это был единственный способ сохранить тепло.
Однако и этого оказалось недостаточно. Прошло несколько часов, и ее конечности утратили чувствительность. По крайней мере у нее перестала болеть рука. Однако соображать становилось все труднее, умственные процессы замедлились настолько, что она не могла сосредоточиться ни на чем ином, кроме одного: не спать.
Хотя вскоре ей не хватало сил уже и на это.
Постепенно ее голова склонилась к полу, руки и ноги обмякли. Дважды она вздрагивала и просыпалась, обнаруживая, что лежит на полу, а свет по-прежнему горит. Затем она уснула окончательно.
И увидела сон. Не в картинках – в звуках. Говорили два человека – мужчина и Джейн Нолан – искаженными, словно металлическими голосами. Тоби казалось, что она плывет в черной воде; в лицо пахнуло долгожданным теплом.
А потом она начала падать.
Резко очнувшись от сна, Тоби обнаружила, что лежит на боку в темноте. Под щекой у нее ковер. Слабая полоска света пробивалась сквозь сумрак; раздался скрип закрывшейся двери. Она попыталась шевельнуться, но не смогла: руки были крепко стянуты за спиной. Ноги онемели и не слушались. Она услышала, как хлопнула другая дверь и завелся мотор.
– Может, калитку запереть? – спросил мужчина.
– Я привязала пса, – ответил голос Джейн Нолан. – Он не выскочит. Поехали.
Они двинулись вперед по неровной дороге. «По ней я приехала сюда», – подумала Тоби. Куда они везут ее?
Машину резко тряхнуло, и Тоби, сильно ударившись левым плечом, едва не закричала от боли. Она лежала на поврежденной руке, а спасительное онемение уже начало проходить. Неимоверным усилием она извернулась и перекатилась на спину, но теперь оказалась прижатой к чему-то холодному и резиновому. Свет фонарей и проезжавших мимо автомобилей понемногу просачивался сквозь тьму. Повернув голову, она решила посмотреть, на что наткнулась, и оказалась лицом к лицу с одним из трупов.
Испуганный вскрик привлек внимание похитителей.
– Ой, она проснулась, – заметил мужчина.
– Крути баранку, – велела Джейн. – Я заклею ей рот.
Она отстегнула ремень безопасности и перебралась в заднюю часть фургона. Опустившись на колени возле Тоби, она в полутьме принялась возиться с мотком хирургического пластыря.
– Вот уж не думала, что нам опять придется тебя услышать.
Тоби безуспешно попыталась высвободить руки.
– Моя мама… Ты била мою маму.
– Ты сама виновата, – заявила Джейн, отматывая кусок пластыря. – Доктор Харпер так зациклилась на нескольких несчастных старичках. И совсем не замечала, что творится в собственном доме. – Заклеив Тоби рот, она с притворной укоризной добавила: – А еще называла себя хорошей дочерью.
«Тварь ты, – подумала Тоби. – Безжалостная гнусная тварь». Джейн хмыкнула и принялась отрывать второй кусок пластыря.
– Я не хотела вредить твоей матери. Мне просто нужно было присмотреть за тобой. Выяснить, как далеко ты успела зайти. А потом тебе домой позвонил этот Роби Брэйс, и все окончательно вышло из-под контроля. – Она прилепила вторую полоску на рот Тоби. – Было слишком поздно устраивать для тебя несчастный случай. Слишком поздно затыкать тебя. Люди так охотно верят мертвецам, – Она оторвала последний кусок и наклеила поверх первых двух – от уха до уха. – Но поверят ли женщине, которая жестоко обращалась с собственной матерью? Не думаю.
Несколько секунд она глядела на Тоби, словно любуясь проделанной работой. В полумраке, который нарушал лишь случайный свет фар, глаза Джейн, казалось, светились сами по себе. Сколько раз Элен просыпалась среди ночи и видела эти устремленные на нее глаза? «Я должна была догадаться. Должна была почувствовать, что в дом проникло зло».
Фургон резко повернул, и Джейн пришлось расставить руки, чтобы удержать равновесие.
«Нет, ее имя не Джейн, – внезапно осознала Тоби. – Ее зовут Моника Траммель». Сослуживица Валленберга по Росслину.
Фургон раскачивался по петляющей дороге. Затем асфальт сменился грунтом. Труп старика то и дело наваливался на Тоби; она чувствовала холод его тела. Затем машина притормозила и остановилась, боковая дверь отъехала в сторону.
На фоне безлунного неба выделялся силуэт мужчины.
– Гидеон еще не приехал, – сказал мужчина. Голос принадлежал Карлу Валленбергу.
Женщина вышла из машины.
– Он должен подъехать. Мы все должны быть здесь.
– За пациентом нужно присмотреть. Гидеон останется с ним.
– Мы не можем сделать это без него. На этот раз мы должны разделить ответственность. Все поровну. Мы с Ричардом уже и так слишком много сделали.
– Я не хочу этого делать.
– Придется. Яма готова?
Ответ сопровождался тяжелым вздохом:
– Да.
– Тогда давайте покончим с этим. – Женщина обернулась к водителю, который тоже успел выйти из машины. – Вытаскивай их, Ричард.
Водитель ухватил Тоби за связанные ноги и наполовину выволок из машины. Когда Валленберг попытался ухватить ее за плечи, Тоби задергалась.
Он едва не выронил ее.
– Боже мой! Она еще жива!
– Ты неси, неси ее, – велела Моника.
– Господи, неужели обязательно нужно делать это таким образом?
– Я не захватила шприцы. Это бескровный способ. Я не хочу, чтобы повсюду остались улики.
Валленберг отдышался и снова ухватил Тоби за плечи. Двое мужчин выволокли ее из машины и понесли куда-то в темноту. Сначала Тоби не могла понять, куда ее тащат. Она понимала только, что почва под ногами неровная и мужчины с трудом передвигаются в темноте. Несколько раз в поле ее зрения попадала голова Ричарда Траммеля, его светлые волосы белели в свете луны. Затем она увидела небо и силуэт строительного крана на звездном фоне. Повернув голову, Тоби заметила пробивавшийся из-за ограды свет и узнала здание – стационар Казаркина Холма. Ее несли к котловану нового корпуса.
Валленберг споткнулся и выпустил плечи Тоби. Она ударилась головой о землю так, что клацнули челюсти. Вдобавок она прикусила язык, и рот наполнился привкусом крови.
– Господи, – пробормотал Валленберг.
– Карл, – спокойно проговорила Моника; в ее голосе зазвенел металл. – Давай уж побыстрее покончим с этим.
– Да ну к черту! Сама этим и занимайся.
– Нет, теперь твоя очередь. Пора и тебе запачкать руки. И Гидеону тоже. А теперь заканчивай.
Валленберг снова сделал глубокий вдох, поднял сопротивлявшуюся Тоби и понес к яме. Мужчины остановились. Тоби смотрела прямо в лицо Валленбергу, однако не могла разобрать его выражения на фоне неба, залитого лунным светом. Она разглядела только темный овал и прядь растрепанных от ветра волос. А потом они раскачали ее и отпустили.
Хоть Тоби и была готова к приземлению, удар был настолько сильным, что у нее перехватило дыхание. Несколько мгновений перед глазами стояла сплошная чернота. Постепенно зрение вернулось. Она увидела раскинувшееся над ней небо и поняла, что лежит на дне ямы. Сбоку со склона полетели комочки земли, жаля ее в глаза. Она повернула голову и почувствовала гравий под щекой.
Мужчины отошли от ямы. «Пора, – решила она. – Это мой единственный шанс». Она попыталась освободиться, крутясь то в одну сторону, то в другую; земля сыпалась на нее от ударов в стенки ямы. Бесполезно – запястья и лодыжки были стянуты слишком туго; от этих усилий у нее только руки онемели. Правда, один уголок пластыря чуть отстал от щеки. Она принялась тереться о гравий, сдирая пластырь вместе с кожей. «Быстрее, быстрее».
Она задыхалась от поднявшейся пыли. Вот еще сантиметр ленты отошел, освободив ее рот. Она набрала побольше воздуха и закричала. На краю ямы появилась фигура.
– Никто тебя не услышит, – заверила Моника. – Яма глубокая. А завтра ее не станет, все заровняют. Сначала гравий насыплют, потом фундамент зальют.
Она повернулась – снова появились мужчины, тащившие труп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42