Снаружи дождь наконец утих, мостовая блестела лужами. «Надеюсь, она в безопасности, – думала Тоби. – Надеюсь, она в каком-нибудь теплом и сухом месте».
– Она знает улицы, – сказал Дворак. – Она сможет отыскать себе укрытие.
Он потянулся к Тоби и сжал ее руку в своей. Они смотрели друг на друга в темноте; оба очень устали, но никто не хотел, чтобы этот вечер кончался.
Дворак склонился к ней и только успел коснуться ее губ, как запиликал его пейджер.
– Это может быть насчет Молли, – сказала она.
Дэниел снял трубку ее автомобильного телефона, минуту спустя положил ее и вздохнул.
– Это не насчет Молли. Но наш вечер придется прервать.
– Снова на работу?
– К сожалению. Ты сможешь меня подбросить? Здесь недалеко.
– А как же твоя машина?
– Я доберусь назад на фургоне морга.
Тоби завела мотор. Они поехали на север, в сторону Чайна-тауна по мокрым от дождя улицам, светящимся разноцветными вечерними огнями.
– Вот, – сказал Дворак. – Чуть-чуть вперед.
Она уже заметила проблесковые маячки. Три патрульные машины бостонской полиции были беспорядочно припаркованы возле китайского ресторана. Белый фургон с надписью «Штат Массачусетс» задом выезжал на Напп-стрит.
Тоби притормозила за одной из патрульных машин, и Дворак вышел.
– Если что-нибудь узнаешь про Молли, позвонишь? – спросила она.
– Позвоню. – Он улыбнулся, махнул ей на прощание и двинулся к заградительной ленте.
Полицейский узнал его и жестом пригласил пройти.
Тоби потянулась к ручке передач, но затем передумала и осталась наблюдать за собравшейся толпой. Даже в полночь любопытных было предостаточно. В воздухе витало странное легкомыслие, двое мужчин заключали пари, женщины смеялись. Только у полицейских был мрачный вид.
Дворак стоял прямо перед ограждением, беседуя с человеком в штатском. Детективом. Он указал в сторону переулка, затем сверился со своим блокнотом. Дворак удивленно вскинул голову. В этот момент он заметил, что Тоби еще не уехала. На глазах у недоумевающего детектива Дворак резко развернулся, поднырнул под ленту и направился к машине Тоби.
Она опустила стекло.
– Я просто хотела немного посмотреть, – сказала она. – Наверное, я так же патологически любопытна, как и все эти люди. Странное сборище.
– Да, эти сборища всегда странные.
– Что случилось в переулке?
Он склонился к окну и спокойно проговорил:
– Нашли тело. Судя по документам, его имя – Ромулус Белл.
Тоби непонимающе взглянула на него.
– Больше известен как Роми, – пояснил Дворак. – Это сутенер Молли Пикер.
Тело было распростерто на мостовой за стоявшим тут же синим «Таурусом». Левая рука была придавлена туловищем, а правая выставлена вперед, словно труп указывал на ресторан в конце переулка. «Расправа», – подумал Дворак, разглядывая входное отверстие на правом виске.
– Свидетелей нет, – сообщил детектив Скарпино. Один из старейших полицейских, которому уже недолго оставалось до пенсии, он был знаменит своими жуткими шиньонами.
И сегодня его накладная шевелюра выглядела так, словно он налепил ее впопыхах.
– Тело было обнаружено сегодня примерно в двадцать два тридцать какой-то парочкой, выходившей из китайского ресторана. Это их машина. – Скарпино указал на синий «Таурус». – Один из жильцов с верхних этажей где-то в районе десяти выходил в переулок выкинуть мусор, но тела не видел; поэтому мы полагаем, что это произошло после десяти. В бумажнике нашлось удостоверение личности. Один из патрульных узнал это имя. Он разговаривал с убитым вчера, спрашивал о той девушке, которую вы ищете.
– Белла видели в Бостонской городской больнице сегодня вечером около девяти.
– Кто видел?
– Эта девушка, Молли Пикер. Он зашел к ней в палату. – Дворак натянул резиновые перчатки и наклонился, чтобы поближе рассмотреть труп.
На вид жертве было чуть за тридцать; стройный мужчина с прямыми черными волосами, напомаженными и уложенными а-ля Элвис. Его кожа была еще теплой, а вытянутая рука – загорелой и мускулистой.
– Простите, что говорю так, док, но это выглядит не слишком уместно.
– Что именно?
– Что вы разъезжаете с этой врачихой.
Дворак выпрямился и повернулся к Скарпино.
– То есть?
– Она под следствием. И, я слышал, ее мать не выкарабкается.
– А что еще вы слышали?
Скарпино запнулся, оглядываясь на толпу в переулке.
– Есть новое обстоятельство. Ребята Альпрена прочесывают аптеки по городу. Он охотится за чем-то действительно веским. Если ее мать умрет, дело будет рассматриваться как убийство, и тогда будет и вправду неловко, что вы с ней вместе приезжаете на место преступления.
Дворак снял перчатки, неожиданно разозлившись на Скарпино. Те часы, которые он только что провел рядом с Тоби, заставили его усомниться в ее способности к насилию, и уж тем более – к насилию в отношении собственной матери.
– Черт, там повсюду репортеры, – продолжал Скарпино. – Они вас знают. А скоро и доктора Харпер будут узнавать в лицо. Они припомнят, что видели вас вместе, и – пуф! Пожалуйте на их долбаные первые полосы.
«Он прав», – подумал Дворак. И разозлился еще больше.
– Это выглядит нехорошо, – сказал Скарпино, подчеркивая каждое слово.
– Ее пока не обвинили ни в каком преступлении.
– Вопрос времени. Поговорите с Альпреном.
– Послушайте, мы можем перейти к текущему делу?
– Да, разумеется. – Скарпино с отвращением взглянул на Ромулуса Белла. – Я просто хотел дать вам маленький совет, док. Такому парню, как вы, не нужны неприятности. А женщина, которая избивает собственную мать…
– Скарпино, окажите мне услугу.
– Да?
– Не суйте свой чертов нос не в свое дело.
В ту ночь Тоби легла спать в постель Элен. Вернувшись из кричаще-пестрого Чайна-тауна, она вошла в дом и ощутила, что попала в безмолвное, безвоздушное пространство. Она чувствовала себя зажатой в этих стенах. Погребенной.
У себя в спальне она включила радио – классическую музыку для полуночников, и прибавила громкость так, чтобы было слышно даже под душем. Сейчас она отчаянно нуждалась в музыке, голосах – хоть в каком-нибудь звуковом фоне.
Когда Тоби вышла из душа, вытирая полотенцем мокрые волосы, музыка уже закончилась, сменившись шипением. Она выключила радио. В наступившей тишине нестерпимо ощущалось отсутствие Элен – остро, как физическая боль.
Тоби прошла по коридору в комнату мамы.
Не включая свет, она так и стояла в полутьме, вдыхая запах Элен – чуть сладковатый, как аромат летних цветов, которые мама так любовно растила. Розы и лаванды.
Она открыла стенной шкаф и рассеянно коснулась одного из висевших там платьев. Она узнала его на ощупь: летнее льняное платье, совсем старое. Тоби припомнила, что Элен надевала его на выпускной вечер Вики. И вот оно здесь, висит среди других вещей, которые Элен копила годами. «Когда в последний раз я водила тебя по магазинам? Не помню. Не помню, когда в последний раз покупала тебе платье…»
Она закрыла дверцу шкафа и села на кровать. Несколько дней назад она сменила белье в надежде, что мама скоро вернется домой. Теперь Тоби почти жалела об этом: постель источала безликий запах стирального порошка, все следы маминого пребывания были сорваны вместе с простынями. Тоби легла, думая обо всех тех ночах, которые провела здесь Элен. Пытаясь уловить в воздухе невидимые следы ее присутствия.
Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох. И уснула.
Утром ее разбудил звонок Вики. Телефон успел прозвонить восемь раз, прежде чем Тоби доковыляла до своей спальни и сняла трубку. Спросонья она плохо понимала, что говорит сестра.
– Нужно принимать решение, Тоби, но я не могу сделать это сама. Мне такое не по плечу.
– Какое решение?
– Мамин аппарат искусственного дыхания. – Вики поперхнулась. – Они хотят отключить его.
– Нет! – С Тоби мигом слетели остатки сна. – Нет.
– Они сделали вторую ЭЭГ и сказали, что это…
– Я еду. Не позволяй им ничего трогать. Слышишь, Вики? Не давай им трогать этот проклятый аппарат.
Через сорок пять минут она входила в отделение реанимации. Вики стояла возле бокса Элен, а рядом с ней – доктор Стейнглас. Тоби сразу направилась к матери, наклонилась и шепнула:
– Я здесь, мама. Я рядом.
– Сегодня утром сделали вторую ЭЭГ, – сказал доктор Стейнглас. – Активность отсутствует. Новое кровоизлияние ухудшило картину. У нее отсутствует спонтанное дыхание, вдобавок…
– Не думаю, что нам стоит обсуждать это прямо здесь, – возразила Тоби.
– Я понимаю, что это нелегко, – произнес Стейнглас. – Но ваша мама все равно не понимает ничего из того, что мы сейчас говорим.
– Я не собираюсь разговаривать на эту тему. Во всяком случае не здесь, – отрезала Тоби и вышла из бокса.
В маленькой совещательной комнате отделения интенсивной терапии она сели за стол – мрачно молчащая Тоби и готовая разрыдаться Вики. Доктор Стейнглас, которого Тоби считала компетентным, но бесстрастным человеком, чувствовал себя явно неуютно в новой роли семейного советника.
– Прошу прощения, что поднял этот вопрос, – начал Стейнглас. – Но он действительно назрел. Прошло четыре дня, а мы не видим никаких улучшений. Обе ЭЭГ не выявили никакой активности. Кровоизлияние было обширным, мозг перестал работать. Аппарат искусственного дыхания… всего лишь тянет время. – Он помолчал и добавил: – Я действительно считаю, что так было бы гуманнее.
Вики посмотрела на сестру, затем снова на Стейнгласа.
– Если вы и впрямь думаете, что шансов нет…
– Он не знает, – возразила Тоби. – Никто этого не знает.
– Но она страдает, – проговорила Вики. – Эта трубка у нее в горле, все эти иголки…
– Я против отключения аппарата.
– Я только думаю, чего бы хотела мама…
– Не тебе решать. Не ты за ней ухаживаешь.
Вики съежилась и широко раскрыла глаза, словно от удара.
Тоби схватилась за голову.
– Боже, прости меня. Я не это хотела сказать.
– Мне кажется, ты именно это и хотела сказать. – Вики поднялась. – Хорошо, тогда решай сама. Раз ты считаешь, что только ты любишь ее.
Она вышла из комнаты. Почти сразу за ней последовал и доктор Стейнглас.
Тоби все еще сидела, опустив голову, ее била дрожь от злости и отвращения. К самой себе. К женщине, называвшей себя Джейн Нолан. «Черт возьми, мне бы только найти тебя, остаться бы хоть на минуту с тобой наедине».
К обеду гнев и адреналин выветрились окончательно. У Тоби не было сил даже на попытку отыскать Дворака; сейчас ей вообще не хотелось ни с кем говорить. Она сидела у постели Элен, откинувшись на спинку стула и закрыв глаза, но не могла избавиться от образа лежавшей рядом матери. Каждый раз, слыша тихое шипение аппарата искусственного дыхания, она представляла, как поднимается и опускается грудь Элен. Легкие наполняются воздухом. Обогащенная кислородом кровь устремляется от легочных альвеол к сердцу, а затем к мозгу, где и циркулирует бессмысленно и бесполезно.
Она услышала, как кто-то вошел в бокс; открыв глаза, она увидела доктора Стейнгласа, стоявшего у изножья кровати.
– Тоби, – тихо проговорил он. – Я знаю, что это очень тяжело для вас. И все же мы должны принять решение.
– Я не готова.
– Мы в сложном положении. Отделение переполнено. А если поступит, к примеру, инфаркт, нам потребуется место. – Он помедлил. – Мы продержим ее на искусственном дыхании, пока вы не примете решение. Но и вы войдите в наше положение.
Тоби промолчала. Не сводя глаз с Элен, она думала: «Какая же ты хрупкая. И с каждым днем будто бы становишься еще тоньше».
– Тоби!
Она взглянула на Стейнгласа.
– Мне нужно еще немного времени. Я должна быть уверена.
– Я могу прислать к вам невропатолога.
– Советов мне больше не требуется.
– Возможно, требуется. Может быть…
– Пожалуйста, просто оставьте меня в покое!
Доктор Стейнглас отступил, удивившись злости в ее голосе. Несколько медсестер наблюдали за их разговором из коридора.
– Извините, – опомнилась Тоби. – Подождите немного. Мне нужно время. Еще один день.
Она взяла сумочку и вышла из отделения, ощущая, что сестры продолжают следить за каждым ее шагом.
«Куда мне теперь идти? – думала она, садясь в лифт. – Как мне бороться, когда нападают со всех сторон?»
Противник, словно гигантский спрут, окружил ее множеством щупалец. Детектив Альпрен. Джейн Нолан. Ее давний противник Даг Кэри.
И Валленберг. Сначала она поставила его в неловкое положение, потребовав вскрытия. Затем принялась доставать неприятными расспросами о пациентах с БКЯ. Она, разумеется, нажила себе врага, но до сих пор, насколько она могла судить, не нанесла ему особого вреда.
«Тогда почему Казаркин Холм так ополчился на меня? Что они пытаются скрыть?»
Лифт остановился на втором этаже, чтобы впустить пару финансовых клерков, чей рабочий день как раз подошел к концу. Тоби взглянула на часы и увидела, что уже шестой час; официально наступили выходные. Она мельком заглянула в коридор административного отдела, и ее вдруг осенило.
Выскочив из лифта, Тоби направилась к медицинской библиотеке. Дверь была еще не заперта, но весь народ уже разошелся. Она включила справочный компьютер.
Загорелся экран поисковой системы «Медлайн».
В графе «Имя автора» она набрала: Валленберг, Карл.
Появились названия пяти статей, перечисленные в обратном порядке. Самая свежая была трехлетней давности, вышла в журнале «Клеточная трансплантация»: «Васкуляризация при введении клеточной суспензии нейротрансплантата крысам». Были здесь и соавторы: врач Гидеон Ярборо и кандидат наук Моника Траммель.
Тоби уже собиралась перейти к следующей статье, но ее взгляд внезапно зацепился за одно из имен – Гидеон Ярборо. Она вспомнила лысого человека на похоронах Роби, высокого, элегантного, который попытался выступить миротворцем в ее споре с Валленбергом. И Валленберг назвал его Гидеоном.
Тоби перешла к справочному столу и достала с полки «Перечень специалистов по медицине». В разделе «Хирургия» она обнаружила следующее:
«Ярборо, Гидеон. Нейрохирург.
Бакалавриат: биология, Дартмут. Законченное высшее: Йельский университет.
Стажировка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42