— Он повернулся к своему окружению. — Эй, парни! Привяжите-ка этих двоих молодцов покрепче к двум деревьям. Они вздумали шутить с нами! Ничего, сейчас они узнают, как шутит тот, кто, в отличие от них, умеет шутить!Обоих немцев тут же схватили и привязали к деревьям. После этого «великий гамбусино» отвел несколько человек в сторону, и они о чем-то зашептались. Время от время их разговор прерывался взрывами грубого хохота. Для пленников этот смех ничего хорошего не предвещал…Наконец самозваные палачи обо всем договорились, и «великий гамбусино» вихлявой походкой, даже как будто слегка пританцовывая, подошел к немцам.— Поскольку мы тут, в полевых условиях, несколько ограничены в своих возможностях и не можем предоставить таким почтенным сеньорам, как вы, различные виды казни на выбор, — издевательским тоном произнес он, — то вы… пойдете на ужин крокодилам! Хотите — зовите на помощь, но в этом случае советую обратиться прямо к самому черту, потому что только он один и может сейчас выручить вас!Доктор, весь кипя от охватившего его негодования, собрался было ответить негодяю, но Фриц быстро прошептал ему по-немецки:— Молчите, герр доктор, ради Бога! Не тратьте слов понапрасну!— Но, Фриц, если я не объясню этому человеку, что он ошибается и я вовсе никакой не полковник, то они нас действительно могут прикончить!— Да ему плевать на любые ваши объяснения!— Тогда мы пропали…— Погодите падать духом. Если они не скормят нас крокодилам прямо сию минуту, мы будем спасены.— Господи, да ты бредишь, Фриц! Кто нас может спасти?— Отец-Ягуар, конечно, кто же еще?— Исключено! Он сейчас далеко отсюда.— А мне так не кажется.— Что-о-о? Объясни-ка, что значат твои слова!— Да как раз в тот момент, когда этот проклятый гамбусино замолк наконец, в камышах, вон за тем узеньким рукавом воды, мелькнула знакомая фигура нашего славного земляка. Я сначала подумал: померещилось, а он махнул мне рукой. И тут же исчез, присел, наверное, за камышом.— Но ты… ты не мог обмануться? Темно ведь уже…— Я никогда в таких вещах не ошибаюсь. Это был высокий, широкоплечий человек и одет точно так же, как Отец-Ягуар, — в кожаную рубашку и такие же штаны.— Ну да, во что же еще ему быть одетым, как не в кожу? Да так одеваются вообще все белые в этих местах, кстати, и те, что собираются нас казнить.— Нет-нет, я не мог ошибиться. Зачем бы тогда ему прятаться?— Вот тут ты, пожалуй, прав. Негодяям тут прятаться незачем. Что ж, будем надеяться…— Будем. Это ведь наше единственное спасение.Немцы говорили между собой хотя и на непонятном для окружающих языке, но мимика их была достаточно красноречива, они не сдерживались, потому что их палачи в это время отошли, чтобы что-то сказать абипонам, очевидно, известить их о том, какое интересное зрелище им в скором времени предстоит увидеть. Индейцы побросали все свои дела (а они были заняты обустройством лагеря) и обступили пленников, непрерывно зубоскаля над ними. Бенито Пахаро, он же «великий гамбусино», некоторое время молча наблюдал за этой сценой со стороны, как бы выжидая момента, когда интерес публики, пришедшей на представление, достигнет своего апогея и он сможет вступить на арену происходящего в качестве исполнителя главной роли. Наконец он, видно, решил, что такой момент настал, и громогласно объявил:— Освободите место, мы начинаем! Разведите вон под тем деревом костер. Сейчас вы увидите, как эти два мошенника будут у нас дергаться, как жуки на булавке.Дерево, на которое в качестве плахи указал «великий гамбусино», стояло у самой воды, и, пожалуй, половина его кроны окуналась в болото. Костер разожгли для того, чтобы отпугнуть крокодилов, маячивших в воде невдалеке от берега.— Они вернутся очень скоро, не беспокойтесь! — вновь издевательским тоном произнес Бенито Пахаро. — Ваше знакомство состоится всенепременно! Но вы можете ускорить наступление этого долгожданного момента. Как только вы соблаговолите изъявить свое желание поближе познакомиться с этими милыми, безобидными существами, мы тут же и начнем. Ну, я жду только вашего слова.Но доктор Моргенштерн и Фриц не удостоили злодея-фигляра ответом. И он продолжил:— Если вы опасаетесь, что крокодилы проглотят вам самым примитивным способом, то напрасно, способ, который мы специально для вас выбрали, позволит создать очень эффектную картину. Мы подвесим вас к самым толстым веткам на ремнях таким образом, чтобы вашим приятелям из болота можно было без особых хлопот и суеты откусывать по кусочку… от ваших, увы, бренных тел.Обоих немцев бил нервный озноб. И настолько сильный, что это было весьма заметно, как ни старались доктор и его слуга скрыть дрожь. Их вид вызвал бы сочувствие у любого нормального человека, но у тех, кто в этот момент окружал пленников, искать его было бы бессмысленно. Зато среди них нашелся один человек, которому даже такой страшный вид казни, как поедание живых людей крокодилами, показался чересчур мягким, и был это не кто иной, как наш старый знакомый Антонио Перильо, эспада. Он подошел к гамбусино и сказал:— Этот мерзавец, прикидывающийся немцем, однажды уже ушел от моей пули. То есть по справедливости ему положено умереть дважды. И этот наш счет к нему он сегодня должен оплатить. Крокодилы сожрут его моментально, а он обязан сначала помучиться. Ну, и этот, кто он там ему — слуга, что ли, — тоже должен разделить его участь. А как же? Такая преданность нуждается в признании.— Ну, и что ты предлагаешь? — спросил гамбусино.— Его надо повесить вверх ногами и на таком расстоянии от воды, чтобы крокодилы едва-едва могли дотянуться до его «ученой» головы.— Но разве тогда крокодилы смогут разорвать его на части? — удивился Бенито Пахаро,— До поры до времени, до поры до времени, — дважды повторил одно и то же выражение загадочным тоном эспада. — Они должны испытать страх смерти в полной мере, пусть он заставит их оцепенеть, превратит в жертвенных баранов, и тогда мы ослабим ремни…Это предложение вызвало одобрение, и начались последние приготовления к казни.— Чудовищно! — прошептал доктор Фрицу на ухо. — И это люди? По-моему, крокодилы, и те гуманнее, по крайней мере, они бы без всяких садистских выкрутасов просто съели нас, и все.— Ну уж нет, — ответил ему слуга, — не согласен, сейчас нам на руку их изощренные пытки, из-за нее они тянут время. Наберитесь мужества и терпения, герр доктор! Повторяю, я абсолютно уверен, что Отец-Ягуар где-то рядом и не оставит нас в беде.Наступила ночь. Лишь отсветы костра пробегали время от времени желто-розовыми и кроваво-багровыми пятнами по кустам и зарослям камыша, поверхности болота, выхватывая время от времени то одну, то другую приподнятую над поверхностью болота крокодилью голову, но уже в двух шагах от места, где разворачивались все эти события, стояла кромешная, непроглядная тьма. Были взяты четыре лассо, и двое индейцев вскарабкались на дерево, перекинули лассо через стволы самых мощных ветвей и обвязали ими эти стволы, после чего спустились с дерева.Пленников отвязали от деревьев и связали им руки за спиной концами лассо, потом пропустили ремни им за спинами, и несколько самых сильных мужчин потянули за другие концы лассо. Пленники взлетели в воздух, стукнувшись о ствол дерева, но тут же опустились, потому что ветви прогнулись под весом их тел. Ремни лассо по инерции то скручивались, то раскручивались, что возбуждающе подействовало на крокодилов, которые тут же зловеще защелкали челюстями. Некоторые из них стали подпрыгивать, совершая неуклюжие пируэты своими безобразными туловищами, но никак не могли ухватить зубами тела обреченных.То, что испытывали в эти минуты оба немца, обычными словами описать невозможно. А индейцы подняли такой рев, что за ним было трудно расслышать еще какой-либо звук. Это продолжалось примерно полчаса или даже больше, пока их глотки не охрипли. И в полной тишине прозвучал резкий голос Антонио Перильо:— Нет, нет, не надо опускать ремни, еще рано!Должно быть, кто-то из индейцев попытался это сделать без команды, по собственной инициативе.— Но у нас нет времени тут стоять, — возразил эспаде другой из них. — Лагерь еще не готов. Давайте побыстрее кончать с пленниками.— А кто тебя держит здесь? — ответил ему заносчивый Перильо. — Иди и делай свою работу, если тебе так не терпится. Но тогда, уж извини, ты не увидишь представления.И тот остался. Но многие все же ушли, а на смену им пришли другие. Но потом постепенно толпа разошлась. В конце концов у воды не осталось ни одного зрителя: все-таки обустройство лагеря по своему значению в сознании индейцев, да и белых тоже было важнее, чем зрелище того, как мучаются пленники. И это обстоятельство в итоге спасло жизнь доктору Моргенштерну и его слуге Фрицу.Тот человек, силуэт которого Фриц заметил в камышах, был действительно Отец-Ягуар. У болота он оказался потому, что был уверен: противник непременно пройдет здесь. А ехал к нему кружным путем по одной очень простой причине — чтобы не попадаться противнику на глаза на открытом месте.Здесь мы вернемся немного назад во времени. Разведка удалась, Отец-Ягуар узнал о передвижениях абипонов и их белых союзников все, что его интересовало. Пора было возвращаться, как вдруг Ансиано заметил свежие следы лошадиных копыт на земле. Аукаропора тщательно изучил их и пришел к выводу, что на лошадях, оставивших эти следы, ехали белые люди. Отец-Ягуар и Ансиано согласились с ним, а чуть позже поняли, что это могли быть только доктор Моргенштерн и его слуга Фриц. Следопыты приняли во внимание такие детали, как то, что всадников было двое, и оба очень небольшого роста, так и то, что они вели за собой еще трех лошадей, по всей вероятности, нагруженных какой-то тяжелой поклажей.— Нам придется вмешаться, — сказал Отец-Ягуар своим спутникам, — наши друзья в опасности.— Оставив Ауку возле лошадей, они с Ансиано отправились под прикрытием зарослей камыша к болоту. Отец-Ягуар снял свою шляпу и зажал ее зубами, а на голову себе пристроил охапку камыша. Таким же сооружением украсилась и седовласая голова Ансиано. Благодаря такой маскировке им удалось подойти совершенно незамеченными к тому месту на берегу болота, где разворачивалось представление с крокодилами. Улучив момент, Отец-Ягуар встал во весь рост: ему важно было дать знать пленникам, что помощь идет к ним. Как мы уже знаем, этот сигнал был принят Фрицем. Ансиано этот его шаг показался крайне безрассудным, и он немного поворчал по этому поводу, потому спросил опять-таки ворчливым тоном:— Что они собираются делать с этими двумя недотепами?— Сейчас узнаем. Выдерни камыш, который перед твоими глазами, из земли.— А они не заметят, что заросли поредели?— Это невозможно. Им все равно со стороны будет казаться, что камыш стоит сплошной стеной. Тут законы оптики работают, ну, это долго объяснять, одним словом, так нам будет лучше видно, что там у них делается.Ансиано выполнил этот совет. Оба видели, как самый рослый и, судя по его манерам, обладающий определенной властью человек созвал остальных на короткое совещание, но не слышали, о чем именно они договариваются, и разглядеть его лица в сумерках тоже не смогли. И вдруг Отец-Ягуар вздрогнул, как от удара током, и вскрикнул. Будь негодяи чуть повнимательнее и не будь они заняты своим разговором, этот крик, несомненно, выдал бы Карла Хаммера и Ансиано, но, к сиастъю, все обошлось.— Что случилось? Что такое? — встрепенулся старик.Хаммер ничего не ответил, как завороженный, не сводя блестящих глаз с фигуры высокого.Ансиано повторил свои вопросы, но в ответ получил только тяжелый, взволнованный вздох. Наконец Отец-Ягуар произнес:— Посмотри на того вон великана, что говорит сейчас что-то с иезуитским выражением лица доктору и его слуге. Ты, конечно, видишь его впервые, но…— Нет, я вижу его не в первый раз.— Что? Это правда? Ты уже где-то встречал его? Откуда ты знаешь его?— Его в этих местах всякий знает.— Имя, назови его имя!— Бенито Пахаро, его еще часто называют «великим гамбусино».— О Господи! Все знают его, и только мне он ни разу не попадался прежде на глаза, хотя я уже целый год хожу за ним по пятам, чтобы посчитаться с этим мерзавцем.Конец фразы он произнес так громко, что Ансиано боязливо ухватил Отца-Ягуара за рукав.— Тише, тише, сеньор! Что с вами? До сих пор я знал вас как самого осторожного человека на свете, но сейчас вы едва не выдали наше присутствие. Почему вы так разволновались?— Есть на то свои причины.Карл Хаммер произнес эти слова как бы против своей воли, они, что называется, вырвались из самой глубины его существа, но он тут же спохватился, приказав себе молчать. Ансиано понял это по скрежету его зубов. Этот весьма знаменательный для дальнейших событий разговор происходил в тот момент, когда индейцы взяли лассо и подошли к дереву, склонившемуся над водой.— Они хотят повесить пленников! — воскликнул Ансиано.— Очевидно, да, — ответил Отец-Ягуар.— Но тогда мы не сможем их спасти!— Может так случиться…— Нельзя терять времени! Но что мы можем вдвоем против этой банды?— Спокойнее, Ансиано. Время у нас еще есть. Как я понял, они хотят повесить пленников не как обычно вешают людей, а за ноги, вниз головой, и непременно над самой водой. Значит, им нужно еще найти подходящие суки.Тем временем приготовления к казни, уже описанные мною выше, продолжались.— Боже мой! — воскликнул Отец-Ягуар. — Они хотят предварительно устроить им еще и жуткую пытку! Смотри, они их вешают на такой высоте, чтобы эти твари не сразу смогли их достать.— Какая изощренная жестокость, сеньор! Вы только посмотрите, в какое волнение пришли крокодилы! Что будем делать?— Пока ничего. Надо еще немного подождать.— Но бедняги могут за это время отдать концы!— Сейчас, вот именно сию минуту, мы ничего не можем для них сделать! Положение наших друзей ужасно, врагу такого не пожелаешь, но их жизни в данный момент никакая непосредственная опасность не угрожает.— Эх, кинуться бы сейчас в самую гущу этих негодяев и быстро раскидать их!— Терпение, Ансиано!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67