Ни один мускул на его лице не шевельнулся, но он очень сильно побледнел. Ансиано несколько раз торопливо подносил ладонь к глазам, потом смотрел на небо — так смотрят, когда хотят сдержать слезы… Теперь они ехали молча, но уже не рядом, а один за другим. Наконец Ансиано нарушил молчание:— Он был мертв? Или в нем оставалось еще немного жизни?— Нет, душа уже покинула его тело.— А как он погиб?.. — Ансиано было трудно сразу сформулировать мучивший его вопрос, но, собравшись с духом, он все же спросил: — Скажите, как вам показалось: он умер своей смертью или был побежден в честном поединке?— Нет, поединка там не было, иначе остались бы следы на земле. Он пал жертвой убийцы, подлого негодяя, пославшего пулю ему в спину.— Представляю, как он лежал на земле, и его длинные, роскошные волосы…— Волос не было, друзья мои… С него сняли скальп…Ни Аука, ни Ансиано не промолвили ни слова, словно оба разом начисто лишились способности вообще что-либо воспринимать. Первым пришел в себя старик.— Расскажите… — с трудом выдавил он из себя. — Расскажите нам, как все это случилось. Мы должны знать все, до мельчайших подробностей! Ведь скальп, которым хвастается Перильо, — его скальп…— Мне почти нечего рассказывать. Я думаю, для вас не имеет особенного значения то, зачем я отправился в те места и что там делал… Так вот, в Салину-дель-Кондор я приехал на своем муле, чтобы немного отдохнуть после долгого пути. Ночью было дело, но полная луна светила так, словно повесили ее на небе именно над Салиной-дель-Кондор. Мул накинулся на траву, а я достал свой кусок мяса… И тут услышал стук копыт по земле. Я обернулся и увидел одинокого всадника, спускавшегося по склону скалы. Заметив меня, он приостановился на мгновение, а потом дал шпоры своей лошади и умчался прочь.— Он что же, не произнес ни одного слова, даже не поздоровался с вами?— Нет, он не сказал ни слова, и я не стал его удерживать: мне это было просто незачем, тем более, что за этот краткий миг я успел заметить, как по его лицу пробежало выражение презрения ко мне. Еще я успел заметить, что на нем — обычная одежда аргентинских гаучо, а за спиной болталось ружье. На крупе лошади лежало скатанное пончо, но сверток был слишком велик для одного только пончо. В него явно было завернуто что-то еще. Но что именно, я не знаю. Около полудня на следующий день, когда мой мул уже как следует отдохнул, я поехал дальше, к Барранке-дель-Омисидио. Примерно на полпути туда я заметил, что на земле лежит человеческое тело. Вокруг головы оскальпированного мертвого человека растеклась большая лужа крови… — Здесь Отец-Ягуар сделал небольшую паузу. — Я осмотрел тело. И обнаружил пулевое отверстие в спине.— А как был одет убитый?— Вся его одежда была сделана из кожи, можно сказать, точно такая же, как та, что сейчас на мне, за исключением разве что некоторых деталей.— Да, он должен был быть одет именно так. Что-нибудь еще лежало возле его тела?— Нет, ничего не было с ним рядом. Его ограбили. Когда я перевернул его тело на спину, то заметил, как что-то, лежавшее до этого момента под телом, блеснуло в луже крови. Вот этот самый жертвенный сосуд, как оказалось… С тех пор, как он попал ко мне в руки, и до сегодняшнего дня я с ним не расставался.— А что вы сделали с телом?— Я отнес его в ближайшую щель между скалами и заложил сверху камнями. Кровь засыпал песком. После этого попытался было пойти по следам его убийцы, но потом вынужден был прекратить преследование.— Но почему, сеньор? Я не понимаю вас! — Ансиано был почти возмущен.— Это не имело никакого смысла. Когда я увидел этого всадника, было раннее утро, только начинало светать. В полдень я выехал из Салины-дель-Кондор и лишь несколько часов спустя нашел тело. И все же, пока еще было светло, я шел по следу, но ничего существенного не обнаружил, к тому же почва там каменистая, лишь кое-где попадаются небольшие песчаные участки, а травы нет совсем: и днем-то почти ничего не разглядишь, а ночью, хотя и при полной луне, и подавно. Утром я встал с намерением продолжать преследование, однако скоро убедился, что это невозможно. Под ногами теперь были сплошь одни камни, ни крупинки песка. Я призвал на помощь весь свой опыт и всю свою интуицию, но прошло уже слишком много времени…— Жаль, сеньор, очень жаль… А скажите, что бы вы сделали с этим негодяем, если бы догнали его тогда?— Я поступил бы, исходя из конкретных обстоятельств. Но одно с самого начала решил для себя совершенно твердо: этот убийца заслуживает самой суровой кары.— А вы могли бы найти то место, где погребли тело?— Да, я вижу это место так ясно, как будто оно сейчас у меня перед глазами.— Я слышал, вы с вашими людьми намеревались перейти через перевал. В каком направлении вы будете двигаться?— Я хотел идти на север, но в этом случае нам нельзя будет сделать ни малейшего отклонения от маршрута. Впрочем, теперь это уже не имеет никакого значения: если желаете, я отведу вас туда, где похоронил Инку.— Разумеется, желаем. Его надо перезахоронить со всеми подобающими его высокому положению ритуалами и почестями.— Извините, что я продолжаю настаивать на своей точке зрения по поводу этой печальной истории, но мне кажется, было бы большой несправедливостью по отношению к убитому Инке скрывать от людей то, что у него есть наследник. Наследник трона, но и наследник, кстати говоря, огромных ценностей. Я надеюсь, хоть какая-то их часть сохранилась?— Да, сохранилась, — сказал Аукаропора. — Нашим предкам удалось спасти немало ценностей, когда испанцы начали вывозить их к себе на родину. Все эти сокровища были спрятаны в горах, окружающих Барранку-дель-Омисидио. Мы же почти нищенствовали, и отец, чтобы добыть средства на жизнь, стал регулярно навещать тайник, брал из него каждый раз немного золота, которое потом продавал. Происходило это всегда в полнолуние…— Ты знаешь, где находится тайник?— Конечно, знаю.— Ты был ли там уже после того, как погиб отец?— Был, но не открывал тайник, потому что у меня нет на это права.— Пока нет, — уточнил Ансиано. — Прежде чем Аукаропора вступит в свои права наследника, Земля со дня его рождения должна сделать восемнадцать полных оборотов вокруг Солнца. До этого великого дня осталось ровно две недели.— Но, чтобы вступить в права Верховного Инки, насколько я знаю, наследник должен уже владеть драгоценным томагавком.— Отец передал ему томагавк перед тем, как уйти в последний раз к Барранке-дель-Омисидио. У нас было еще несколько небольших вещичек из золота, которые мы продали, и этого хватило, чтобы совершить путешествие в Испанию и вернуться обратно, а томагавк хранится в надежном месте в нашем поселке в горах. Да, времени прошло немало. Нам всегда казалось само собой разумеющимся, что никто, кроме Верховного Инки, не может заглянуть в тайник, но вопрос, который вы задали Ауке, смутил меня… Так вы полагаете, что убийца или убийцы могли проникнуть в тайник?— Это совсем не исключено.— Скажите, сеньор Ягуар, — продолжил задумчиво Ансиано, — а вы не хотели бы посчитаться с Антонио Перильо?— Нет— А с кем-нибудь другим из его спутников?— Тоже нет, но это желание наверняка обуревает сеньора Моргенштерна.— Не думаю, чтобы этот маленький сеньор мог жаждать чьей-то крови, — возразил умудренный жизнью старик. — Поэтому я прошу вас помочь мне найти убийцу— Я ничего не имел бы против, если бы убедился в том, что он действительно убил человека.— Но лейтенант Берано не похож на человека, который может солгать или хотя бы преувеличить.— Конечно, он не солгал и ничего не выдумал. Я верю ему. Но с тех пор, как я видел этого человека в Салине-дель-Кондор, прошло несколько лет, к тому же длилось это всего несколько секунд. Случай свел меня с ним еще раз, и было это совсем недавно, в Буэнос-Айресе, но я все же не могу быть уверен, что это один и тот же человек.— Вы разговаривали с ним при встрече в столице?— Да, я напомнил ему о Салине-дель-Кондор, то есть не то, чтобы о чем-то конкретном в связи с тем, что там случилось, просто произнес это название и подождал его реакции. Он испугался. Это было совершенно явно заметно. Жестокие и безнравственные люди, надо заметить, очень часто на поверку оказываются трусами, но именно из трусости, боясь разоблачения или мести, они идут на самые страшные преступления. Сейчас Антонио Перильо на пути к Пальмовому озеру. Я обещаю тебе, что помогу взять его в плен. А дальше можешь делать с ним, что хочешь.И Отец-Ягуар натянул поводья, дав понять, что разговор окончен. Еще через мгновение он уже скакал по направлению к голове их растянувшейся колонны. Ему показалось: после всего, что было сказано, Ансиано и Ауке необходимо побыть вдвоем, чтобы прийти в себя и как следует обдумать все, что они узнали за этот день. Глава XIIIУ ИНДЕЙЦЕВ КАМБА Итак, они направлялись, как было решено, к Прозрачному ручью.Лошадей опять пустили во весь опор. Отец-Ягуар решил уточнить у Прочного Черепа:— Далеко ли отсюда до ближайшей деревни абипонов?— Если дальше будем ехать так же быстро, как сейчас, то доберемся туда сразу после того, как стемнеет.— Темнота нам на руку Мы незаметно минуем деревню и станем лагерем где-нибудь не особенно далеко от нее.Путь пролегал через пустыню, и обширные участки пампы с густой, сочной травой чередовались участками песка, но постепенно трава становилась все выше и гуще, потом пошел подлесок, и наконец они въехали в лес, состоящий из высоких деревьев с мощными стволами. Отец-Ягуар по каким-то ему одному ведомым признакам безошибочно находил в лесу естественные просеки, и благодаря этому они двигались без задержек.Закатилось солнце, и сразу же на небе засияла россыпь ярких звезд. Их света было вполне достаточно для того, чтобы ориентироваться в лесу. Примерно через три четверти часа после заката члены экспедиции услышали очень странные звуки, которые донес ветер. Они очень напоминали кошачьи крики, которые перемежались с хлопками, похожими на те, что получаются при выбивании ковра.— Что это может быть? — спросил Фриц своего хозяина.— Не знаю, но такие звуки не могут издавать человеческие существа, — ответил доктор Моргенштерн. — Какие невероятные тоны и обертоны у этих воплей, какая экзотическая звуковая окраска! Вряд ли человеческое горло способно на такое!— Тут вы ошибаетесь, дружище! — сказал Отец-Ягуар. — Абипоны очень свободно могут издавать подобные вопли. У них необычайно эластичные и чутко вибрирующие голосовые связки. Меня больше волнует их значение. То, что мы с вами только что слышали, — их боевой клич.— А хлопки что означают? — спросил Фриц.— Это удары по боевым барабанам.— Никогда раньше не слышал подобных звуков! И не встречал таких барабанов!— Это примитивные, но своеобразные инструменты, они делаются из выдолбленных и высушенных тыкв, над отверстием которых натягиваются шкуры каких-нибудь зверей. Эти удары-сигналы означают, по крайней мере, две вещи: «пора вооружаться» и «сюда идут белые». Что ж, очень ценная для нас информация. Однако надо разузнать поточнее, сколько воинов находится в этой деревне.Отец-Ягуар передал приказ по колонне остановиться и подозвал к себе Херонимо и Шутника. Они пошли в разведку вдвоем. Не было их почти час. Отец-Ягуар уже начал было слегка волноваться, но тут как раз и появились Херонимо и Шутник. Причем не одни: каждый из них вел по быку. Как интенданты они сработали на славу, но и как разведчики с не меньшим успехом: выяснили, что сама по себе деревня не слишком велика — в ней постоянно жило самое большее человек сто, включая женщин и детей — но тем не менее они насчитали там не менее сотни вооруженных мужчин, из чего сделали вывод, что прибыли эти люди сюда, несомненно, по чьему-то приказу из ближайших деревень.— Пока все идет как нельзя лучше для нас! — сказал Отец-Ягуар, выслушав Херонимо и Шутника. — Во-первых, стало ясно, что мы правильно выбрали маршрут. Во-вторых, быки эти нам очень пригодятся. А то, что мы за них не заплатили, не должно отягощать нашу совесть, потому что абипоны тоже, так сказать, позаимствовали их у кого-то. Теперь надо двигаться дальше!Что касается ситуации с кражей быков — да, именно с кражей, если называть вещи своими именами, — то тут Карл Хаммер был полностью прав. Аргентинское правительство, озабоченное тем, как удержать абипонов от разбойничьих набегов, регулярно безвозмездно передавало им, или — можно и так сказать — дарило, лошадей и коров, хотя, если быть уж совсем точным в определениях, просто задабривало воров, но это звучало бы, наверное, слишком откровенно. Однако правительство поступалось принципами нравственности и законности, можно сказать, впустую: абипоны как воровали, так и продолжают воровать чужой скот. И никто на самом деле не знает, что нужно сделать, чтобы прекратить это безобразие.Через полчаса быстрой езды Отец-Ягуар отдал приказ спешиться и разбить лагерь. Место, в котором они остановились, было со всех сторон окружено густыми зарослями, так что они могли развести здесь костры, не опасаясь, что огонь выдаст их. Оба быка были разделаны. Каждый из членов экспедиции получил столько мяса, сколько могла везти его лошадь. Из остального было приготовлено обильное вкуснейшее жаркое. В общей трапезе не принимали участие лишь двое — юный инка и преданный ему Ансиано. Они просто не ощущали ни голода, ни жажды, будучи все еще под впечатлением рассказа Отца-Ягуара об убитом Инке.Лошадей пустили пастись. Но Отец-Ягуар не стал полагаться всецело на колокольчик мадрины и приставил к ним двух охранников. После сытного ужина все, кроме, естественно, часовых, погрузились в глубокий сон. В лагере бодрствовали лишь три человека: все те же Инка и Ансиано, да еще доктор Моргенштерн. У него из головы не выходил тот загадочный доисторический зверь, о котором рассказывал Прочный Череп. Маленький ученый несколько раз приказывал себе заснуть и прикладывал огромное старание, чтобы выполнить свой приказ, но разыгравшееся воображение не давало покоя его мозгу, рисуя перед его мысленным взором захватывающие дух картины, одна фантастичнее другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67