она чувствовала, что он предпочитает всегда справляться сам.Сразу трогаться Ник не стал, сначала порылся в карманах, нашел портсигар, открыл и предложил Фенеле. Та отрицательно качнула головой:– Спасибо, не курю.– Ох, мне бы следовало это знать…Они переглянулись и неожиданно разразились дружным хохотом, причем несколько секунд не могли перестать.Получилось так, что звук их смеха разрушил оковы отчуждения, пробил брешь во всеобъемлющей непроницаемой скорби, которая томила сердце Фенелы в течение последних четырех дней.– И что нас так рассмешило? Сама не знаю! – произнесла наконец Фенела.– Регистратор, наверное? – предположил Ник.– Зубы у него вставные, – подхватила Фенела, – и свидетели эти, жутко развязные!– Меньше всего на свете мне хотелось бы тащить тебя в эту дыру, – сказал Ник, причем вновь со всей своей обычной серьезностью.– Ах, что ты! Ничего страшного, – отвечала Фенела, – в конце концов, нам здорово повезло: никаких репортеров нет и в помине!– Боже мой! А я и забыл о них совсем! – всполошился Ник. – Ну-ка давайте уносить отсюда ноги, пока не поздно. Вдруг один из них шныряет где-нибудь поблизости, случайные сенсации вынюхивает?!Он рванул автомобиль с места и помчался по улице небольшого провинциального городка, пока не достиг предместья, где притормозил перед старинной дорожной гостиницей.– Что вы задумали? – удивленно спросила Фенела.– Я задумал выпить за здоровье моей жены, – отвечал Ник.При неожиданно произнесенном вслух новом для девушки названии горячая краска стыда прилила к ее щекам.Она ничего не сказала в ответ, только вышла из машины и впереди Ника вошла в дверь. Их встретило причудливое помещение в старинном вкусе, с тяжелым переплетом дубовых балок и широкими, открытыми очагами. В гостиной никого не было, и Фенела присела в низкое кресло, пока Николас отправился на поиски хозяев.Оставшись одна, Фенела прикрыла глаза, словно хотела отгородиться не только от настоящего, но и от будущего. Внутри нее все словно оцепенело, она с трудом отдавала себе отчет в происходящем вокруг.Три дня прошло с того момента, как сэр Николас предложил выйти за него замуж, и за это время ей ни разу так и не удалось хотя бы на секунду сосредоточиться и связно подумать о чем-нибудь.События столь бурно сменяли друг друга, что даже когда она еще выкрикивала слова своего отказа от брачного предложения, то уже понимала, что с неизбежностью должна будет принять его; а что, спрашивается, лучшее можно было придумать – для My, для детей, для всех вообще?Это был выход – спасительный выход из кошмарного мрака, поглотившего Фор-Гейблз, бегство от ужасных последствий, от неуклонно ухудшающейся ситуации, на которую обрекла их Илейн своей выходкой.Илейн, кстати, была еще жива – без сознания, безнадежно больная, но все еще жива.«Все равно что висеть на краю пропасти, – думала Фенела, – и ждать ее неминуемой смерти и заведомо неотвратимого скандала, который разразится следом над их бедными головами».Ну а в случае выздоровления Илейн все обернулось бы еще худшим образом, ибо полиция немедленно возбудит судебный процесс по обвинению Илейн в попытке самоубийства. В любом случае перед Фенелой неизбежно вставал только один путь к хотя бы частичному спасению – выйти замуж за Ника.И пока Фенела в скорбном одиночестве брела домой после знаменательного разговора с Ником в лесу, она уже в глубине души твердо знала, каков должен быть ее ответ.Она пообещала дать его вечером, но прежде, чем добраться до дома, прежде чем сказать My о неожиданном предложении и увидеть проблеск надежды и бьющее через край радостное оживление, загоревшееся при этом известии в глазенках младшей сестренки, она уже понимала, что на самом деле иного выхода ей не дано.Тем не менее каждая клеточка ее крови кричала, вопила, билась у нее в жилах, протестуя против непосильной жертвы. Свадьба с Николасом, в то время как любящая душа всеми силами рвется к Рексу и только к Рексу, определенно означала полный крах жизненных целей, всего, ради чего и стоит жить…Она мысленно отшвыривала прочь всякую мысль о Рексе. Она боялась упоминать о нем даже втайне.Но, к стыду своему, Фенела в то же время сознавала, что Николас ей просто необходим, потому что он единственный, кто в трудную минуту протянул спасительную соломинку и буквально вернул ее, Фенелу, к жизни. И она обязана принимать свое замужество так, как оно сложилось, даже если все-таки и есть некая доля унижения в этой спешке, в этом желании сохранить все в тайне. Ибо Николас со своей стороны весьма заботился о полной секретности предпринимаемых им шагов – как стало ясно Фенеле в первый же вечер.– Итак, сначала мы поженимся, а потом уже обо всем и поговорим, – распорядился Ник, и Фенела поняла, что именно осталось недосказанным.Встречу они назначили неподалеку от дома. О, как же она ненавидела себя, когда под благовидным предлогом оставляла отца с Рексом за обеденным столом, надевала поверх вечернего платья теплое пальто и, выскользнув сквозь заднюю дверь, спешила к зарослям кустарника, где – она твердо знала – уже поджидал ее Николас.Он предусмотрительно оставил машину у самого поворота на Фор-Гейблз, а все оставшееся расстояние прошел пешком по узенькой тропинке, петлявшей между кустиков рододендронов и приведшей его прямо к старому заброшенному летнему домику, выстроенному на границе участка, прилегающего к Фор-Гейблз, и обширных владений семейства Коулби.«Еще немного – и я не вынесу больше!» – не раз думала Фенела в течение долгих, мучительно медленно тянущихся дневных часов.И не успела она вступить в заросли кустарника, как слова эти сами собой вырвались у нее вместо приветствия.– Совсем немножко осталось, – откликнулся Николас. – Я уже разузнал насчет специального разрешения. Нам придется устроить все как можно осторожнее, чтобы избежать малейшей огласки. Я уверен, вы сами хотите, чтобы все прошло незаметно.– Ах, конечно! – вздохнула Фенела, и в ту же секунду до нее дошло, что она ведет себя так, словно для них обоих их брак – уже давно решенное дело.Как и предполагал Николас, понадобилась немалая изворотливость, чтобы уладить формальности быстро и втайне, но в конце концов им повезло… ну и щедрые чаевые, которые Николас совал направо и налево, разумеется, возымели нужное действие.«Во всяком случае, пока все идет хорошо», – думала Фенела десять минут спустя после своего превращения в жену сэра Николаса и впервые с интересом смотрела в будущее: что-то оно ей готовит?Она открыла глаза. Николас входил в комнату в сопровождении говорливой хозяйки гостиницы, в руках которой поблескивал поднос со стаканами.– Как вы думаете, что я нашел? – торжествующе спросил Николас с ребячливой улыбкой. – Шампанское! У них там в подвале одна бутылка завалялась, представляешь? Я готов разрыдаться, если вино испорчено – отдает на вкус пробкой или еще что-нибудь…– Поберегите ваши слезы для более подходящего случая, молодой человек, – вмешалась хозяйка. – Вино первоклассное, вам понравится. У вас такой вид, словно вы собрались отпраздновать что-нибудь?– Да, – удовлетворил любопытство хозяйки Николас.– О, я сразу же догадалась! А что – помолвку или свадьбу?– Ну разве можно задавать так много лишних вопросов? – осадил ее Ник.– Ладно, ладно, что бы вы там ни отмечали – желаю удачи! Я сама вот уже сорок лет как замужем и жалела-то об этом всего лишь дюжину раз, не больше. Кто может похвастаться, что прожил удачнее? И знаете что? Ежели уж ссориться начнете – ну а кто из порядочных людей не скандалит порой? – то помните, что всегда стоит пойти на мировую.Она подмигнула новобрачным, протерла стаканы краем своего передника и вскрыла бутылку.– Ого! Видали, как закупорено?! Лучше не сыщете! – заявила она, вручая пробку Нику.Хозяйка разлила вино и оставила их одних.Николас протянул один стакан Фенеле и приподнял свой собственный. Он заколебался, прежде чем пригубить его, и странное смущение внезапно овладело обоими.– Что полагается говорить в подобных случаях? – спросил Ник.– Не знаю, – ответила Фенела, – я еще ни разу не выходила замуж.Слова прозвучали непринужденно, но горькая мысль пронзила ее мозг: будь она с Рексом, она бы этого не сказала. Потому что Рекс и сам знал бы, что говорить и как действовать.О, вместо этой ужасной неловкости она вся лучилась бы счастьем, целиком поглощенная своей любовью, сверх всякой меры довольная тем, что принадлежит наконец милому возлюбленному и знает, что столь же бесконечно любима.– Но я обязательно должен кое-что сказать, – настаивал Ник. – Традиции того требуют. Хотя слова в подобных случаях абсолютно бессильны. – И он вновь приподнял стакан. – За Фенелу, мою любимую, – произнес он глухим от смущения голосом.Фенела почувствовала, что дрожит, и заставила себя смело взглянуть ему прямо в глаза, говоря при этом срывающимся голосом:– Я хотела бы выпить за ваше счастье, Ник.– А я счастлив, – откликнулся он. – И хочу, чтобы вы знали: я уже и так несказанно счастлив!Фенела поставила стакан на место.– Как бы мне хотелось, Ник – ради вас же самого! – чтобы все было по-другому… но я уже объясняла, в чем дело, и вы сказали, что поняли.– Да-да, я понял… по крайней мере пытаюсь понять, но, Фенела, это никак не мешает мне любить вас!«Ох, не следовало мне так поступать с ним, – подумала Фенела. – Это ошибка, преступление – ведь он еще очень юн!»
Впрочем, она с самого начала не лукавила и была с ним совершенно откровенна. Тогда вечером, во время объяснения в кустарнике, она призналась ему, что любит другого. В разговоре не упоминалось никаких конкретных имен, тем не менее Фенела считала, что Ник не мог не знать: имелся в виду именно Рекс.
Она слышала свой голос – тихий, дрожащий, запинающийся на каждом слове – и все-таки с решимостью продолжающий изливать ее потаенные чувства.– Я люблю другого. Вы обязательно должны узнать об этом прежде, чем мы решим, как нам быть дальше. Я люблю его так сильно, как уже никого и никогда полюбить не смогу… и, чтобы быть до конца честной, я обязана сообщить вам об этом.Закончив свое признание, Фенела подумала, какой же сумасшедшей надо быть, чтобы вот так, как сейчас она, разрушить не только свое будущее, но и лишить My ее единственного шанса на счастье.И еще Фенеле казалось, что это признание ее вынудил сделать Ник своей порядочностью, добротой и прежде всего той любовью, которую он испытывал к ней, Фенеле.Не было никакой возможности забыть о том, что он любит ее. Даже в таком состоянии, когда все мысли Фенелы были поглощены ее собственными неприятностями, она заметила это в страстном тоне голоса, в пожатии руки; казалось, что она – любовь Николаса – витает в окружающем воздухе, а Фенела могла предложить в ответ лишь благодарность и сострадание.Когда она в конце концов закончила свое признание и воцарилась тишина, Фенеле оставалось только в тревоге ждать, что он ответит.«После того, что я наговорила ему сейчас, – рассуждала про себя она, – Николас ни за что не захочет остаться со мной».Но Ник недрогнувшим голосом задал ей всего один вопрос:– Тот человек может жениться на вас?– Нет.– Ну тогда мы можем не думать о нем. Если вы позволите, мне хотелось бы позаботиться о вас, Фенела.Позаботиться о ней.И теперь у Фенелы мелькнула мысль: а осознает ли он, какие тяготы в те минуты взвалил на свои плечи? Ведь речь идет не только о ней самой; если он только понимает это, ему придется заботиться теперь не об одной Фенеле, которая сегодня стала его женой, но обо всей семье Прентисов с ее бесконечными неурядицами и сваливающимися на нее постоянными невзгодами.Все эти хлопоты Николасу придется взять на себя, и да поможет ему Бог! Он еще, наверно, не представляет, что потребуется от него в будущем.Фенела подняла глаза на Николаса: он стоял перед ней и держал бокал с шампанским в руке, которая заметно дрожала от волнения, вызванного переполнявшими его чувствами.Она импульсивно протянула ему руку.– Спасибо вам, Ник.Он взял ее руку немного неуклюже, теряясь от смущения перед этим жестом Фенелы.– За что?– За вашу доброту. Думаю, мне еще никогда не приходилось встречать столь доброго человека, как вы.Он нахмурил брови, как будто силясь правильно понять ее слова, затем внезапно выпустил руку девушки из своей, отошел от камина и сел на стул, стоявший напротив Фенелы.– Давайте-ка внесем ясность в наши дальнейшие планы, – проговорил он. – Куда мы с вами отправимся дальше?– Я еще как-то и не думала об этом.Николас бросил быстрый взгляд на часы, которые стояли на каминной полке.– Уже почти одиннадцать.– Тогда я считаю, что еще слишком ранний час для шампанского. Может быть, мне предложить чашку чая или кофе?– Какой же я глупец! – воскликнул Николас. – Наверное, вы даже не успели утром позавтракать.– Я почему-то не могла даже смотреть на еду, – призналась Фенела.– Я тоже голоден, но вспомнил об этом только сейчас. Понимаете ли, испытывал чувство слабости, но думал, что это от потребности выпить глоток вина, хотя на самом деле это было вызвано самым обычным голодом. – Он поднялся со стула. – Пойду посмотрю, что можно здесь достать.– Вам помочь?– Нет, предоставьте это мне.Спустя двадцать минут они уже принялись за завтрак – кофе, тосты с медом и вареные яйца, которые им подали как величайшее одолжение, так как эти яйца только-только доставили из курятника хозяйки, расположенного на заднем дворе.Бутылка шампанского, еще полная на три четверти, так и стояла, забытая, в стороне.– Так будет все-таки более по-домашнему, – проговорил Ник, бросив взгляд сначала на бутылку, а затем на завтрак на столе.– Никогда еще не получала столько удовольствия от еды, – ответила Фенела, – и больше всего меня радует то, что не придется самой мыть после завтрака посуду.Николас протянул Фенеле свою чашку, чтобы она налила ему еще кофе.– Фенела, – обратился он к девушке, – вы думали о том, что мы будем делать дальше?Фенела отрицательно покачала головой.– Я пока еще вообще ни о чем не думала, – ответила она; затем честно добавила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24