https://wodolei.ru/catalog/ekrany-dlya-vann/150sm/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

«За свою жизнь мне удалось исцелить столько же душ, сколько и тел, и, надеюсь, я немало преуспел в этом деле!»Доктора же Вуда чужие души вообще не волновали, хуже того, с первой же секунды его появления в доме Фенела инстинктивно почувствовала, что молодой врач заранее предубежден как против самого Саймона Прентиса, так и против членов его семьи.В самой манере говорить доктора Вуда слышалась откровенная неприязнь, так что Фенела ничуть не удивилась бы, если бы он с ходу обвинил их в убийстве Илейн.Доктор сразу же весьма недвусмысленно дал понять, что считает прямым виновником случившегося Саймона, а уверенная в себе чопорная медсестра прибывшей за Илейн «скорой помощи» подражала ему во всем.Саймона же подобное отношение, казалось, ничуть не обескуражило: он оставался спокоен и невозмутим. Просто взял да и уселся как ни в чем не бывало в мастерской работать.Никакое специально рассчитанное поведение не могло сильнее укрепить доктора Вуда в его мнении, что он имеет дело не с человеком, а поистине с бесчувственным чудовищем.Ну, положим, гнев Саймона врач хоть как-то мог бы понять и даже извинить: стыд? О, это было бы как раз то, что ожидается от любого нормального человека в данной ситуации! Но откровенное, наглое, очевидное безразличие, проявленное Прентисом, вызвало в докторе раздражение и жажду возмездия.И только Фенела понимала, что творится с ее отцом.В состоянии крайнего душевного расстройства Саймон всегда прибегал к единственному в его жизни средству, где он неизменно оказывался на высоте: он начинал писать картины, как музыкант хватается за любимый инструмент, чтобы смягчить душевные муки; он писал красками, как заядлый библиофил искал бы в чтении утешения и бегства от всех житейских невзгод.Кто-то входил и выходил из мастерской, обращался к нему, спрашивал указаний, чего-то требовал, а Саймон все сидел и работал, работал…Он лишь отступал на шаг-другой от холста, рассматривая написанное то под одним, то под другим углом, бросал через плечо невразумительные ответы донимавшим его людям и вновь продолжал писать. Похоже, он не собирался прерываться даже на обед.В конце концов все руководство взял на себя Рекс.Он уже успел покинуть дом к тому моменту, когда они обнаружили тело Илейн, а Фенела вспомнила, что он имеет самое непосредственное отношение к потерпевшей, только после придирчивых расспросов доктора, и тут же рассудила, что в данной ситуации самое мудрое – послать за ним.Доктор Вуд выказал явное удивление, когда Фенела изъявила желание позвать майора Рэнсома.Фенеле сразу стал ясен ход его мыслей: в первую минуту доктор понадеялся, что все дела обстоят не так уж плохо, как кажется. У жертвы есть муж – вот пусть он ее и выгораживает, и случившееся предстанет во вполне приличном свете…Однако Фенела прекрасно понимала, что факт развода непременно выплывет наружу; выяснится, что Рекс квартирует в Фор-Гейблз, и следом всем станет ясно, что он отнюдь не предполагал встретить здесь свою бывшую жену.Девушка ощутила полную беспомощность, как будто на се глазах курьерский поезд на полной скорости летит навстречу неизбежному крушению и нет сил, чтобы предотвратить его. А самое страшное, что катастрофа увлечет за собой в бездну и их с My судьбы.Фенела издала протяжный полувздох-полустон, шедший из самых глубин ее существа, и заключенное в нем напряжение вот-вот грозило разорвать ей грудь. Боже мой, что за отвратительная, кошмарная до омерзения история!– Боже, Боже, – взмолилась Фенела, – помилуй и спаси нас от этой напасти!Это, собственно, была уже не молитва, а мольба – жалкий лепет, окончательное признание своей полной беспомощности; и вот тут-то наконец слезы хлынули по щекам девушки, словно прорвалась последняя преграда, сдерживавшая поток ее скорби, стремительно нараставший все время, пока Фенела изо всех сил пыталась успокоить My. Теперь вплотную подступила мысль, которую Фенела всячески старалась избегать со вчерашнего утра: Рекс… Рекс и ее любовь к нему. Эта любовь теперь была обречена, растоптана, убита даже более надежно и бесповоротно, чем если бы Илейн прежде собственного самоубийства отважилась бы на самое настоящее убийство.Фенела увидела ужас в глазах Рекса в ответ на известие о несчастье и сразу поняла, что в ужасе этом заключается вся безнадежность отчаяния…Она слушала свой собственный голос – глухой, безжизненный, монотонно пересказывающий факты… Рекс ничего не ответил, у него даже не возникло ни малейшего порыва прикоснуться к ней… он просто прошел мимо нее, как мимо пустого места, и скрылся в доме в поисках доктора, чтобы взять на себя все обязанности по отправке Илейн в больницу.В течение всего вчерашнего дня и последовавшего затем вечера им так и не удалось хотя бы на секунду остаться наедине; больше того, ни один из них и не искал уединения, они избегали друг друга словно по какому-то обоюдному молчаливому согласию.И вот только теперь наступил момент, когда Фенела смогла признаться самой себе, что ее все время гнетет страх, перерастающий в твердое убеждение: Рекс больше ей не принадлежит… и не будет принадлежать никогда.«Ах, если бы мы уехали…» – жалобно простонала она про себя, уже заранее понимая абсолютную тщетность своих надежд.Мертвая или живая, Илейн все равно теперь с позором предстанет перед всем миром как любовница ее отца.Фенела отняла от лица мокрые ладони и так и сидела, всматриваясь невидящим взором в прохладную зеленую глубину леса.В будущем помимо всех прочих – прежде бывших, а также недавно свалившихся на нее бед – Фенелу ожидало одиночество. Одиночество более беспощадное, более страшное и более полное, чем раньше, оттого что она уже успела однажды вкусить любви, уже познала восторг первого поцелуя, всю сладость воплощенной наяву мечты.Фенела закрыла глаза, вызывая в памяти минутный образ Рекса – объятие его сильных рук, смыкающихся вокруг нее, их сближающиеся губы… А когда открыла глаза, то из гущи деревьев за спиной донесся какой-то шорох.В первое мгновение в ней вспыхнула надежда: «Это Рекс!» – и, несмотря на всю бездну отчаяния, сердце девушки радостно забилось. Но затем она увидела трость в руках приближающейся мужской фигуры и догадалась, что это сэр Николас Коулби.Он подошел и присел рядом. Фенела молча смотрела на него, и тогда сэр Николас так же молча протянул руку. И она в ответ вложила свою ладонь в его.– Мне очень жаль, Фенела, – мягко заговорил он, и легкое заикание выдало крайнюю степень его волнения.Фенела вдруг сообразила, что лицо ее уродуют потоки слез. Она торопливо выхватила носовой платок и тщательно вытерла щеки.– Как вы меня нашли?– Да Нэнни сказала, что вы, скорее всего, здесь.– Спасибо, что пришли, – безжизненно выговорила Фенела, а потом добавила: – Вы, конечно, уже все знаете?Ник кивнул.– Потому и пришел.– Знаете, а ведь лучше держаться подальше от всего этого. Еще не хватало вас впутывать в грязные истории! Кроме того, и матушка ваша вряд ли особо обрадуется…– Но я пришел узнать, не смогу ли чем-нибудь помочь вам.В голосе его прозвучал упрек, и Фенела почувствовала себя неблагодарной.– Благодарю вас, но никто… никто не в силах помочь нам. Минута молчания, последовавшая за этим возгласом, казалось, затянулась надолго, пока Ник не пробормотал наконец:– Но я хочу помочь, Фенела. Неужели мне нельзя? Фенела обернулась, чтобы взглянуть на него, и увидела, что тот настроен крайне серьезно.«Он желает добра, – подумала девушка. – Действительно трогательно… Имей мы достаточно времени, чтобы познакомиться с ним поближе, наверняка стали бы настоящими друзьями, но теперь…»Она мысленно как бы пожала с сожалением плечами и заговорила уже более мягким тоном:– Так мило с вашей стороны, Ник… Не думайте, что я не испытываю к вам благодарности, если веду себя нелюбезно, просто… Просто что уж тут поделаешь?– Черт возьми! Я же о вас, о вас думаю!– Но плохо нам всем, и My особенно. Она особенно чувствительна ко всему… и вообще…Девушка слабо махнула рукой.– Ах, не могли бы вы увезти ее прочь отсюда? Не могли бы вы уехать – обе?– Разумеется могли бы, но какой смысл? Это ни к чему хорошему не приведет. Кроме того, неужели вы не понимаете, какие сплетни это вызовет? Уж непременно, будьте спокойны… да и Саймон привык вечно создавать страшную шумиху вокруг себя… Уверяю вас, даже в военное время газеты едва ли пропустят такой соблазнительный скандальчик.– Однако действительно надо хоть что-то предпринять!– Но что?!– Вот-вот, Рэнсом ответил мне то же самое… Фенела судорожно вцепилась пальцами в свои колени.– Значит, вы с ним виделись?– Да. Собственно говоря, он же мне все и рассказал. Конечно, из деревни до меня сразу же стали доходить кое-какие слухи, вот я и отправился к майору, чтобы все уточнить. Нашел его в лагере, выслушал всю печальную историю от начала и до конца… И единственное мое желание, Фенела, – это помочь вам.– Спасибо еще раз, Ник, это так хорошо с вашей стороны, но… но нам лишь остается терпеть и надеяться на лучшее, вот и все.Ник откашлялся.– Я тут думал кое о чем, но вы, конечно, можете счесть мое предложение за страшную наглость…– Что вы, я с радостью приму любое предложение, если оно может хоть чем-то помочь! – устало отвечала Фенела. – Понимаете, Ник, я словно сплю и вижу кошмары: знаешь, что это всего лишь дурной сон, а проснуться никак не получается; знаешь, что все случившееся слишком нелепо, абсурдно, ужасно, чтобы быть правдой, но проснуться-то все равно никак не можешь!Она уперлась локтями в колени, уткнулась подбородком в ладони и обреченно уставилась в пространство прямо перед собой.– И еще My… – доверительно сообщила она. – Больше всего я о ней беспокоюсь. Малыши-то еще совсем глупенькие, слава Богу! A My просто с ума сходит от отчаяния. Прямо не знаю, как с ней быть… Вот сейчас она уснула – наконец-то! – иначе мне не удалось бы сюда вырваться.– А вы ведь еще и предложения-то моего толком не выслушали…– Ох, простите, говорите, пожалуйста!Девушка обернулась к собеседнику и, к своему великому изумлению, увидела, что тот страшно краснеет.– Ник, что с вами?! – воскликнула она.И тогда, волнуясь и заикаясь настолько отчаянно, что девушка лишь с трудом смогла разобрать сказанное, он выговорил:– Фенела, мне очень хотелось бы знать, не улучшится ли хоть ненамного положение дел, если вы согласитесь выйти за меня замуж?На какое-то шальное мгновение Фенела решила, что он просто шутит, и только потом ощутила, как горячая волна стыда заливает румянцем ее щеки.– Но, Ник! – только и могла вымолвить она.– Конечно, это страшно неуместно, я понимаю, – заторопился Ник, выпаливая слова одно за другим, словно боялся не успеть высказаться до конца, – но, Фенела… Я совершенно уверен, что если стану вашим мужем, то все уладится! Ведь я смог бы тогда пустить в ход нужные связи, чтобы если и не замять скандал полностью, то хотя бы умерить страсти. Ну вы же знаете, что за народ обитает вокруг! У меня близкие знакомые в полиции. Сам следователь по уголовным делам, например. Он славный старик, большой приятель моего покойного отца, но пока… пока мое положение не позволяет мне принять нужные меры!Ну что будет, если я прямо сейчас отправлюсь в полицию? Мне просто вежливо, но твердо предложат не вмешиваться. Кроме того, вы же знаете мою матушку: они скорее ее послушаются, чем меня, когда дело касается обстановки в деревне.– Однако вы просите меня… – Фенела почувствовала, что не может выговорить нужные слова.– …быть моей женой, – твердо закончил за нее Ник. – Да, Фенела, я действительно прошу именно этого. И знаю, что в случае вашего согласия все сразу же изменится к лучшему.– Но, Ник, – возразила Фенела. – Я не могу выйти за вас замуж вот таким вот образом… просто ради собственного – или пускай даже общего – спасения! Это будет жестоко по отношению к вам. Конечно, предложение ваше на удивление великодушно и невероятно самоотверженно, но… но ведь у вас впереди целая жизнь!Вы занимаете высокое общественное положение, носите всеми уважаемое имя, вы не имеете права портить свои шансы на будущее даже из самых что ни на есть благородных побуждений! Если вы свяжете свою судьбу с членом семейства Прентис, то потом горько пожалеете об этом. Спасибо вам огромное, Ник, я просто и не знаю, как вас благодарить! И навсегда запомню, что нашелся все-таки один-единственный друг, который пытался помочь мне.Николас судорожно сжал рукоятку трости, и Фенела увидела, как побелели от напряжения костяшки его пальцев.– Я кое о чем еще не договорил, – сдавленно произнес он. – Я кое о чем еще не успел сказать вам.– О чем же?– Что я вас люблю, – выговорил Ник.Он повернулся лицом к Фенеле, а трость его со стуком упала в траву.– Я люблю вас, Фенела, и это настоящая и единственная причина, по которой я прошу вашей руки.
– Могу я воспользоваться случаем первым поздравить вас, леди Коулби?Фенела автоматически пробормотала слова благодарности. Какой-то боковой частью сознания, словно со стороны наблюдающей за всей процедурой, она отметила плохо подогнанные вставные зубы регистратора и заученное безразличие как тона, каким он произносил слова поздравления, так и сопровождающей их улыбки – видимо, навык многолетней регулярной службы.На улице стоял пасмурный серый день, намечался дождь, облака сгущались, и комната тонула в тусклых сумерках: в общем, «обстановка подходящая», как неожиданно пронеслось в голове у исполненной тревоги и отчаяния Фенелы.Девушка услышала звон монет, увидела, как Николас взялся за свою трость, и поняла: церемония окончена.Свидетели – престарелый конторский служащий в потертом костюме и неряшливая женщина, на вид – уборщица – оттарабанили им свои наилучшие пожелания с той же заученной бойкостью, какой отличалась и речь регистратора. Для них все это было всего лишь повседневным приработком – и вновь деньги перешли из рук в руки.И вот Фенела с Николасом уже за порогом: оба одновременно вздохнули с облегчением.Снаружи их ждала машина. Они усаживались в полном молчании, и Фенела не сделала ни малейшей попытки помочь Николасу, с трудом забравшемуся на водительское место:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24


А-П

П-Я