После небольшой паузы он продолжил:
— Дело не только в том, что у нее для каждого находится доброе словно и улыбка, на которую каждый, хочет он того или нет, ответит улыбкой, но при общении с ней появляется ощущение, что она одарила тебя чем-то таким, о чем, сам того не сознавая, ты всю жизнь мечтал.
Герцог изумленно воззрился на него, а Иейтс почесал в затылке и сказал:
— Надеюсь, вы меня поняли, ваша светлость, я высказал то, что чувствую сердцем, и очень многие в доме чувствуют то же самое.
И, словно смутившись от своих разглагольствований, Иейтс вышел.
Герцог все продолжал изумленно смотреть ему вслед.
Потом Бакхерсту в голову пришла странная мысль, что он и сам думает так же, и хотя ему не хочется признаться в этом, Сэмела озарила солнцем и его жизнь.
На столе, за которым он завтракал, лежали письма от сестер, но герцог не стал распечатывать их, предположив, что причина появления сих посланий — любопытство, и ничто иное.
Он знал, что Элизабет поддерживала связь не только с врачом, но и с Сэмелой, и постоянно интересовалась состоянием его здоровья. Но герцог был достаточно проницательным, чтобы понимать: на самом деле ее интересуют их семейные дела.
Сестре страстно хотелось знать, сбылись ли его мрачные опасения и действительно ли период его выздоровления стал для него невыносимо мучительным и тоскливым, или молодая жена с ее удивительным обаянием в корне изменила его отношение к браку и семье.
Но на эту тему ему вовсе не хотелось распространяться. Если сестры так любопытны, то пусть себе любопытствуют, как это всегда бывало и прежде.
А его мнение о Сэмеле — его и только его личное дело, и он вовсе не намерен поддаваться нажиму сестер или кого-либо другого, чтобы болтать о своих сугубо личных делах, пока сам не пожелает этого.
Понимая, что жена будет ждать его, он начал торопливо одеваться и почувствовал, что ему так же не терпится поскорее вскочить на коня, как это было в первый день после возвращения домой из Итона.
Когда наконец герцог сошел по парадной лестнице в холл, слуги бросали на него восхищенные взгляды.
Им было хорошо известно, что никто не может перещеголять их хозяина в элегантности, на беговой дорожке и в умении общаться с конем.
В тот же миг из парадного появилась разрумянившаяся от спешки Сэмела, и герцог обратил внимание, как прелестная голубая амазонка подчеркивает голубизну ее глаз и контрастирует с кисейной вуалью на шляпке для верховой езды.
— Лошади у подъезда, — задыхаясь, выговорила девушка, — и мне очень хочется надеяться, что вас для сегодняшней прогулки устроит Крестоносец.
По ее тону ему стало ясно, что она выбрала Крестоносца не только потому, что он довольно смирный жеребец, но и благодаря его кличке.
Крестоносец был вороным жеребцом и очень напоминал того коня, на котором он выиграл стипль-чез, когда Сэмела увидела его впервые.
Он без слов понял, как она опасается, что он может испортить такой торжественный случай, отклонив ее выбор.
Как странно, что ему так близки ее мысли и чувства! Бакхерст увидел, как зажглись ее глаза и лучезарная улыбка озарила лицо, когда она услышала от него именно то, чего ждала.
— Я с радостью прокачусь на Крестоносце, — сказал он, — и хочу надеяться, что вы подобрали для себя такую лошадь, которая не отстанет от него.
— Конечно подобрала! Я еду на Белом Рыцаре.
Герцог не удержался от улыбки, ему все было ясно без лишних слов. Он решил, что это продолжение все той же волшебной сказки, и вовсе не хотел портить ее.
— Ну что же, пора в путь, — сказал он и стал спускаться вниз по ступенькам.
Ему рановато было делать это одному, и Иейтс пошел рядом, готовый в случае надобности поддержать.
Сэмела последовала было за мужем, но вдруг повернулась и побежала обратно в холл.
Она забыла хлыст и хотела попросить Хигсона принести его, но тот находился рядом с хозяином, чтобы поддержать в случае необходимости.
Поэтому Сэмела сама бросилась к чулану и взяла хлыст, который в темноте приняла за тот, что ей порекомендовал Хигсон.
И лишь когда герцог уже сидел в седле, а старший грум помогал ей сесть на Белого Рыцаря, она увидела, что взяла не простой хлыст, а тот, с потайной кнопкой и инкрустированной золотой рукояткой, который герцог привез из Индии.
Она было решила попросить заменить его, но потом передумала, не видя в этом необходимости и не желая задерживать мужа, тем более что Белый Рыцарь и без понукания нетерпеливо переступал ногами.
Она быстро пустила коня вскачь и догнала герцога. Вся дворня смотрела им вслед, восхищаясь столь красивой парой.
Герцог великолепно выглядел на своем черном жеребце, а герцогиня, миниатюрная, хрупкая и на первый взгляд слишком слабая, чтобы удержать Белого Рыцаря, скакала на нем так, что старший грум не выдержал и пробормотал себе под нос:
— Ее светлость словно родилась на коне, так же как и его светлость!
Когда они подъехали к мостику через озеро, герцог сказал:
— А теперь я собираюсь показать вам одно славное местечко, которого вы наверняка еще не видели. Когда после долгого отсутствия я приезжаю домой, то первым делом посещаю его.
— Что же это за место? — заинтересовалась Сэмела.
— Это еще одно озерцо за рощей, в нижней части парка. Там много уток и прочей дичи, которой не встретишь в других местах.
— Чудесно! Очень хорошо, что я не видела это место прежде, мне еще более приятно будет впервые посмотреть его вместе с вами.
— Тем лучше. Сейчас мы в хорошем темпе проедем в ту часть парка, но у рощи нам придется ехать друг за другом узкой тропой, и я поеду впереди.
— Конечно. А когда мы приедем в это потайное место, то посоревнуемся, кто определит больше видов птиц! — воскликнула Сэмела, но тут же вздохнула: — Конечно, победа будет за вами, но я приложу все силы, чтобы не проиграть.
— Вы напрасно потратите силы, потому что никто, я уверен, лучше меня не знает это озерцо и, следовательно, его обитателей.
Но тут же герцог опомнился и поспешил исправиться:
— Но теперь, естественно, вы сможете узнать его не хуже меня.
— Пусть оно будет только вашим, если вы к нему так привязаны, — быстро проговорила Сэмела.
— Не забывайте, что во время венчания я четко заявил, что «буду делить с тобой все, чем владею на земле», а это означает, что и тайное озерцо теперь — наше общее достояние.
У Сэмелы на щеках явственно проступили две чудные ямочки, и она сказала:
— Когда-нибудь я придумаю, чем смогу одарить вас, но поскольку на земле у меня нет ничего, думаю, что это будет что-то из небесных сфер.
— Хорошая мысль. Я с нетерпением буду ждать вашего подарка.
Когда они проехали мостик, герцог пустил Крестоносца галопом, и они быстро помчались по нижней части парка к роще, которая показалась вдалеке.

Глава 7
Пока они скакали бок о бок, Сэмела думала, что, пожалуй, еще никогда в жизни она не была так счастлива.
Иногда в грезах она видела себя скачущей вместе с рыцарем в доспехах, но ей казалось, что это несбыточная мечта.
А наяву она мечтала о том, чтобы снова грезить, ибо испытывала ни с чем не сравнимое наслаждение, находясь рядом с рыцарем своей мечты.
А в эту минуту она была с ним наяву, и это оказалось еще более потрясающим, чем представлялось в грезах.
Хотя ей приходилось прилагать немало сил, чтобы сдерживать Белого Рыцаря, это не мешало ей влюбленно смотреть на герцога и думать, что никто не может с ним сравниться по красоте и стати и что он именно таков, каким она его себе всегда представляла.
Когда он еще только садился на коня, ей показалось, что он сморщился от боли в груди, но теперь, сидя в седле, он как будто забыл об этом.
Крестоносец, которого она выбрала для герцога не только из-за его клички, но и потому, что он был одним из лучших жеребцов в конюшне, выглядел так, словно сошел с картины. То же самое можно было сказать и о его седоке.
Когда Сэмела надевала голубую амазонку, то надеялась, что покажется герцогу не менее красивой и привлекательной, чем десятки других леди, с которыми он, должно быть, катался прежде.
С ней никто не говорил о прошлом герцога или женщинах, которые были в его жизни, но Сэмела была достаточно умна, чтобы понять — их было много, и, конечно, все они безумно любили его.
Ее поражало, что он до сих пор не женился, и она вновь и вновь возносила Небу благодарственную молитву за то, что он выбрал в жены именно ее.
«Как сделать его счастливым?» — спрашивала себя в сотый раз Сэмела.
Но как бы чудесно ни было находиться рядом с мужем, она чувствовала, что в их отношениях чего-то недостает, и, если быть честной с самой собой, недостает любви.
Она-то его любила, и с каждой минутой и каждым днем эта любовь росла, пока не заслонила весь мир. Девушка физически ощущала, как все ее существо стремится к нему. Она так всегда и представляла: любовь будет всепоглощающей, непреодолимой и приведет ее в такой же восторг, как солнечный свет и музыка ветра.
«Все это я чувствую к нему, — говорила она себе в ночной тьме, — но почувствует ли он то же самое по отношению ко мне?»
Жизнь не позволила Сэмеле стать эгоистичной, а, наоборот, воспитала ее в скромности. Годы, проведенные в бедности и борьбе за выживание, научили девушку никогда не думать о себе, все мысли ее были лишь об отце и доме.
Теперь, когда ей не приходилось волноваться, где взять еду или от того, что мыши прогрызают стенные панели, у нее появилось свободное время, чтобы поближе познакомиться с существом по имени Сэмела.
Когда она смотрела на себя в зеркало, то едва ли могла поверить, что отражение этой девушки в элегантном платье было ее собственным.
Поскольку теперь у нее было достаточно еды и свободного времени, тени под ее глазами, свидетельствующие о бессонных ночах, исчезли, и ей показалось, что подбородок стал более округлым, а груди — полнее.
В результате Сэмела теперь выглядела еще моложе и еще более походила на ангела, чем прежде.
Она не имела представления о том, что, когда смотрит на герцога, ее лицо озаряется светом, а глаза сияют голубым огнем.
Именно потому, что вся она светилась любовью и счастьем, слуги рассматривали ее как солнечный лучик, а все, на что падал ее взгляд, казалось ей таким обворожительным, что ей хотелось поделиться своей радостью с людьми, а прежде всего — с герцогом.
Утром она пробуждалась с мыслью о том, чем еще заинтересовать его, какие темы обсудить с ним и какие задать вопросы — ведь он был так умен!
«Какой он чудесный… какой чудесный!» — повторяла она себе десятки раз в день.
И сейчас она тоже повторяла, в такт стуку лошадиных копыт: «Он чудесный, и никто в мире не может сравниться с ним!»
И словно в ответ на ее мысли герцог с улыбкой обернулся к ней, и у нее еще сильнее забилось сердце.
— Вам нехорошо? — спросил он.
— Так хорошо, что у меня нет слов.
— Я тоже счастлив, что снова в седле.
— Я надеялась на это.
Он снова улыбнулся, и она непроизвольно подвела Белого Рыцаря поближе к нему.
Роща была уже близко, и герцог перевел Крестоносца на рысь, а затем на шаг.
— Видите деревья? — спросил он. — Вот туда мы и направляемся. В будущем году я собираюсь проредить рощу, чтобы легче было ехать.
— Только не переусердствуйте, а то туда будут приезжать и другие люди помимо нас.
— Я думал об этом. Возможно, именно по этой причине я и не трогал рощу в течение стольких лет.
Сэмеле нравилось, что он делится с ней заботами о своем поместье.
Она понимала, что именно этого хотела бы и в будущем: чтобы у них были общие заботы и интересы, как это было раньше с отцом.
Но в Прайори все было иначе, там их мучили заботы о разваливающемся хозяйстве.
Однако Сэмела не сомневалась, что Морин разберется во всем и помимо реставрации дома, которой мечтала заняться, обратит внимание и на то, что каждое деревце, каждая живая изгородь и каждое поле имеют особое значение для отца.
— Почему вы стали такой серьезной? — внезапно спросил герцог.
— Я думала о папе, и надеюсь, что мачеха поможет ему с хозяйством, ведь оно так запущено.
— Но мы же с вами тоже собираемся приложить к этому руки.
Бакхерст увидел, как глаза его жены зажглись, словно изнутри их осветили десятками свечей, и, опасаясь, что она начнет благодарить его, торопливо сказал:
— Поговорим об этом завтра. А теперь вам нужно сосредоточить все внимание на моем тайном озерце. Если мы подъедем к нему потихоньку, то не потревожим птиц и вы сможете их увидеть.
Говоря это, он выехал вперед, и Сэмела решила, что теперь нужно вести себя тихо.
Еловая роща, которую они теперь пересекали, густо заросла. Ширина тропы не позволяла ехать рядом, и потому Белый Рыцарь потихоньку трусил за Крестоносцем.
Она так упивалась своей любовью к герцогу, что ей казалось, ели разговаривают с ней, а голуби, слетевшие с верхушек деревьев и парившие над ними, словно бы и не пугаются их приближения.
Солнечный свет едва пробивался сквозь густые листья, играя редкими золотыми бликами на песке. Сэмеле представлялось, что, как и все связанное с герцогом, роща удивительно красива и необыкновенна, и ее воображение немедленно превратило это место в нечто фантастическое.
Они все дальше углублялись в лес, и, должно быть, уже были в его центре, когда справа и слева из-за кустов выпрыгнули люди.
Это было так неожиданно, что Сэмела вздрогнула и машинально натянула повод.
В это мгновение один из них схватил герцога за руку и начал стаскивать с коня.
Сначала она не могла понять, что происходит, но затем, когда герцог стал сопротивляться и Крестоносец встал на дыбы, человек ударил коня дубинкой, которая была у него в руке.
Герцог упал на землю, а его конь галопом ускакал вперед; стремена хлестали его по бокам.
Встав, герцог вырвался из рук нападавшего и стал отбивать кулаками и хлыстом удары дубинки.
И тут Сэмела увидела, что второй разбойник, находившийся между ней и герцогом, собирается ударить ее мужа тяжелой дубиной, которую держал двумя руками.
Герцог стоял спиной к нему, и, когда тот размахнулся, Сэмела вступила в бой.
Не раздумывая, словно какая-то неведомая сила толкнула ее в спину, она направила Белого Рыцаря вперед и, нажав потайную кнопку, обнажила рапиру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16