Когда они отъехали далеко от дома и галопом поскакали через поля, Оделла воскликнула:
— Как славно вернуться! Не могу даже выразить, как я скучала по этим местам, когда была за границей.
— И мы скучали по вам, миледи, — ответил Эйб. — Все без вас было как-то не так… Помню, как вы приходили в конюшню и часами не вылезали оттуда…
— Но теперь я снова еду на Стрекозе!
Говоря это, Оделла подумала, что хотела бы сейчас уехать далеко за горизонт и никогда не возвращаться.
Это решило бы все проблемы и никакой виконт не смог бы заманить ее в ловушку.
И не было бы никакой мачехи, словно злая ведьма, стоящей у нее за спиной.
Вслух Оделла сказала:
— А вы не видели нянюшки с тех пор, как она поселилась в замке Комб?
— Старый дворецкий говорил с миссис Филд, — ответил Эйб. — Та вроде сказала, что ей там неплохо.
Госпожа Филд была домоправительницей в Комбе.
Оделла подумала, что нужно предупредить нянюшку не говорить миссис Филд о том, кто к ней приехал.
— И надолго ваша светлость думает остаться в замке? — спросил Эйб.
— Понятия не имею, — сказала Оделла. — Все, что я хочу, — это чтобы вы говорили, что не знаете, куда я поехала, за исключением того, что я упомянула, что остановлюсь у друзей.
— Ладно. В округе полно домов, где вас бы с радостью приняли, — сказал Эйб.
Оделла и сама это знала.
Какая удача, подумала она, что владелец замка, в который попала нянюшка, с ней никогда не встречался.
Его родители, которые знали мать и отца Оделлы, давно умерли.
Она вспоминала, на скольких детских праздниках побывала и сколько у нее было друзей с самого раннего детства.
Мать Оделлы, понимая, что ее дочь — единственный ребенок, считала, что у нее должно быть как можно больше друзей среди ровесников.
К счастью, Оксфордшир всегда славился тем, что здесь жили самые благородные семьи графства.
«Если мачеха будет искать меня по всем поместьям, ни на что другое у нее просто не останется времени», — с ликованием подумала Оделла.
До замка, принадлежащего маркизу Транкомбу, они с Эйбом добрались быстрее, чем если бы ехали в экипаже.
Эти места были даже красивее тех, где располагался Шэлфорд-Холл.
По высоким холмам росли густые леса, а долины пестрели весенними цветами.
Желтые лютики и голубые незабудки превращали пейзаж в яркое полотно безымянного, но очень талантливого художника.
И это полотно было великолепнее всех известных картин, которые Оделла видела во Флоренции.
— Я дома! Я дома! — хотелось крикнуть Оделле птицам, бабочкам и пчелам, жужжащим над лепестками цветов.
Но она тут же вспомнила, что ее настоящий дом — Шэлфорд-Холл.
Только если бы она осталась там, мачеха моментально бы утянула ее в Лондон, к виконту.
От этой мысли Оделла вздрогнула. Оставшееся время до замка Комб она молчала.
Когда Оделла увидела замок, у нее перехватило дыхание.
Солнце сияло в его окнах и заливало светом скульптуры на крыше, делая Комб похожим на волшебный дворец.
«Неудивительно, что нянюшке нравится здесь!» — подумала Оделла.
Они пересекли изумрудную лужайку, спускающуюся к пруду, проехали по небольшому мостику; внизу по серебристой воде скользили белоснежные лебеди.
Сад был усыпан цветами и пышной сиренью; бело-розовые лепестки яблонь и вишни превращали его в страну чудес.
Оделла настолько засмотрелась на эту красоту, что даже забыла, зачем сюда приехала. Потом она опомнилась и, соскочив с лошади, побежала к двери на кухню.
Эйб постучал, и ему открыла посудомойка.
— Мы хотели бы увидеть мисс Вест, — быстро сказала Оделла, пока Эйб не ляпнул что-нибудь не то.
— Она наверху, в детской, — ответила девушка.
— Вы не могли бы меня проводить? — спросила Оделла.
Они уже договорились, что, пока Оделла поднимется к нянюшке, Эйб позовет конюхов и отведет лошадей в конюшню.
— Если кто-нибудь спросит, говорите, что я — родственница мисс Вест, — сказала она ему. — И не забывайте, что моя фамилия тоже Вест.
— Не беспокойтесь, миледи, — ответил Эйб. Посудомойка повела Оделлу по лестнице на второй этаж.
Она постучала в дверь и, открыв ее, сказала:
— Вас хотят видеть, няня!
Оделла вошла.
Нянюшка сидела за столом в центре комнаты и что-то шила.
Рядом с ней на полу маленькая девочка играла разноцветными кубиками.
Какое-то мгновение нянюшка смотрела на Оделлу, а потом встала.
Оделла бросилась к ней и обняла.
— Нянюшка! О, нянюшка! Вот и я! Ну скажи, что ты рада меня видеть!
— Я знала, что ты приедешь! — сказала нянюшка. — Только я думала, что все-таки сначала предупредишь.
— Не было времени. Нянюшка, я приехала, потому что попала в ужасно неприятную историю!
— Как это тебе удалось? — хихикнула нянюшка. — Ну-ка, прежде всего сядь и дай мне взглянуть на тебя.
Оделла села и сняла свою дорожную шляпку.
— Ты стала такой же красивой, как твоя мать! — воскликнула нянюшка. — И такая же белокурая!
— Дело, к сожалению, не в том, как я выгляжу, а в том, чем я владею! — сказала Оделла. — О, нянюшка, ты должна мне помочь!
— Что же случилось? — спросила нянюшка. — Я подозревала, что тебе будет нелегко ужиться с ее светлостью, но как ты очутилась здесь так быстро?
— Я убежала!
— Одна? — испуганно воскликнула нянюшка.
— Нет. Я привезла с собой Гетси. Это был единственный человек во всем доме, кто знает меня и кого я могла попросить меня сопровождать.
Оделла на мгновение замолчала, а затем добавила:
— И теперь, когда я приехала сюда, я не намерена возвращаться.
— Что ты такое говоришь? — поразилась нянюшка.
— Я говорю, что должна остаться здесь, с тобой — по крайней мере до тех пор, пока меня не найдут. Тогда мне придется спрятаться еще где-нибудь!
Нянюшка снова села за стол.
— И что же все это значит? — спросила она. — Не могу сказать, что мне нравится то, что я услышала!
— Я знаю, нянюшка, — но ты не понимаешь, что произошло!
Губы нянюшки сжались.
— Дело в ее светлости, я полагаю?
— Да, дело в ее светлости, — кивнула Оделла. — Узнав, что мама оставила мне много денег, она решила выдать меня за виконта Мора!
Нянюшка потрясенно уставилась на нее.
— Не может быть! — воскликнула она.
— Это правда, нянюшка. Я подслушала, как они обсуждали это, через дверь, когда была в папиной спальне. А ты знаешь, что, если моя мачеха что-то задумала, она ни перед чем не остановится!
— Да, я это знаю! — сказала нянюшка почти шепотом.
— Вот я и подумала, что должна ехать к тебе. Ты — единственный человек, который может мне помочь, а если бы я осталась в Лондоне, то вышла бы замуж прежде, чем успела бы сообразить, что случилось.
— Итак, услышав, что ее светлость задумали, — сказала нянюшка так, словно до сих пор не могла осознать всю историю, — ты убежала?
— Мы уехали с Гетси вчера утром и сели на поезд шесть тридцать на Оксфорд. Я переночевала в Шэлфорде и уговорила Эйба приехать сюда со мной. Он дал слово никому не говорить, где я.
— Эйбу можно доверять, — задумчиво сказала нянюшка.
— Да, я знаю. Моя одежда у него в седельных сумках.
— Ну что ж, тогда надо занести ее наверх, — сказала нянюшка. — Что еще?
— Я велела Эйбу говорить всем, что я — твоя родственница, мисс Вест.
— Если, глядя на тебя, люди этому поверят, — фыркнула нянюшка, — значит, они способны верить во все, что угодно.
— Они должны поверить! — воскликнула Оделла. — О, нянюшка, помоги мне! Разве я могу выйти замуж за человека, который влюблен в мою мачеху?
Нянюшка ничего не сказала, но Оделла поняла, что она знает об отношениях между ее мачехой и виконтом.
— Ты никогда даже намеком не упоминала об этом в письмах! — с упреком сказала Оделла.
— О таких вещах тебе знать не обязательно! — строго сказала нянюшка. — К тому же это оскорбило бы память твоей матери.
— Да, разумеется! — согласилась Оделла. — Но я же ничего не сказала бы папе, не так ли?
— Надеюсь, что нет, — ответила нянюшка. — И все равно — тебе не нужно было об этом знать.
Оделла нетерпеливо махнула рукой.
— Я подслушала, как мачеха говорила виконту, что, как только мы будем женаты, он станет управлять моим состоянием, а папа, потому что они дружны с отцом виконта, не заподозрит, что мой муж всего лишь охотится за приданым.
— Что еще за состояние? — нахмурилась нянюшка.
Оделла поняла, что слухи о ее богатстве, во всяком случае, еще не достигли замка Комб.
Она сказала нянюшке о наследстве, оставленном матерью, и о том, что на эти деньги она собиралась осуществить то, о чем мама мечтала когда-то.
Но муж в первый же день после свадьбы запретил бы Оделле даже думать об этом.
— Почему я вообще должна выходить за кого-то? — спросила она нянюшку. — А тем более за человека, который влюблен в мою мачеху!
— Влюблен, как бы не так! — фыркнула нянюшка. — Это не любовь, даже и не воображай.
Оделла недоуменно посмотрела на нее, а нянюшка продолжала:
— Любовь — это то, что твоя мать чувствовала к твоему отцу, и она дается от Бога.
Она усмехнулась и добавила:
— А все, что приходит от этой женщины, дело рук дьявола!
Оделла никогда не слышала, чтобы нянюшка говорила так пылко.
Помолчав, она сказала:
— Ты права, нянюшка. Я почувствовала, что что-то неправильно, едва вошла в дом, но мне кажется, что, пока папенька ни о чем не догадывается, она, на свой собственный лад, помогает ему быть счастливее.
Нянюшка вновь усмехнулась, но ничего не сказала, а Оделла воскликнула:
— И все же вы должны были меня предупредить!
— Я об этом думала, — с неохотой признала нянюшка. — Но это было не мое дело, и я не могла и подозревать, что оно как-то коснется тебя.
— И теперь это мое дело, — сказала Оделла. — Я прошу тебя, нянюшка, позволь мне остаться с тобой.
— Оставайся, конечно, — согласилась нянюшка, — только вот надолго ли? Ты же не можешь провести здесь всю свою жизнь — а если бы и могла, это было бы дурно.
— Что ты имеешь в виду? — спросила ее Оделла.
— Его светлость — холостяк, — сказала нянюшка, — и если бы кому-то стало известно, что ты жила под его крышей без компаньонки, твоя репутация была бы погублена. И потом, твоя мать вряд ли одобрила бы такое поведение своей дочери!
— Но… куда же мне тогда идти, нянюшка?
Оделла внезапно стала похожа на ребенка, который верит, что няня все на свете знает и всегда даст верный ответ.
— Мы что-нибудь придумаем, — бодро ответила нянюшка. — На самом деле ты можешь побыть здесь какое-то время, потому что его светлость далеко, а если прислуге сказать, что ты — моя родственница, никаких трудностей быть не должно.
Помолчав, она с улыбкой добавила:
— Ну не то чтобы совсем никаких — я уже сейчас могу представить по крайней мере сотню!
Оделла рассмеялась: это было так похоже на нянюшку.
— Ничто не имеет значения, — сказала она, — кроме того, что я буду с тобой, моя нянюшка. Это то, о чем я мечтала все время, пока была далеко.
Глаза нянюшки смягчились.
— Я тоже скучала по тебе, дорогая, больше, чем можно выразить словами, но здесь мне вполне удобно, а маленькая Бетти — просто золотко. — С этими словами она нагнулась и подхватила девочку на руки: — Не правда ли, прелесть?
Оделла не могла не согласиться, что Бетти и впрямь прелестное дитя. В то же время она выглядела очень хрупкой. Словно отвечая на невысказанный вопрос, нянюшка заметила:
— Бетти еще слишком слабенькая, чтобы выдержать длинные переезды с места на место. — Она улыбнулась ребенку и продолжала: — Его светлость с особой миссией отправился в Индию, в Сингапур, и Бог знает, куда еще! Они будут в отъезде почти год.
— Бетти повезло, что у нее появилась ты, нянюшка!
— Ее светлость говорит то же самое. Она помнит твою мать и тебя — еще совсем крошкой.
— А я не помню ее, — со вздохом призналась Оделла.
— Ничего удивительного, — сказала нянюшка. — Она вышла замуж, когда ты была очень маленькой, и ее первый муж погиб на охоте.
— У нее не было детей? — спросила Оделла.
— Только во втором браке, — ответила нянюшка. — Тогда у нее родилась Бетти, но она надеется, что следующим ребенком будет мальчик.
Помолчав, Оделла спросила:
— Если я выйду замуж, нянюшка, или даже если… останусь жить дома… Вы обещаете переехать ко мне?
— Если ты выйдешь замуж, клянусь, я больше ни к кому не пойду, — воскликнула нянюшка. — Даже за миллион фунтов! Но после того, как ее светлость вышвырнула меня, как будто я грязь у нее под ногами, я не переступлю порог того дома, где она будет жить!
В голосе нянюшки прозвучало такое негодование, что Оделла непроизвольно вскочила и порывисто обняла ее.
— Что нам обеим следует делать, — сказала она, — так это держаться вне поля зрения ее светлости. Ты же понимаешь, нянюшка, что я не могу вернуться назад и отдать себя ей на растерзание?
— Конечно, нет, дорогая, — кивнула нянюшка. — И только через мой труп ей удастся выдать тебя за этого своего «миленочка»!
Оделла поцеловала ее в щеку.
— Это все, что я хотела услышать от тебя, нянюшка, и теперь мне больше не страшно. Значит, можно послать кого-то к конюшням за моей одеждой?
С этими словами она протянула руки и взяла Бетти у нянюшки.
— Я пригляжу за ней, — улыбнулась она, — и скажу ей, что она самая счастливая девочка в мире, потому что у нее есть такая нянюшка, как ты!
— Сначала надо решить, как быть с тобой, — сказала нянюшка. — Скажу начистоту: я не одобряю то, что ты делаешь, но в то же время, видит Бог, не могу представить, что тут еще можно сделать.
Оделла засмеялась.
— О, нянюшка, я тебя так люблю! — воскликнула она. — Теперь я знаю, что я действительно дома и снова вернулась в детскую!
Глава четвертая
Возвращаясь в замок верхом на Стрекозе, Оделла думала, что последние дни были одними из самых счастливых в ее жизни.
Как замечательно было снова беседовать с нянюшкой, читать новые и необычные книги — но всего лучше было опять получить возможность кататься на Стрекозе.
Оделла и представить себе не могла, что может существовать такая изумительная библиотека, как та, что была в замке Комб.
А то, что библиотекарь был в отпуске, только прибавляло ей притягательности, потому что никто не мешал Оделле бродить среди книжных полок.
В пансионе имелась библиотека, и в лондонском доме ее отца — тоже, но та, что была в замке, разительно отличалась от них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15