(495)988-00-92 магазин Водолей ру
Граф засмеялся.
— Я бы с удовольствием, — сказал он. — Но ты не хуже меня знаешь, что у меня есть обязанности в Палате лордов, и кроме того, твоя мачеха всем сердцем стремится ввести тебя v высший свет.
Оделла обиженно поджала губы.
Теперь она поняла, почему мачеха так суетится.
Ничто не могло доставить ей большей радости, чем громадный бал, который теперь они могли позволить себе дать.
Она была готова продать душу за дорогие платья и бесконечные приемы.
А Оделла была бы приглашена на них не как обычная дебютантка, а как девушка, окруженная золотым ореолом.
У Оделлы сами собой вырвались слова:
— И я полагаю, папа, у меня нет никакой возможности отказаться от этих денег?
— Отказаться? — переспросил граф.
— Мне они не нужны, — сказала Оделла. — Вы любили маму не за то, что она имела или не имела, а ради нее самой. Неужели во всем мире не сыщется человека, который тоже полюбит меня за то, что я такая, какая есть?
— Отчего же — их будет в избытке, — отвечал ей отец. — Но тех, кто захочет просто-напросто завладеть твоим состоянием, будет еще больше. Ведь по нашим законам деньгами жены распоряжается муж.
— По-моему, это несправедливо! — возразила Оделла.
Граф воззрился на дочь в изумлении.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что ты — одна из этих сторонниц эмансипации, которые стремятся держать все в собственных руках и больше не желают полагаться на мужа?
— Я думаю, ответ таков: все зависит от того, какой у тебя муж! — решительно ответила Оделла.
Ее отец в ужасе всплеснул руками.
— Клянусь Богом, дочь, ты пугаешь меня! Я слышал, что ее величество королева возмущена тем, в какой форме женщины выражают неповиновение своим супругам, и обилием этих женщин.
— Даже во Флоренции я о них слышала, — сказала Оделла. — Но я обещаю вам, папа, что никогда не присоединюсь к ним и, если это расстраивает вас, не стану слишком горячо выражать свое стремление к независимости!
— Слава Богу! — пылко воскликнул граф. — И все-таки, Оделла, прошу тебя, будь осторожна.
— Разумеется, буду, — ответила Оделла. — Только обещайте мне, папа, что вы не станете торопить меня с замужеством. Я хочу быть с вами!
Она улыбнулась и продолжала:
— И еще я хочу прокатиться с вами верхом! А если говорить о безопасности — зачем мне искать другого защитника, кроме вас?
Граф засмеялся.
— Если бы ты произнесла подобную речь в Палате лордов, я уверен, министры бы ее оценили!
— Ну да! — улыбнулась Оделла. — Они испугаются — если только я не переоденусь мужчиной!
Граф опять рассмеялся и сказал:
— Ну вот, а завтра, моя дорогая, пока ты окончательно не увязла в бесчисленных приглашениях на балы и приемы, мы с тобой посетим поверенных, которые как раз заняты подсчетом состояния твоей бабушки. — Он немного помолчал и добавил: — Вероятно, тебе придется подписать уйму бумаг, но я хочу, чтобы ты знала, сколько получишь на сегодняшний день.
Едва заметная пауза перед последними тремя словами заставила Оделлу спросить:
— Вы хотите сказать, папа, что состояние все увеличивается?
— Конечно! Оно все больше день ото дня! — ответил граф. — Ей-богу, это просто невероятно!
— Любопытно будет услышать сумму, — заметила Оделла. — А потом, папа, может быть, мы построим на эти деньги больницу и школы, как мама хотела?
— Разумеется, мы это обсудим, — согласился граф. — Но я не хотел бы, чтобы твой будущий муж подумал, что я растратил деньги дочери, которые, покути, должны были бы принадлежать ему!
— Если он так подумает, — отрезала Оделла, — он моим мужем не будет! Я обещаю вам, папенька, что буду крайне осмотрительна и не забуду того, что вы мне сказали.
Говоря это, она подумала, что будет гораздо хуже, если наследство бабушки будет растрачено на карты, на скачки или на что-то еще.
Оделла знала, что у мужчин из высшего света есть много способов потерять состояние.
Тем временем граф подошел к письменному столу.
Он вынул из ящика две миниатюры, о которых они говорили до этого, и положил их на кожаную папку, украшенную фамильным гербом.
Обе миниатюры были выполнены изумительно.
Та, на которой была изображена мать Оделлы, поблекла с годами, но все равно по-прежнему было видно, каким она была очаровательным ребенком.
Не боясь упрека в тщеславии, Оделла могла сказать то же самое и о своем портрете.
Граф достал из стола еще один портрет ее матери, сделанный вскоре после того, как он женился на ней.
Сходство матери и дочери было несомненным, и Оделла сказала:
— Мне нравится эта миниатюра. Я хотела бы смотреть на нее каждый день.
— Значит, именно это ты и должна делать, — произнес граф. — Возьми ее, моя дорогая, и пусть этот портрет будет с тобой везде, где бы ты ни была.
Оделла радостно вскрикнула.
— Я могу его взять, папа? Это правда, я могу его взять?
— Я хочу, чтобы ты чувствовала, что твоя мать всегда рядом с тобой, что она направляет тебя и помогает тебе использовать свою интуицию.
— Я буду смотреть на него дюжину раз в день и молиться каждую ночь, чтобы она помогла мне, — прошептала Оделла.
Граф поцеловал ее.
— Когда ты так говоришь, я совершенно уверен, что твоя мать — с нами.
От того, как он это сказал, на глаза Оделлы навернулись слезы.
Она взяла портрет своей матери и прижала к груди.
— Благодарю вас, благодарю вас, отец! — воскликнула она. — Вы даже не представляете, как это для меня важно, сколько это для меня значит!
Она поцеловала его, и граф проговорил:
— Наверное, теперь мы должны присоединиться к твоей мачехе и ее друзьям.
Оделла покачала головой.
— У меня было долгое путешествие, и я очень устала. Надеюсь, графиня простит мне, если я лягу спать.
— Конечно, простит, — согласился граф. — Я передам ей твои извинения.
Он убрал оба детских портрета назад в стол и вышел из кабинета. Оделла пошла за ним, зажав в ладонях третью миниатюру.
Она шла по коридору к лестнице, ведущей в гостиную, и всюду видела перемены.
Многое из того, что было знакомо ей с детства, исчезло, и Оделла чувствовала себя чужой в собственном доме.
Но она понимала, что, если скажет об этом, отец будет расстроен.
Вместо этого она скользнула ладонью в его ладонь.
— Я люблю вас, папа! — сказала она. — Прошу вас, позвольте мне подольше остаться с вами. Мне немножко страшно — столько незнакомых людей!
Граф ободряюще сжал ее пальцы.
— Я понимаю, — сказал он. — Обещаю, что даже отчасти пожертвую своими обязанностями в Палате лордов.
— Тогда… мы могли бы уезжать рано утром? — шепотом спросила Оделла. Граф коротко рассмеялся.
— Видит Бог, я хотел бы этого больше всего на свете! Но не забывай, ты каждый-день будешь танцевать до упада и возвращаться домой поздно. Мне кажется, тебе лучше спросить меня об этом еще раз недели через две или три.
— Непременно спрошу, — пообещала Оделла.
— А если спросишь, я соглашусь, — в свою очередь пообещал ей отец.
К этому времени они подошли к двери в гостиную, и Оделла услышала голос мачехи.
Она поцеловала отца.
— Спокойной ночи, моя дорогая, — сказал он. — Выспись получше, а утром после завтрака мы вместе уедем.
— Я буду этого ждать, — прошептала Оделла. — Пожалуйста, извинитесь за меня перед графиней.
Граф открыл дверь, и Оделла, прежде чем отвернуться, увидела свою мачеху, сидящую на диване.
Графиня поблескивала алмазами ожерелья и казалась чрезвычайно довольной.
Она о чем-то беседовала с человеком, сидящим возле нее.
На мгновение Оделле стало любопытно, куда подевался третий участник вечеринки, но потом ей захотелось остаться одной, и она направилась к своей спальне.
Спальня была расположена в конце первого этажа. Это была не та комната, которую Оделла занимала в прошлом, и ей было немного обидно.
Впрочем, решила она, как-то неловко, только-только вернувшись домой, сразу чего-то требовать.
Войдя в спальню, Оделла вдруг осознала, что это бывшая комната для гостей, которая полностью переделана ее мачехой.
Она задумалась, нет ли здесь скрытого смысла.
Возможно, мачеха планирует избавиться от нее, едва она успела приехать?
«Чушь, — сказала себе Оделла. — Я просто чересчур подозрительна».
Графиня радушно встречала ее и, несомненно, знала, что она унаследовала немалое состояние.
«Если она находит удовольствие в том, чтобы помочь мне потратить его, — рассудила Оделла, — ей невыгодно, чтобы я слишком быстро нашла себе мужа».
Это было вполне логично.
И все-таки что-то, словно чей-то посторонний голос, подсказывало ей, что ее вывод неверен.
— Но как это может быть? — вслух спросила Оделла.
Ответа не было.
Глава вторая
— Как жаль, что вчера ты так рано отправилась спать, — сказала графиня.
Они завтракали втроем, потому что графу с Оделлой надо было сразу же после завтрака уезжать.
— Я не хотела показаться невежливой, — ответила Оделла. — Но я очень устала после такой долгой поездки.
— О, конечно, я понимаю, — проворковала графиня. — В то же время мне хотелось бы, чтобы ты познакомилась с виконтом Мором, который как раз был со мной.
Она повернулась к мужу и продолжала:
— Вы знаете, он сын вашего друга, графа Морланда, Артур, и, я уверена, почти так же умен, как и его отец.
— Никогда не сказал бы, что граф Морланд умен! — ответил граф. — А его речи в Палате лордов — сплошное убожество!
Графиня улыбнулась.
— Наверное, дражайший Артур, вы сравниваете его с собой, а никто не умеет произнести такую блестящую и остроумную речь, как вы, даже о самом скучном предмете!
— Вы мне льстите! — покачал головой граф. — Но я признаю, что нам приходится сталкиваться с на редкость прозаическими вещами, о которых трудно сказать что-нибудь достойное!
Оделла засмеялась.
— По-моему, папенька, вы просто скромничаете. Я уверена, что остальные члены Палаты лордов по сравнению с вами — никудышные ораторы и завидуют вам.
— И все же Джон Мор — весьма умный молодой человек, — упрямо сказала графиня. — Я не сомневаюсь, что он отлично танцует, и поэтому хочу пригласить его на один из званых обедов, которые мы даем перед балом.
— О, прошу вас! — воскликнула Оделла. — Не надо планировать слишком много на слишком короткое время! Тем более что мои новые платья еще не будут готовы.
Когда она говорила это, у нее возникло чувство, что ее торопят, стремясь побыстрее вовлечь во что-то, от чего не будет спасения.
Оно было подобно морской волне, и она едва не задохнулась.
— Не волнуйся, мое дорогое дитя, — сказала графиня. — Вы знаете, что я позабочусь о вас. На твою долю выпадет невероятный успех, и твой отец будет тобой гордиться.
У Оделлы опять возникло ощущение, что все, о чем говорит мачеха, имеет скрытый подтекст.
«Это всего лишь мое воображение», — сказала она себе, поднимаясь наверх, чтобы надеть пальто и шляпку.
В то же время она была уверена, что в атмосфере дома все равно есть что-то угрожающее.
Когда она спускалась по лестнице, ее не покидало чувство, что они с отцом убегают.
Она словно бы видела тьму, надвигающуюся на них.
«Я просто дура», — обругала себя Оделла.
Когда граф сел в экипаж, она взяла его за руку.
— Мы снова вместе, как прежде, папа, — сказала она. — Жаль только, что мыт не в лесу и не в открытом ландо.
— Мы непременно съездим в деревню, — пообещал граф. — Но сейчас неважные времена для нас с королевой, — улыбнулся он. — Палата общин буквально завалила Палату лордов важными законопроектами, и нам приходится их обсуждать.
— Я понимаю, — сказала Оделла. — Но сегодня вы на каникулах, и давайте просто этому радоваться!
Она сжала его пальцы и попросила:
— Расскажите мне о Стрекозе. Вы ездили на ней, пока меня не было? Она все так же хорошо прыгает, как раньше?
Граф ответил на все ее вопросы.
Он был исключительно хороший наездник, и все лошади в его конюшнях имели прекрасную родословную.
К тому времени, когда они подъехали к адвокатской конторе, Оделле еще больше захотелось покататься верхом перед завтраком вместе с отцом.
Но пока это было невозможно. В адвокатской конторе их встретили с почтительными поклонами и проводили в кабинет старшего партнера.
Оделла не могла не заметить, что к ней обращаются с большей предупредительностью, нежели к отцу, и невольно подумала — не ее ли неожиданное богатство тому причиной?
«Это неподобающие мысли!» — строго одернула она себя.
И все же за полтора часа, проведенные в конторе, Оделла еще не раз имела случай в этом убедиться.
На обратном пути на Гросвенор-сквер она не знала, что говорить.
Даже в самых безумных своих мечтах она не могла вообразить, что у нее будет так много денег.
И не исключено, что их станет намного больше.
Мистер Халлетт, старший партнер, весьма доходчиво объяснил ей все относительно акций.
Когда крестный отец бабушки оставил их ей, они фактически ничего не стоили.
Фирма, в которую были вложены деньги, занималась бурением нефтяных скважин, а это требует немалых затрат.
Прошел год, но ни в одной из них не была найдена нефть.
— Имелась поэтому, — говорил мистер Халлетт, — возможность, что они будут ликвидированы, то есть закрыты, и ваша бабушка, получив из Америки акции, видимо, положила их в банк и, попросту говоря, забыла о них.
Все это казалось совершенно невероятной историей, и Оделла спросила нетерпеливо:
— И что же случилось?
— До смерти вашей бабушки — ничего, — сказал мистер Халлетт. — Разумеется, доходы по акциям были подсчитаны прежде, чем ваша мать вступила во владение ими.
— Мама никогда не упоминала о них! — воскликнула Оделла.
Она посмотрела на отца, а он улыбнулся и сказал:
— Мы совершенно искренне были убеждены, что они ничего не стоят и фирма вот-вот обанкротится.
— Только после смерти вашей матушки, — продолжал мистер Халлетт, — мы вспомнили о них и, чтобы оценить ее актив, послали запрос.
Он посмотрел на графа и добавил:
— Как вы помните, милорд, следуя вашим инструкциям, мы написали в Америку с целью выяснить, какова ситуация на сегодняшний день.
— Признаюсь, — сказал граф, — что я был уверен — это будет пустая трата времени и денег на почтовые отправления!
Мистер Халлетт улыбнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15