– Я лично доставлю новости о смерти Гривуса,- Винду сцепил пальцы.Самое время канцлеру вернуть Сенату полномочия и власть.
– О существовании Сидиуса не забывай. Предвидеть твои действия в его силах. Магистры понадобятся, если с повелителем ситхом встретиться ты должен.
– Я выбрал четырех лучших. Магистры Тиин, Колар и Фисто, они все здесь, в Храме. Они уже готовятся.
– Со Скайуокером что? С Избранным?
– Слишком рискованно,- откликнулся Мейс.- Четвертым буду я сам.
Неторопливо пожевав губами и еще медленнее кивнув, Йода сказал:
– Вахту слишком долго нес ты. Отдохнуть должен.
– Я отдохну, учитель. Когда Республика окажется вновь в безопасности,Мейс расправил затекшие плечи. - Мы ждем лишь вашего голоса.
– М-мм? Что ж, ладно. Голос мой есть у вас. Да пребудет с вами Великая сила.
– И с вами, учитель.
Но обращался он уже к пустоте, голограмма мигнула и погасла.
Мейс опустил голову, постоял в тишине и темноте.
Отворилась дверь, из коридора брызнул желтый свет, обтек вокруг силуэта человека, который в полуобмороке цеплялся за косяк.
– Магистр…- голос был хрипом пополам с шепотом.- Мастер Винду…
– Скайуокер? - Мейс в ту же секунду оказался рядом.- Что случилось? Ты ранен?
С отчаянной силой Анакин вцепился в руку магистра, оперся на нее, чтобы выпрямиться.
– Оби-Ван…- едва слышно проговорил он.- Мне нужно поговорить с Оби-Ваном!..
– Кеноби сейчас на Утапау, он уничтожил генерала Гривуса. Мы собираемся к канцлеру, хотим передать ему новости и убедиться, что он уйдет, как обещал…
– Уйдет… уйдет…- горько пробормотал Скайоукер.- Вы понятия не имеете…
– Анакин! Что случилось?
– Послушайте… вы должны выслушать меня…- у Скайуокера подкосились ноги.
Мейс обнял молодого джедая за плечи и подвел к ближайшему креслу.
– Вам нельзя… прошу вас, мастер Винду, дайте слово, пообещайте, что это будет арест, пообещайте, что не причините ему вреда…
– Скайуокер… Анакин! Постарайся ответить. На тебя кто-то напал? Ты ранен? Ты должен сказать мне, что произошло!
Юноша закрыл лицо руками, качнулся вперед.
Оставалось одно. Мейс oбратился к своему дару видеть то, что от других скрыто.
То, что он обнаружил, заставило похолодеть кровь.
Перепутанных силовых нитей - паутины, опутывавшей Анакина, Кеноби и Палпатина,- больше не было, их стянуло узлом с силой, способной разорвать планету. У Анакина Скайуокера больше не было уязвимой точки. Он и был ею.
Уязвимой точкой.
От него зависело все.
Вообще все.
Медленно, осторожно нащупывая слова, как будто обезвреживал бомбу неизвестного типа, способную разнести в клочья вселенную, Мейс произнес:
– Анакин, посмотри на меня. Скайуокер поднял голову.
– Ты ранен? Тебе нужна…
Мейс нахмурился. Глаза Анакина покраснели, лицо словно опухло. Винду долго не мог понять, ответит ли ему молодой джедай и может ли он вообще ответить. Скайуокер, казалось, боролся с чем-то внутри себя, как будто пытался удержать чудовище, разрывающее ему грудь в поисках выхода.
Но у Великой силы не существует никаких "как будто". В ее матрице Мейс ясно видел чудовище внутри Анакина Скайуокера, настоящего зверя, слишком живого, поедающего изнутри.
Страх.
Вот, что ранило Анакина. Вот, от чего он дрожал, запинался и не мог выдержать. Черный страх запустил свои щупальца в сердце юного рыцаря и убивал его.
В конце концов, спустя, кажется, вечность Анакин открыл налитые кровью глаза.
– Мастер Винду…- медленно произнес он, и каждое слово обдирало до крови.- У меня… дурные новости.
Мейс уставился на него.
– Дурные новости? - тупо переспросил он. Какие же новости могут заставить джедая силы Анакина Скайуокера едва не терять сознание? Какие могут быть новости, из-за которых Анакин больше напоминает выгоревшую звезду?
А затем Анакин произнес шесть незамысловатых и простых слов, объясняющих многое.


***

И это мгновение все определило для Мейса Винду.
Ни бесчисленные победы в битвах и ни бессчетные сражения, которых удалось избежать благодаря дипломатии. Ни могучий разум или таланты в направлении Силы, ни умение владеть мечом. Ни преданность Ордену или Республике, которым он служил.
Вот это.
Здесь.
Сейчас.
Потому что у Мейса Винду тоже имелась привязанность. У него имелась тайная страсть.
Мейс Винду любил Республику.
Многие его ученики цитировали его слова своим подопечным: "Джедаи не сражаются ради мира. Это всего лишь девиз, столь же неверный и сбивающий с толку, как и все остальные девизы. Джедаи сражаются за цивилизацию, так как только цивилизация создает мир и покой".
Для Мейса Винду всю его жизнь, как и в жизни джедаев, что существовали тысячу лет, истинная цивилизация носила единственное истинное имя: Республика.
Он посвятил жизнь служению своей любви. Во имя любви он забирал жизни других и терял жизни невинных. Он видел, как тех, кто ему не безразличен, калечат, убивают или - что еще хуже - ломают страхом настолько, что у них оставался единственный ответ - навести еще больший страх на других.
И из-за этой любви здесь и сейчас шесть слов Анакина Скайуокера раздробили Мейсу сердце, сожгли осколки и развеяли пепел по ветру.
Палпатин и есть Сидиус. Канцлер - ситх.
Он не расслышал толком слов, истинное их значение с трудом помещалось в голове.
Они означали, что все, что он делает, все, что делают с ним…
Все, к чему стремился Орден и из-за чего страдал…
Все, что довелось пережить всей Галактике, годы страданий и смерти, гибели целых планет…
Все напрасно.
Потому что все это было - ради спасения Республики.
Все сделано.
Ничего не вышло.
Труп, который оборонял только Орден, ныне в руках повелителя ситхов.
Все существование Мейса Винду превратилось в кусок хрусталя, так подточенный трещинами, что шесть слов молотом раздавили его в песок.
Но поскольку он был Мейсом Винду, то принял удар, не моргнув глазом.
Поскольку он все-таки был Мейсом Винду, песок снова стал камнем. Магистр Ордена хладнокровно взвесил риск пойти к ситху без Избранного. И риск пойти к ситху вместе с Избранным, которого съедает страх.


***

В виртуальном не-пространстве Голографической сети встретились два магистра.
Один был древний как мир, крошечный, с зеленой сморщенной кожей и мудрым взглядом. Он стоял в пещере, выдолбленной в стволе дерева-вро-шир на Кашиийке. Второй, высокий и буйный нравом, сидел перед диском голографического передатчика в Храме на Корусканте.
Друг другу они казались призраками, полупрозрачными и серыми, вызванными к жизни сканирующими лазерами. И хотя их разделяли многие световые годы, думали они почти одинаково. И было уже неважно, кто какие слова произнес.
Теперь они знали истину. уже больше десяти лет Республикой правил ситх.
И два серых призрака решили отобрать ее обратно.



Часть третья
АПОКАЛИПСИС


Тьма великодушна и терпелива. И она всегда побеждает.
Она - повсюду, и победа ее неизбежна.
В дровах, которые сгорают в твоем очаге, в котелке над костром, в тени под твоим креслом, под столом и под одеялом на твоей кровати. Пройдись под полуденным солнцем, тьма будет с тобой, у тебя под ногами.
Чем ярче свет, тем чернее тень,

17
ЛИЦО ТЬМЫ


Обесточенные диски-лампы кольцами призрачно-серого цвета плавали в полумраке. Мерцающую россыпь драгоценных камней Корусканта рассекала ударом ножа тень кресла.
Таким был кабинет Верховного канцлера. В кресле сидела иная тень: черная, бесформенная и непроницаемая, столь глубокая, что выкачивала свет из всего пространства кабинета. И из города. И планеты. И Галактики.
Тень ждала. Она обещала мальчику ждать. Она собиралась выполнить обещание. Ради разнообразия.


***

Ночь опустилась на Храм.
На расположенную на крыше посадочную площадку узким желтым прямоугольником упал свет из внешнего шлюза.
– Я бы чувствовал себя лучше, будь здесь Йода,- говорил магистр-наутилоид, высокий и широкоплечий; его лишенные волос головные щупальца были подвязаны полосками тисненной кожи.- Или если бы Кеноби. На Орд Цестус мы с Оби-Ваном…
– Йода застрял на Кашиийке, а Кеноби улетел на Утапау. Повелитель тьмы проявил себя, и мы не осмелились медлить. Не думайте о если, мастер Фисто, эта обязанность легла на нас. Нас достаточно,- ответил ему магистр-иктотчи, более низкий и худощавый, чем первый рыцарь.
С его лба к подбородку, изгибаясь, сходили два длинных рога. Один недавно был ампутирован после повреждения в битве несколько месяцев назад. Бакта ускорила регенерацию, и некогда укороченный рог сейчас ничем не отличался от здорового.
– Нас достаточно,- повторил иктотчи.- Иного не дано.
– Угомонитесь,- сказал третий магистр, забрак.
Меж венца костяных выступов на его голове собралась влага, напоминающая пот. Забрак указал на двери в Храм.
– Винду идет.
Из низко клубящихся туч сыпанул мелкий дождь. Темнокожий магистр шел низко опустив обритую голову и спрятав руки в рукава.
– Мастер Ти и привратник Журокк справятся с защитой Храма,- произнес он, приблизившись к остальным.- Мы отключили все навигационные маяки и сигнальные огни, вооружили старших па-даванов, а все двери загерметизированы и заперты кодами.
Он скользнул взглядом по магистрам.
– Время идти.
– А Скайуокер? - забрак наклонил голову набок, как будто прислушивался к далекому возбуждению в Силе.- Что с Избранным?
– Я послал его в зал Совета.- Мейс Винду посмотрел наверх, на Башню Совета, прищурившись от дождинок.- До нашего возвращения.
Затем вынул руки из рукавов. В одной он сжимал лазерный меч.
– Он выполнил свой долг, мастера. Теперь мы выполним свой.
Он прошел между ними к челноку.
Остальные магистры многозначительно помолчали, затем Аген Колар кивнул своим мыслям и поднялся по трапу. Саэссие Тийн потрепал себя за отросший рог и последовал за ним.
– А я все равно чувствовал бы себя лучше, если бы Йода был здесь,упрямо пробормотал Кит Фисто и пошел следом.
Как только люк за ними закрылся, Храм опять стал частью ночи.


***

В зале Совета Анакин Скайуокер в одиночку сражался с драконом.
И проигрывал битву.
Он вслепую, натыкаясь на кресла, мерил шагами пространство. Он не ощущал потоков Великой силы вокруг себя, не чувствовал эха присутствия магистров в этих древних креслах.
Он не подозревал, что во вселенной так много боли.
С физической болью он справился бы и без специальных техник; он всегда был крепким и выносливым. В четыре года он мог выдержать любые побои от Уотто и не пикнуть.
Ничто не подготовило его к сегодняшнему.
Ему хотелось голыми руками вырвать из собственной груди сердце.
– Что я наделал? - вопрос начинался низким стоном и перерастал в вой, которого он не мог удержать.- Что я наделал?
Ответ был: он выполнил свой долг.
А теперь не мог понять - зачем.
Когда я умру, сказал Палпатин так тепло, так задумчиво, мои знания умрут вместе со мной…
Куда бы он ни смотрел, он видел лицо женщины, которую любил больше жизни, женщины, ради которой пропускал сквозь себя всю любовь, существующую в Галактике, во вселенной.
Ему было все равно, что она совершила. Ему было плевать на заговоры, интриги и секретные пакты. Предательство сейчас ничего не значило для него. Та женщина была всем, что он любил, и он видел, как она умирала.
Агония каким-то образом превратилась в невидимую ладонь, которая протянулась сквозь Великую силу, ладонь, которая отыскала ту женщину на расстоянии, вдалеке, одну в темноте, в своей спальне, ладонь, которая ощутила мягкую шелковистость ее кожи и гладкие кудри волос, ладонь, которая растворилась в чистой энергии, в не запятнанном чувстве. И теперь Анакин ощущал ее, по-настоящему осязал в паутине Великой силы, как будто та женщина тоже была своего рода джедаем. И более того: он чувствовал связь, единение, глубже и интимнее, чем когда-либо в жизни, даже с Оби-Ваном такого не было. На вечное мгновение он растворился в ней, стал ударами ее сердца, движением ее губ, словами, которые она произносила так, будто возносила молитву звездам…
Я люблю тебя, Анакин. Я твоя в жизни и смерти, куда бы ты ни пошел, что бы ни делал, мы всегда будем едины. Не сомневайся во мне, моя любовь. Я твоя.
… и ее чистотой, ее страстью, истиной ее любви, что текла сквозь нее, и каждый его атом кричал Великой силе: "Как я могу допустить ее смерть?"
Великая сила не отвечала.
Зато у дракона нашелся ответ.
Все умирает, Анакин Скайуокер. Даже звезды сгорают.
И ни мудрость Йоды, ни наставления Оби-Вана, ни один осколок известного знания не приходил на ум, сколько Анакин не старался. Нечем было заткнуть глотку дракону.
Но ответ существовал; он слышал его той, другой, ночью.
Обладая такими знаниями, поддерживать жизнь в том, кто уже жив, пустяк, ты не согласен?
Анакин остановился. Агония прекратилась.
Палпатин прав.
Все очень просто.
Нужно только решить, чего ты хочешь.


***

Ночь Корусканта распространилась на всю Галактику.
Тьма в Великой силе не шла ни в какое сравнение с тенью в кабинете Верховного канцлера. Здесь тень была самой тьмой. Где бы ни существовал клочок мрака, тень отыщет его.
В ночи тень учуяла мальчишеское смятение, и это было хорошо. Тень уловила решительность четырех магистров, приближающихся к Сенату.
И это тоже было хорошо.
Пока храмовый челнок совершал посадку на наружной платформе, тень послала свои мысли глубже в ночь - внутрь гнутого куска неураниума, такого тяжелого, что пришлось переделывать пол кабинета, чтобы не провалился под весом; такого плотного, что наиболее чувствительные индивидуумы, находясь рядом, ощущали, как изгибается вокруг странной скульптуры ткань пространства-времени.
Слой неураниума больше сантиметра уже непроницаем для сканеров, так что при доставке абстрактной скульптуры в кабинет стандартная процедура ничего не дала. Хотя если кому-нибудь пришло в голову воспользоваться мощным гравиметрическим детектором, то этот умник выяснил бы, что в одном месте масса скульптуры несколько меньше, чем должна быть по грузовому манифесту, согласно которому данное произведение искусства привезли с планеты Набу вместе личными вещами тогдашнего посла и сенатора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49