Анакин, послушай…
– Кто? Говори, кто это!
– Перестань. Анакин, прекрати! Ты нам можешь навредить.
Он отдернул руки, будто обжегшись. На подкосившихся ногах ступил назад, прочь от нее. Его лицо побелело.
– Падме… Я бы никогда… Прости, я всею лишь… Он прислонился к колонне, ища поддержки, вялой рукой провел по глазам.
– "Герой без страха". Насмешка… Падме, я не могу потерять тебя. Просто не могу. Я живу для тебя. Погоди… - он поднял голову, в глазах недоумение.- Ты сказала: нас?
Она протянула ему руку, и он снова подошел к ней. В глазах закипели слезы, ее губы затрепетали от едва сдерживаемых эмоций.
– Я… Эни, я беременна…
Она неотрывно следила за выражением его лица, пока к Анакину приходило понимание того, что будет означать для них ребенок. Первое, что она увидела на его лице, была дикая, невероятная радость, и ее сердце подпрыгнуло, потому что это означало: через что бы ему ни пришлось пройти во Внешних территориях, это все еще был ее Эни.
Это означало, что хоть война и оставила шрамы на его лице, она не затронула его дух.
Но радость быстро померкла, когда он начал понимать, что их брак вскоре перестанет быть тайным, что даже широкая одежда, которую она носит, рано или поздно не сможет скрыть беременность.
Что его с позором выгонят из Ордена.
Что ее снимут с должности и отзовут на Набу.
Что та самая слава, что делала его таким важным для войны, повернется теперь против них, сделав из обоих самую заманчивую добычу для сплетников Галактики.
И он решил, что ему все это шебуршание безразлично.
– Это… чудесно… Падме, это просто волшебно,- его глаза снова заблестели.- Давно узнала?
Она покачала головой.
– Что мы будем делать?
– Быть счастливыми, вот что мы будем делать. Вместе. Все трое.
– Но…
– Нет,- он прижал палец к ее губам и улыбнулся.- Никаких "но". Ты и так волнуешься слишком много.
– Приходится,- она тоже улыбнулась, несмотря на стоящие в глазах слезы.- Потому что ты не волнуешься совсем.


***

Анакин подскочил в кровати, задыхаясь, невидящими глазами уставясь во враждебную темноту.
Как она кричала, звала его. Как умоляла его. Как силы оставили ее, лежащую на том чужом столе. Как, в конце концов, она смогла только простонать: "Анакин, прости меня. Я люблю тебя. Я люблю тебя…" Образы ураганом крутились в голове, ослепляя, заслоняя собой очертания ночной комнаты, заглушая все звуки, кроме бешеного стука сердца.
Немеханическая рука нащупала незнакомые, пропитанные потом, шелковые простыни, обернутые вокруг талии. Он наконец вспомнил, где находится. Чуть повернулся и увидел ее, лежащую на боку. Великолепные волосы разметались по подушке, глаза закрыты, на губах танцует легкая полуулыбка. И увидев, как она мерно дышит, он отвернулся, закрыл руками лицо и зарыдал.
Слезы, что просачивались между пальцами, были слезами благодарности.
Она жива. Она с ним.
В глубокой тишине слышно было жужжание электромоторчиков в протезе. Он отбросил простыни и встал.
Пройдя через чулан, вышел на винтовую лестницу, ведущую к веранде, с которой открывался вид на частную посадочную площадку, принадлежавшую Падме. Он облокотился на холодные перила и устремил взор в безбрежную даль.
Корускант все еще горел.
Ночью город всегда был залит светом из триллионов окон в миллиардах зданий, что устремлялись в небо на километры, светом от навигационных огней и реклам и бесконечных потоков машин. Но сегодня перебои энергии превратили город из сверкающей фонарями-звездами Галактики в погруженную во мрак туманность, только кое-где разрываемую зловещими красными карликами несчетных пожаров.
Неизвестно, сколько Анакин так простоял. Вид города находился в странной гармонии с тем, как он ощущал себя: поврежденный в бою, запятнанный тьмой.
Лучше он будет смотреть на город, чем думать, почему он вообще стоит здесь и вглядывается во тьму.
Ее шаги были тихи, почти неслышны, но Анакин почувствовал ее приближение.
Она встала рядом с ним у перил и положила мягкую, теплую ладонь поверх его твердой, холодной механической руки. Она просто стояла там, рядом, безмолвно глядя на город-планету, что стал ее вторым домом. Она просто ждала, чтобы он сам рассказал ей, что его беспокоит. Она верила, что он это сделает.
Он почувствовал это терпеливое ожидание в ней, это доверие, и от благодарности на глаза вновь навернулись слезы. Он заморгал, чтобы не дать слезам покатиться по щекам. Положил вторую руку поверх ее ладони и мягко поглаживал, пытаясь собраться с силами заговорить.
– Это был сон,- наконец произнес он. Она кивнула, медленно, серьезно.
– Плохой?
– Он… Похож на те, что у меня были,- он отвел глаза, не в силах смотреть на нее. - О моей маме.
Она снова кивнула, еще медленнее, еще серьезнее. - И?
– И… - он посмотрел на их руки, переплел свои пальцы с ее маленькими тонкими пальчиками.- Он был о тебе.
Теперь она отвернулась от него, облокотившись на перила, глядя в ночь, на медленно пульсирующее розоватое свечение дальних огней. Сейчас она была красивее, чем он когда-либо видел ее.
– Значит, он был обо мне,- тихо проговорила она и подождала, все еще уверенная, что он расскажет все сам.
Когда Анакин, наконец, смог заставить себя говорить, его голос прозвучал хрипло, как будто он целый день кричал.
– Там, во сне… ты умирала. Я не мог этого вынести. Я не могу такого вынести.
Не в силах смотреть на нее, он снова взглянул на город, на посадочную площадку, на звезды и не нашел ничего, на что мог бы смотреть. Оставалось только закрыть глаза.
– Ты умрешь при родах. - О,- сказала она.
И больше ничего.
Ей осталось жить всего несколько месяцев. Им осталось любить друг друга всего несколько месяцев. Она никогда не увидит их ребенка. И все, что она сказала: "О".
Ее рука тронула его щеку, и он открыл глаза. Карие глаза спокойно взирали на него.
– А ребенок?
– Я не знаю,- покачал он головой.
Она кивнула и пошла к одному из стульев на веранде. Села и уставилась на сцепленные на коленях руки. Как так можно? Как она могла так спокойно принять весть о собственной смерти? Он подошел к ней и встал на колени.
– Этого не случится, Падме. Я не позволю. Я мог спасти маму - будь я там на день раньше, на час… я… - снова возникла боль, и он сжал зубы, борясь с ней.- Этот сон не воплотится.
– Я так и думала.
– Так и думала? - удивленно заморгал он.
– Это Корускант, Эни, не Татуин. На Корусканте женщины не умирают при родах - даже жительницы нижних уровней. А за мной присматривает один из самых совершенных медицинских дроидов, который заверяет, что у меня идеальное здоровье. Твой сон, наверное, какая-то… метафора или что-то в этом роде.
– Я… Падме, мои сны всегда буквальны. Метафоры мне не снились никогда. И я не видел, где ты находилась… может быть, ты будешь вовсе не на Корусканте…
Она отвела взгляд.
– Я думала… о том, чтобы куда-то уехать… куда-нибудь. Чтобы никто не узнал о ребенке. Чтобы защитить тебя. Тогда ты сможешь остаться в Ордене.
– Да не хочу я оставаться в Ордене! - он обхватил ладонями ее лицо, заставляя посмотреть ему в глаза, чтобы она видела: он не шутит.- Не надо меня защищать. Мне это не нужно. Сейчас нам нужно думать, как защитить тебя. Потому что я хочу только одного: чтобы мы были вместе.
– Мы будем вместе,- сказала она.- Не может быть, чтобы я умерла при родах. Твой сон должен означать что-то еще.
– Знаю. Но я просто не представляю, что это может быть. Это слишком… я даже думать об этом не могу, Падме. С ума сойти. Что мы будем делать?
Она поцеловала ладонь немеханической руки.
– Мы будем делать именно то, что ты сказал мне, когда я спросила тебя днем: будем счастливо жить вместе.
– Но мы… Мы же не можем просто… ждать. Я не могу. Я обязан что-то сделать.
– Конечно,- ласково улыбнулась она.- Это ведь ты. Это-то и делает тебя героем. Как насчет Оби-Вана?
– А что насчет него? - удивился Анакин.
– Ты сам как-то сказал, что он силен, как Мейс Винду, и мудр. Может, попросить его помочь?
– Нет,- у Анакина перехватило дыхание, сердце будто сжало тисками.- Я не могу… тогда придется сказать ему…
– Эни, он твой лучший друг. Он наверняка уже подозревает.
– Одно дело, если подозревает, и совсем другое прямо взять и сказать ему. Он же член Совета. Ему придется донести на меня. К тому же…
– Что к тому же? Ты что-то не договариваешь?
– Я не уверен, что он на моей стороне,- Анакин отвернулся.
– На твоей стороне? Анакин, ты что такое говоришь?
– Он член Совета, Падме. Я знаю, что было предложение сделать меня магистром - я сильнее любого из живущих джедаев. Но кто-то противится. Оби-Ван мог бы сказать, кто это делает и почему… но он не говорит. Я даже не уверен, что он защищает меня перед ними.
– Я этому не верю.
– Неважно, веришь или нет.- пробормотал он с горечью.- Это правда.
– Тогда должна быть какая-то причина. Анакин, он твой лучший друг. Он любит тебя.
– Может и так. Только вот он не доверяет мне,- взгляд Анакина стал безрадостным, как пустота.- И я не уверен, что мы можем доверять ему.
– Анакин! - она схватила его за руку.- Как ты можешь говорить такое?
– Никто из них не верит мне, Падме. Никто. Ты знаешь, что я чувствую, когда они смотрят на меня?
– Анакин…
Он повернулся к ней. Ему хотелось кричать, злиться, превратить ярость в оружие, чтобы с его помощью стать свободным навсегда.
– Страх. Я чувствую их страх. Из-за пустяка. Но ему было что показать им. Он мог показать им причину их страха. Он мог показать им то, что обнаружил внутри себя в генеральской каюте на "Незримой длани".
Должно быть, что-то отразилось на его лице, потому что в ее глазах промелькнул намек на сомнение, всего на секунду, почти незаметный, но это сомнение резануло по его чувствам, подобно световому мечу. Он задрожал, прижал ее к груди и уткнулся лицом ей в волосы, и ее тепло успокоило его, унимая дрожь.
– Падме,- пробормотал он,- Падме, прости. Забудь, что я сказал. Это все ерунда, все теперь неважно. Я скоро уйду из Ордена - я не хочу, чтобы ты родила нашего ребенка в каком-то чужом месте. Я не позволю тебе быть одной, как в моем сне. Я буду рядом с тобой, Падме. Всегда. Ничто этому не помешает.
– Я знаю, Эни. Я знаю, - она чуть отстранилась и посмотрела ему в лицо. Слезы на ее глазах в отсветах пожаров сверкали, как алые самоцветы. Алые, как неестественное кроваво-красное сияние светового меча Дуку.
Он закрыл глаза.
– Пойдем обратно, Анакин. Становится холодно. Пойдем в постель.
– Ладно. Хорошо,- он вдруг понял, что снова может дышать, что дрожь прошла.- Только… - он обнял ее плечи, чтобы не смотреть ей в глаза.Только не говори ничего Оби-Вану, ладно?


10
МАГИСТРЫ


Пока Йода читал отчет, Оби-Ван сидел рядом с Мейсом Винду, наблюдая за реакцией престарелого магистра. Здесь, в скромном жилище Йоды внутри Храма, каждое антигравитационное кресло, каждый выпуклый органиформный столик излучали мягкую, уютную силу: ту теплую силу, которую Оби-Ван помнил еще с детства. Эти комнаты служили Йоде домом более восьмисот лет, и все в них лучилось гармонией тихой мудрости, которую каждая вещь здесь впитала за прошедшие столетия. Пребывание этих комнатах приносило светлый покой; в эти смутные, бурные дни для Оби-Вана покой был роскошным подарком. Но когда Йода посмотрел на мастеров сквозь полупрозрачное мерцание голографического отчета, описывающего последнюю поправку к "Закону о безопасности", на его лице не было и намека на покой: глаза сузились, взгляд стал холодным и жестким, длинные уши оказались прижатыми к голове.
– Этот отчет, откуда получен он?
– У джедаев еще есть друзья в Сенате,- угрюмо ответил Мейс Винду. - Пока что есть.
– Вынесенная на голосование, поправка эта пройдет?
Мейс кивнул.
– Мой источник считает, что поправка пройдет на ура. Возможно, уже сегодня днем.
– Цель канцлера в этом… не ясна она мне,- задумчиво проговорил Йода.Хоть номинально и может Сенат дать власть над Советом ему, джедаев контролировать не сможет он. Духовна власть наша всегда была. Гораздо больше чем просто формальная она. Не бездумно джедаи приказам следуют!
– Не думаю, что он намерен контролировать джедаев,- возразил Мейс.Подчинив Совет Ордена Верховному канцлеру, эта поправка даст ему конституционно узаконенные полномочия вообще распустить Орден.
– Не может быть, что он хочет сделать такое.
– Хочет? - мрачно сказал Мейс.- Может быть и нет. Но его намерения не имеют ровным счетом никакого значения; важны лишь намерения повелителя ситхов, который дергает наше правительство за ниточки. И Орден может оказаться единственным, что стоит между ним и господством над Галактикой. Что вы думаете он сделает?
– Никогда полномочий джедаев распустить Сенат не даст,- возразил Йода.
– Сенат будет голосовать именно по этому вопросу. Сегодня.
– Последствий не понимают они!
– уже не важно, что они понимают. Они безошибочно чувствуют, у кого власть.
– Но даже распущенные, даже без официальных полномочий останутся джедаи. Рыцари джедая служили Великой силе задолго до Галактической Республики, служить Силе мы будем и тогда, когда эта республика станет лишь словами на скрижалях истории.
– Мастер Йода, этот день может настать скорее, чем мы думаем. Он может настать даже сегодня,- Мейс бросил расстроенный взгляд на Оби-Вана, который, уловив знак, вступил в беседу.
– Мы не знаем, какие планы вынашивает ситх, но с уверенностью можно сказать, что Палпатину доверять больше нельзя. Этот проект резолюции подготовлен не каким-нибудь чересчур рьяным сенатором. Уверен, Палпатин собственноручно написал его и передал кому-то, кого он может контролировать, чтобы выглядело, будто Сенат снова "принуждает его против желания принять особые полномочия во имя безопасности". Боюсь, это будет продолжаться до тех пор, пока однажды ему не "придется с неохотой принять" пожизненное диктаторство.
– Я убежден, что эта поправка - следующий шаг в кознях против джедаев,вставил Мейс.- Это шаг к нашему уничтожению. Канцлера окружает Тьма.
– Так же как она окружала и скрывала Сепаратистов с тех пор, как началась война,- добавил Оби-Ван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49