Дальше: «… в ст
олицах очень много блеска, но еще больше дурных примеров и дурных людей, к
оторые совращают неопытных юношей с истинного пути». Неопытный юноша Ц
это я… Какая милая наивность! Моя добрая мать не подумала только одного, ч
то у каждого, даже столичного подлеца должна быть тоже одна добрая мать, к
оторая думает то же самое, что и одна моя добрая мать. Признайся, ты, вероят
но, получаешь точно такие же письма с мудрыми предостережениями относит
ельно дурных товарищей?
Мне ничего не оставалось, как признаться, хотя мне писала не «одна добрая
мать», а «один добрый отец». У меня лежало только что вчера полученное пис
ьмо, в таком же конверте и с такой же печатью, хотя оно пришло из противопо
ложного конца России. И Пепко и я были далекими провинциалами.
Наш первый совместный день сложился под впечатлением этого письма «одн
ой доброй матери» Пепки.
Пообедали мы дома разным «сухоястием», вроде рубца, дрянной колбасы и со
леных огурцов. После такого меню необходимо было добыть самовар. Так как
я имел неосторожность отдать Федосье деньги за целый месяц вперед, то Пе
пко принял с ней совершенно другой тон.
Ц Федосья Ниловна, не пожелаете ли вы водрузить нам самовар? Ц говорил
он совсем другим тоном, точно сам заплатил за квартиру. Ц И, пожалуйста, п
оскорее.
Федосья как-то смешно фыркнула себе под нос и молча перенесла нанесенно
е ей оскорбление. Видимо, они были люди свои и отлично понимали друг друга
с полуслова. Я, с своей стороны, отметил в поведении Пепки некоторую дозу н
ахальства, что мне очень не понравилось. Впрочем, Федосья не осталась в до
лгу: она так долго ставила свой самовар, что лопнуло бы самое благочестив
ое терпение. Пепко принимался ругаться раза три.
Ц Если бы у меня были часы, Ц повторял он с особою убедительностью, Ц я
показал бы ей, что нельзя ставить самовар целый час. Вот проклятая баба на
вязалась… Сколько она испортила крови моего сердца и сока моих нервов! Н
едаром сказано, что господь создал женщину в минуту гнева… А Федосья Ц п
озор натуры и ужас всей природы.
Я заметил, что Пепко под влиянием аффекта мог достигнуть высоких красот
истинного красноречия, и впечатление нарушалось только несколько одно
образной жестикуляцией, Ц в распоряжении Пепки был всего один жест: он к
ак-то смешно совал левую руку вперед, как это делают прасолы, когда щупают
воз с сеном. Впрочем, священное негодование Пепки сейчас же упало, как тол
ько появился на столе кипевший самовар. Может быть, его добродушное стар
ческое ворчанье напоминало Пепке его «одну добрую мать», а может быть, пр
осто истощился запас энергии.
Помню, что спускался уже темный осенний вечер, и Пепко зажег грошовую лам
почку под бумажным зеленым абажуром. Наш флигелек стоял на самом берегу
Невы, недалеко от Самсониевского моста, и теперь, когда несколько затих д
невной шум, с особенной отчетливостью раздавались наводившие тоску сви
стки финляндских пароходиков, сновавших по Неве в темные ночи, как светл
яки. На меня эти свистки произвели особенно тяжелое впечатление, как дик
ие вскрики всполошившейся ночной птицы.
Ц Как это странно, Ц говорил Пепко, выпив залпом три стакана, Ц как стра
нно, что вот мы с тобой сидим и пьем чай…
Ц Что же тут странного?
Ц Даже очень странно, как вообще все в жизни. Нужно тебе сказать, что я пос
тоянно удивляюсь тому, что делается кругом меня. Сделаем простое предпол
ожение: не будь «медного всадника» на Сенатской площади, и мы никогда бы н
е встретились. Мало того, не было бы и Петербурга, а лежало бы себе ржавое ч
ухонское болото и «угрюмый пасынок природы»
«Угрюмый пасынок природы
» Ц у А.С.Пушкина в «Медном всаднике» (1833): «Печальный пасынок природы».
колотил бы свой дырявый челн… А теперь вот мы имеем удовольствие н
аслаждаться свистками этих подлых финляндских пароходишек. Лично мне з
атея Петра основать Петербург обошлась уже ровно в сорок рублей с копейк
ами… да. Считай: пять концов по Николаевской железной дороге… Да, так меня
удивляет вот то, что мы сидим и пьем чай: я Ц уроженец далекого северо-вос
тока, а ты Ц южанин. Есть даже нечто трогательное в этом сближении, и, выра
жаясь высоким слогом, можно определить настоящий момент следующей форм
улой: в недрах «Федосьиных покровов», у кипящего самовара, далекий север
о-восток подал руку далекому югу…
Очевидно, у Пепки была слабость к цитатам, чужим выражениям и высокому сл
огу, в чем я впоследствии мог убедиться уже окончательно. Выражаясь прощ
е, кипевший самовар просто напоминал нам наши далекие гнезда, где, вероят
но, тоже теперь пили чай и, быть может, тоже вспоминали отлетевших птенцов.

Ц А знаешь, что привело нас сюда? Ц неожиданно обратился ко мне Пепко, де
лая свой единственный жест. Ц Ты скажешь: любовь к знанию… жажда образов
ания… Хе-хе!.. Все это слова, хорошие слова, и все-таки слова… Сущность дела
гораздо проще: образование образованием, а хорошо и свой кусочек пирога
получить. Вот молодой провинциал и едет в Питер… Это настоящая осада, и ка
ждый несет сюда самое лучшее, что только у него есть. Добродушная провинц
ия сваливает сюда свое сырье, а получает обратно уже готовый фабрикат… М
ена, во всяком случае, выгодная только фабриканту. Знаешь, у меня есть стра
сть весной бродить по кладбищам… Вот поучительная картина: сколько тут у
ложено нашего брата провинциала, который тащится в Петербург с добрыми н
амерениями вместо багажа. Тут и голод, и холод, и пьянство с голода и холод
а, и бесконечный ряд неудач, и неудовлетворенная жажда жить по-человечес
ки, Ц все это доводит до преждевременного конца. А сколько по этим кладби
щам гниет не успевших даже проявить себя талантов, сильных людей, может б
ыть, гениев, Ц смотришь на эти могилы и чувствуешь, что сам идешь по дорог
е вот этих неудачников-мертвецов, проделываешь те же ошибки, повинуясь п
ростому физическому закону центростремительной силы. И на смену этих ме
ртвецов являются новые батальоны, то есть мы, а на нашу смену готовятся в н
еведомой провинциальной глуши новые Пети и Коли. Страшно даже подумать,
какая масса силы растрачивается совершенно непроизводительно и с каки
м замечательным самопожертвованием провинция отдает столицам свою луч
шую плоть и кровь. Но вместе с тем я не желаю обманывать себя и называю вещ
и своими именами: я явился сюда с скромной целью протискаться вперед и за
нять место за столом господ. Одним словом, я хочу жить, а не прозябать…
Ц Как мне кажется, ты немножко противоречишь себе… Я не думаю, чтобы тебя
привела сюда только одна жажда карьеры.
Ц Э, голубчик, оставим это! Человек, который в течение двух лет получил пе
тербургский катарр желудка и должен питаться рубцами, такой человек име
ет право на одно право Ц быть откровенным с самим собой. Ведь я средний че
ловек, та безразличность, из которой ткется ткань жизни, и поэтому рассуж
даю, как нитка в материи…
В этой реплике выступала еще новая черта в характере Пепки, Ц именно Ц е
го склонность к саморазъедающему анализу, самобичеванию и вообще к всен
ародному покаянию. Ему вообще хотелось почему-то показаться хуже, чем он
был на самом деле, что я понял только впоследствии.
Свой первый вечер мы скоротали как-то незаметно, поддавшись чисто семей
ным воспоминаниям. В «Федосьиных покровах» раздалась сердечная нота и п
ахнуло теплом далекой милой провинции. Каждый думал и говорил о своем.
Ц Моя генеалогия довольно несложная, Ц объяснял Пепко с иронической н
откой в голосе. Ц Мои предки принадлежали к завоевателям и обрусителям,
говоря проще Ц просто душили несчастных инородцев… Вообще наша сибирс
кая генеалогия отличается большой скромностью и кончается дедушкой, ко
торого гнали и истребляли, или дедушкой, который сам гнал и истреблял. В то
м и другом случае молчание является лучшей добродетелью. И у тебя не лучш
е… Э, да что тут говорить!.. Мы-то видим только ближайших предков, одного доб
рого папашу и одну добрую мамашу, которые уже сняли с себя кору ветхого че
ловека.
Из этих рассуждений Пепки для меня ясно выступало только одно, именно Ц
сам Пепко с его оригинальной, немного угловатой психологией, как те камн
и, которые высились на его далекой родине. Каждая мысль Пепки точно обрас
тала одним из тех чужеядных, бородатых лишайников, какими в тайге глушил
ись родные ели. А из-под этого хлама выяснялась простая, любящая русская д
уша, со всеми присущими ей достоинствами и недостатками. Уже лежа в посте
ли, Пепко еще раз перечитал письмо матери и еще раз комментировал его по-с
воему. В выражении его лица и в самом тоне голоса было столько скрытой теп
лоты, столько ласки и здорового хорошего чувства.
Ц Ах, какая забавная эта одна добрая мать, Ц повторял Пепко, натягивая н
а себя одеяло. Ц Она все еще видит во мне ребенка… Хорош ребеночек!.. Кстат
и, вот что, любезный друг Василий Иваныч: с завтрашнего дня я устраиваю рев
олюцию Ц пьянство прочь, шатанье всякое прочь, вообще беспорядочность.
У меня уже составлена такая таблица, некоторый проспект жизни: встаем в с
емь часов утра, до восьми умыванье, чай и краткая беседа, затем до двух час
ов лекции, вообще занятия, затем обед…
На последнем слове Пепко запнулся: в проспекте его жизни появлялась неож
иданная прореха.
Ц А, черт, утро вечера мудренее! Ц ворчал он, закутываясь в одеяло с голов
ой.
Через пять минут Пепко уже храпел, как зарезанный. А я долго не мог уснуть,
что случалось со мной на каждом новом месте. В голову лезли какие-то обрыв
ки мыслей, полузабытые воспоминания, анализы сегодняшних разговоров… А
невские пароходы, как назло, свистели точно под самым ухом. Где-то хлопали
невидимые двери, слышались шаги, говор, хохот Ц жизнь в «Федосьиных покр
овах» затихала очень поздно. Я пожалел свое покинутое одиночество еще ра
з и чувствовал в то же время, что возврата нет, а оставалось одно Ц идти вп
еред.
Мне вообще сделалось грустно, а в такие минуты молодая мысль сама собой у
носится к далекому родному гнезду. Да, я видел далекие степи, тихие воды, я
сные зори, и душа начинала ныть под наплывом какого-то неясного противор
ечия. Стоило ли ехать сюда, на туманный чухонский север, и не лучше ли было
бы оставаться там, откуда прилетают эти письма в самодельных конвертах с
сургучными печатями, сохраняя еще в себе как бы теплоту любящей руки?.. Ме
ня начинал пугать преждевременный скептицизм Пепки… Засыпая, я составл
ял проспект собственной жизни и давал себе слово не отступать от него ни
на одну иоту. Странно, что эта добросовестная работа нарушалась постоянн
о письмом «одной доброй матери» Пепки, точно протягивалась какая-то рук
а и вынимала из проспекта самые лучшие параграфы…

VI

Составленный мной, совместно с Пепкой, «проспект жизни» подвергался бол
ьшим испытаниям и требовал постоянных «коррективов», Ц Пепко любил муд
реные слова, относя их к высокому стилю. Зависело это отчасти от несоверш
енства человеческой природы вообще, а с другой стороны Ц от общего стро
я жизни «Федосьиных покровов».
Вставали мы утром в назначенный час и проделывали все необходимое в уста
новленный срок, а затем уходили на лекции. Это было лучшее наше время. Зате
м наступал обед… Мой бюджет составляли те шестнадцать рублей, которые я
получал от отца аккуратно первого числа. Из них пять рублей шли на кварти
ру, шесть в кухмистерскую, а остаток на все остальное. Не скажу, что при так
ом скромном бюджете я особенно бедствовал. Напротив, рядом с Пепкой я чув
ствовал себя бессовестным богачом: бедняга ниоткуда и ничего не получал
, кроме писем «одной доброй матери». Он голодал по целым неделям, молча и г
ордо, как настоящий спартанец. Я несколько раз предлагал ему свою посиль
ную помощь, но получал в ответ холодное презрение.
Ц Вздор… пустяки… Ц бормотал Пепко и только в крайнем случае позволял
позаимствовать гривенник, причем никогда не говорил: «гривенник», а непр
еменно Ц «десять крейцеров».
В моменты случайной роскоши он вел счет на франки, и по этой терминологии
можно было уже судить о состоянии его финансов.
Забота о насущном хлебе в самых скромных размерах являлась для Пепки про
клятым вопросом, разрешение которого разбивало вдребезги лучшие параг
рафы нашего «проспекта жизни». Пепко устраивал всевозможные комбинаци
и, чтобы раздобыть какой-нибудь несчастный рубль, и в большинстве случае
в самые трогательные усилия в результате давали круглый нуль.
Ц Нет, в каком обществе я вращаюсь? Ц взывал обозленный Пепко, обращаяс
ь к неумолимому року. Ц Мои добрые знакомые не имеют даже свободного руб
ля… Говоря между нами, это порядочные идиоты, потому что каждый нормальн
ый человек обязательно должен иметь свободный рубль. Но это частность, а
вообще судьба могла бы быть несколько повежливее… Наконец, и моему терпе
нию есть предел, черт возьми!.. Иду давеча мимо Федосьиной комнаты, а она чт
о-то чавкает… Почему она может чавкать, а я должен вкушать от пищи святого
Антония? Удивляюсь…
«Федосьины покровы» состояли из пяти комнат и маленькой кухни. Последню
ю Федосья занимала сама, а комнаты сдавала жильцам. Самую большую занима
ли мы с Пепкой, рядом с нами жил «черкес» Горгедзе, студент медицинской ак
адемии, дальше другой студент-медик Соловьев, еще дальше студент-горняк
Анфалов, и самую последнюю комнату занимала курсистка-медичка Анна Петр
овна. Общественное и материальное положение всех жильцов было приблизи
тельно одинаково, за исключением студента Соловьева, который существов
ал игрой на бильярде. Он каждый вечер уходил к Доминику, где пользовался ш
ирокой популярностью и выигрывал порядочные «мазы». В общежитии это был
очень скромный молодой человек, по целым дням корпевший над своими лекци
ями.
1 2 3 4 5 6