Если бы тебе еще
зубы новые дать на воле-то…
Старик Антип был из беглых и числился в разряде непомнящих родства. Никт
о не помнил, когда он поселился на Ключевском заводе, да и сам он забыл об э
том. Ох, давно это было, как бежал он «из-под помещика», подпалив барскую ус
адьбу, долго колесил по России, побывал в Сибири и, наконец, пристроился на
Мурмосских заводах, где принимали в былое время всяких беглых, как даров
ую рабочую силу. Припомнил Антип сейчас и свою Курскую губернию, и мазанк
и, и вишневые садочки, и тихие зори, и еще сердитее застучал в свою доску, ко
торая точно жаловалась, раскачиваясь в руке.
Ц Э, дураки, чему обрадовались: воля…

VI

Ключевской завод принадлежал к числу знаменитейших Мурмосских заводов
, дача которых своими сотнями тысяч десятин залегла на самом перевале Ср
еднего Урала. С запада на восток Мурмосская заводская дача растянулась б
ольше чем на сто верст, да почти столько же по оси горного кряжа. Главную к
расоту дачи составляли еще сохранившиеся леса, а потом целая сеть глубок
их горных озер, соединявшихся протоками с озерами степными. Заводский це
нтр составлял громадный Мурмосский завод, расположившийся между двумя
громадными озерами Ц Октыл и Черчеж. Свое название завод получил от глу
бокого протока, соединяющего между собой эти два озера. Дорога из Мурмос
ского завода в Ключевской завод почти все время шла по берегу озера Черч
еж, а затем выходила на бойкую горную речку Березайку. Ключевской завод п
оместился в узле трех горных речек Ц Урья, Сойга и Култым, которые образо
вали здесь большой заводский пруд, а дальше шли уже под именем одной реки
Березайки, вливавшейся в Черчеж. На восточном склоне таких горных речек,
речонок и просто ручьев тысячи. Все они в жаркие летние дни почти пересых
ают, но зато первый дождь заставляет их весело бурлить и пениться, а весно
й последняя безыменная речонка надувалась, как будто настоящая большая
река, выступала из берегов и заливала поемные луга. Живая горная вода соч
илась из-под каждой горы, катилась по логам и уклонам, сливалась в бойкие
речки, проходила через озера и, повернув тысячи тяжелых заводских и мель
ничных колес, вырывалась, наконец, на степной простор, где, как шелковые ле
нты, ровно и свободно плыли красивые степные реки.
В прежние времена, когда еще не было заводов, в этих местах прятались всег
о два раскольничьих выселка: на р. Березайке стояли Ключи, да на р. Каменке,
сбегавшей по западному склону Урала, пристань Самосадка. Место было глух
ое, леса непроходимые, топи и болота. Осевшее здесь население сбежалось н
а Урал из коренной России, а потом пополнялось беглыми и непомнящими род
ства. Когда, в середине прошлого столетия, эта полоса целиком попала в одн
и крепкие руки, Ключи превратились в Ключевской завод, а Самосадка так и о
сталась пристанью. Как первый завод в даче, Ключевской долго назывался с
тарым, а Мурмосский Ц новым, но когда были выстроены другие заводы, то и э
ти названия утратили всякий смысл и постепенно забылись. «Фундатором» э
того заводского округа был выходец из Балахны, какой-то промышленный че
ловек по фамилии Устюжанин. Когда впоследствии эта фамилия вошла в силу
и добилась дворянства, то и самую фамилию перекрестили в Устюжаниновых.
При старике Устюжанине в Ключевском заводе было не больше сотни домов. У
только что запруженной Березайки поставилась первая доменная печь, а к н
ей прилажен был небольшой кирпичный корпус. Верстах в двух ниже по течен
ию той же реки Березайки, на месте старой чудской копи, вырос первый медны
й рудник Крутяш, Ц это был один из лучших медных рудников на всем Урале. У
стюжаниновы повели заводское дело сильною рукой, а так как на Урале в то в
ремя рабочих рук было мало, то они охотно принимали беглых раскольников
и просто бродяг, тянувших на Урал из далекой помещичьей «Расеи». Сами Уст
южаниновы тоже считались «по старой вере», и это обстоятельство помогло
быстрому заселению дачи.
Если смотреть на Ключевской завод откуда-нибудь с высоты, как, например, в
ершина ближайшей к заводу горы Еловой, то можно было залюбоваться открыв
авшеюся широкою горною панорамой. На западе громоздились и синели горы с
своими утесистыми вершинами, а к востоку местность быстро понижалась ши
роким обрывом. Десятки озер глядели из зеленой рамы леса, как громадные о
кна, связанные протоками и речками, как серебряными нитями. В самом Ключе
вском заводе невольно бросалась в глаза прежде всего расчлененность «ж
ила», раскидавшего свои домишки по берегам трех речек и заводского пруда
. Первоначальное «жило» расположилось на левом крутом берегу реки Урьи,
где она впадала в Березайку. Утесистый берег точно был усыпан бревенчаты
ми избами, поставленными по-раскольничьи: избы с высокими коньками, мале
нькими окошечками и глухими, крытыми со всех сторон дворами. Эти почерне
вшие постройки кондового раскольничьего «жила» были известны под общи
м именем «Кержацкого конца».
Когда река Березайка была запружена и три реки слились в один пруд, завод
ским центром сделалась фабрика. Если идти из Кержацкого конца по заводск
ой плотине, то на другом берегу пруда вы попадали прямо в заводскую конто
ру. Это было низкое деревянное здание с мезонином, выкрашенное желтою кр
аской; фронтон составляли толстые белые колонны, как строились при Алекс
андре I. Громадный двор конторы был занят конюшнями, где стояли «казенные
» лошади, швальней, где шорники шили всякую сбрую, кучерской, машинной, где
хранились пожарные машины, и длинным флигелем, где помещались аптека и б
ольница. Машинная, кроме своего прямого назначения, служила еще местом з
аключения и наказания, Ц конюха, между прочим, обязаны были пороть винов
атых. Контора со всеми принадлежавшими к ней пристройками стояла уже на
мысу, то есть занимала часть того угла, который образовали речки Сойга и К
ултым. От конторы шла по берегу пруда большая квадратная площадь. Господ
ский дом стоял как раз против конторы, а между ними в глубине площади тяну
лись каменные хлебные магазины. На другом конце площади на пригорке крас
овался деревянный базар, а на самом берегу пруда стояла старинная деревя
нная церковь, совсем потонувшая в мягкой зелени лип и черемух. Отдельный
порядок, соединявший базар с господским домом, составляли так называемы
е «служительские дома», где жили заводские служащие и церковный причт.
В таком виде Ключевской завод оставался до тридцатых годов. Заводское де
йствие расширялось, а заводских рук было мало. Именно в тридцатых годах о
дному из Устюжаниновых удалось выгодно приобрести две большие партии п
омещичьих крестьян, Ц одну в Черниговской губернии, а другую Ц в Тульск
ой. Малороссы и великороссы были «пригнаны» на Урал и попали в Ключевско
й завод, где и заняли свободные места по р. Сойге и Култыму. Таким образом о
бразовались два новых «конца»: Туляцкий на Сойге и Хохлацкий Ц на Култы
ме. Новые поселенцы получили от кержаков обидное прозвище «мочеган», а м
очегане в свою очередь окрестили кержаков «обушниками». Разница в постр
ойках сразу определяла характеристику концов, особенно Хохлацкого, где
избы были поставлены кое-как. Туляки строились «на расейскую руку», а сам
ые богатые сейчас же переняли всю кержацкую повадку, благо лесу кругом м
ного. Хохлы селились как-то врозь, с большими усадами, лицом к реке, а туляк
и осели груднее и к реке огородами.
Всех дворов в трех концах насчитывали до тысячи, следовательно, населени
е достигало тысяч до пяти, причем между концами оно делилось неравномерн
о: Кержацкий конец занимал половину, а другая половина делилась почти по
ровну между двумя остальными концами.
Мы уже сказали, что в двух верстах от завода открыт был медный рудник Крут
яш. Сюда со всех заводов ссылали провинившихся рабочих, так что этот рудн
ик служил чем-то вроде домашней каторги. Попасть «в медную гору», как моче
гане называли рудник, считалось величайшею бедой, гораздо хуже, чем «огн
енная работа» на фабрике, не говоря уже о вспомогательных заводских рабо
тах, как поставка дров, угля и руды или перевозка вообще. Ссыльное населен
ие постепенно образовало по течению Березайки особый выселок, который п
олучил название Пеньковки. В течение времени Пеньковка так разрослась, ч
то крайними домишками почти совсем подошла к Кержацкому концу, Ц их раз
делила только громадная дровяная площадь и черневшие угольные валы. Пос
тройки в Пеньковке сгорожены были кое-как, потому что каждый строился на
живую руку, пока что, да и народ сошелся здесь самый нехозяйственный. Пень
ковка славилась как самое отчаянное место, поставлявшее заводских коню
хов, поденщиц на фабрику и рабочих в рудник. Через Пеньковку шла дорога на
пристань Самосадку, которая была уже по ту сторону Урала. До нее считалос
ь от Ключевского завода верст двадцать, хотя версты и мерили заводские п
риказчики. По дороге в Самосадку особенно сильное движение происходило
зимой, когда на пристань везли «металл», а с пристани и из дальних куреней
уголь и дрова.
Отдельно от всех других построек стояла заимка старика Основы, приткнув
шись на правом берегу р. Березайки, почти напротив Крутяша. Основа был кер
жак и слыл за богатого человека. Он первый расчистил лес под пашню и завел
пчел; занимался он, главным образом, рыболовством на озерах, хотя эти озер
а и сдавались крупным арендаторам, так что население лишено было права п
ользоваться рыбой. Заимка Основы являлась каким-то таинственным местом
, про которое ходило много рассказов. Старик жил крепко и редко куда показ
ывался, а попасть к нему на заимку было трудно, Ц ее сторожила целая стая
злющих собак.

VII

Последняя крепостная ночь над Ключевским заводом миновала.
Рано утром, еще совсем «на брезгу», по дороге с пристани Самосадки, с насто
ящими валдайскими колокольчиками под дугой, в Ключевской завод весело п
одкатил новенький троечный экипаж с поднятым кожаным верхом. По звону ко
локольчиков все знали, что едет Самойло Евтихыч, первый заводский богате
й, проживавший на Самосадке, Ц он был из самосадских «долгоспинников» и
приходился Мухину какою-то дальнею родней. Из разбогатевших подрядчико
в Самойло Евтихыч Груздев на Мурмосских заводах представлял своею особ
ой громадную силу: он отправлял заводский караван по р. Каменке, он владел
десятком лавок с красным товаром, и, главное, он содержал кабаки по всем за
водам. Обыкновенно Груздев останавливался на заимке у старика Основы, но
теперь его запыхавшаяся тройка в наборной сбруе подъехала прямо к госпо
дскому дому. С козел не торопясь слез здоровенный мужик Матвей Гущин, пер
вый борец по заводам, ездивший с Груздевым в качестве «обережного».
Из экипажа сам Груздев выскочил очень легко для своих пятидесяти лет и в
осьми пудов веса. Он схватил за плечо спавшего Антипа и начал его трясти.

Ц Разе так караулят господские дома, старый черт? Ц кричал он, довольны
й, что испугал старика.
Ц Лука Назарыч здесь… Ц едва мог проговорить Антип, напрасно стараясь
освободиться из медвежьей лапы Груздева. Ц Он в дому, а гости в сарайной.

Это известие заставило Груздева утихнуть. Он по старой мужицкой привычк
е провел всею ладонью по своему широкому бородатому лицу с плутоватыми т
емными глазками, тряхнул головой и весело подумал: «А мы чем хуже других?»
С заводскою администрацией Груздев сильно дружил и с управителями был з
а панибрата, но Луки Назарыча побаивался старым рабьим страхом. В другое
время он не посмел бы въехать во двор господского дома и разбудить «само
го», но теперь было все равно: сегодня Лука Назарыч велик, а завтра неизвес
тно, что будет.
Ц Отворяй ворота, старый черт! Ц крикнул Груздев сторожу и сладко потян
улся.
Одет был Груздев на господскую руку: верхнее «французское» пальто из син
его драпа, под французским пальто суконный черный сюртук, под сюртуком ж
илет и крахмальная сорочка, на голове мягкая дорожная шляпа, Ц одним сло
вом, все форменно.
Ц Эй, Васюк, вставай! Ц будил Груздев мальчика лет десяти, который спал н
а подушках в экипаже счастливым детским сном. Ц Пора, брат, а то я уеду оди
н…
Эта угроза заставила подняться черноволосую головку с заспанными крас
ивыми глазами. Груздев вынул ребенка из экипажа, как перышко, и на руках по
нес в сарайную. Топанье лошадиных ног и усталое позвякиванье колокольчи
ков заставило выглянуть из кухни Домнушку и кучера Семку.
Ц Эку рань принесло гостей!.. Ц ворчала Домнушка, зевая и крестя рот.
Ц Ехал бы на заимку к Основе, требушина этакая! Ц ругался Семка, соображ
ая, что нужно идти принимать лошадей.
Ц Нет, Самойло Евтихыч славный… Ц сонно проговорила Домнушка и, встрях
нувшись, как курица, принялась за свою работу: квашня поспела, надо печку т
опить, потом коров отпустить в пасево, а там пора «хлеб творить», «мягки
Мягки Ц пир
оги, калачи.
катать» и к завтраку какую-нибудь постряпеньку Луке Назарычу нала
живать.
Разбитная была бабенка, увертливая, как говорил Антип, и успевала управл
яться одна со всем хозяйством. Горничная Катря спала в комнате барышни и
благодаря этому являлась в кухню часам к семи, когда и самовар готов, и печ
ка дотапливается, и скатанные хлебы «доходят» в деревянных чашках на пол
ках. Теперь Домнушка ругнула сонулю-хохлушку и принялась за работу одна.

Появление Груздева в сарайной разбудило первым исправника, который кре
пко обругал раннего гостя, перевернулся на другой бок, попытался было за
снуть, но сон был «переломлен», и ничего не оставалось, как подняться и еще
раз обругать долгоспинника.
Ц Куда торопишься ни свет ни заря? Ц обрушился на Груздева старик, охая
от застарелых ревматизмов. Ц Не беспокойся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10