Ц Неужто правда, андел мой? А? Ах, божже мой… да, кажется, только бы вот дыха
нуть одинова дали, а то ведь эта наша канпания Ц могила. Заживо все помира
ем… Ах, друг ты мой, какое ты словечко выговорил! Сам, говоришь, и гумагу чит
ал? Правильная совсем гумага? С орлом?..
Ц Да уж правильнее не бывает…
Ц И что только будет? В том роде, как огромадный пожар… Верно тебе говорю
… Изморился народ под канпанией-то, а тут на, работай, где хошь.
Ц Только смотри: секрет.
Ц Да я… как гвоздь в стену заколотил: вот я какой человек. А что касаемо ка
зенных работ, Андрон Евстратыч, так будь без сумления: хоша к самому минис
тру веди, Ц все, как на ладонке, покажем. Уж это верно… У меня двух слов не б
ывает. И других сговорю. Кажется, глупый народ, всего боится и своей пользы
не понимает, а я всех подобью: и Лужоного, и Лучка, и Турку. Ах, какое ты слово
сказал… Вот наш-то змей Родивон узнает, то-то на стену полезет.
Ц Да уж он знает! Я к нему заходил по пути.
Ц Ну, что он? Поди, из лица весь выступил? А? Ведь ему это без смерти смерть. К
ак другая цепная собака: ни во двор, ни со двора не пущает. Не поглянулось е
му? А?.. Еще сродни мне приходится по мамыньке, Ц ну, да мне-то это все едино.
Это уж мамынькино дело: она с ним дружит. Ха-ха… Ах, андел ты мой, Андрон Евс
тратыч! Пряменько тебе скажу: вдругорядь нашу Фотьянку с праздником дела
ешь, Ц впервой, когда россыпь открыл, а теперь Ц словечком своим озолоти
л.
Они расстались большими друзьями. Петр Васильич выскочил провожать дор
огого гостя на улицу и долго стоял за воротами, Ц стоял и крестился, охва
ченный радостным чувством. Что же, в самом-то деле, достаточно всякого гор
я та же Фотьянка напринималась: пора и отдохнуть. Одна казенная работа че
го стоит, а тут компания насела и всем дух заперла. Подшибся народ вконец…

В свою очередь Кишкин возвращался домой тоже радостный и счастливый, хот
я переживал совершенно другой порядок чувств.

III

Течением реки Балчуговки завод Балчуговский делился на две неравные ча
сти, Ц правая Нагорная и левая Низменная Ц Низы. Название завода сохран
илось здесь от стародавних времен, когда в Нагорной стоял казенный винок
уренный завод, на котором все работы производились каторжными. Впоследс
твии, когда открылось золото, Балчуговка была запружена, а при запруде по
ставлена так называемая золотопромывальная мельница, в течение времен
и превратившаяся в фабрику. Другая золотопромывальная мельница была ус
троена в Фотьянке Ц месте поселения отбывших каторжные работы. Самое се
ление поэтому долгое время было известно под именем Фотьянской мельниц
ы.
Нагорная сторона Балчуговского завода служила настоящим каторжным гне
здом и всегда сторонилась Низов, где с открытием золота были посажены тр
и рекрутских набора. Промысловые работы, как и каторжное винокурение, ве
лись военной рукой Ц с выслугой лет, палочьем и солдатской муштрой. Тогд
а все горное ведомство было поставлено на военную ногу. Поселившиеся в Н
агорной каторжане, согнанные сюда со всех концов крепостной России, долг
о чуждались «некрутов», набранных из трех уральских губерний. Эта рознь
сохранилась главным образом в кличках: нагорные «варнаки», а низовые «ст
рогали» и «швали». От прежних времен на месте бывшей каторги остались ещ
е «пьяный двор», где был завод, развалины каменного острога, «пьяная конт
ора» и каменная церковь, выстроенная каторжными во вкусе Растрелли. Наго
рные особенно гордились этой церковью, так как на Низах своей не было и шв
али должны были ходить молиться в Нагорную. Населения в Балчуговском зав
оде считалось за десять тысяч.
Зыковский дом стоял недалеко от церкви. Это была большая деревянная изба
с высоким коньком, тремя небольшими оконцами, до которых от земли не дост
анешь рукой, и старинными шатровыми воротами с вычурной резьбой. Ставила
сь эта изба на расейскую руку, потому что и сам старик Зыков был расейский
выходец. Когда и за что попал он на каторгу Ц никто не знал, а сам старик не
любил разговаривать о прошлом, как и другие старики-каторжане. Да и всего
-то их оставалось в Балчуговском заводе человек двадцать, да на Фотьянке
около того же. Гораздо живучее оказывались женщины-каторжанки, которых
насчитывалось в Нагорной до полусотни, Ц все это были, конечно, уже стару
хи и все до одной семейные женщины. Мужчинам каторга давалась тяжелее, да
и попадали они в нее редко молодыми, Ц а бабы главным образом были молоды
е. Первая жена Зыкова тоже была каторжанка. Она умерла рано, оставив после
себя сына Якова, которому сейчас было уже под шестьдесят. Свою избу Зыков
ставил при первой жене, которую вспоминал с особенным уважением.
Вторая жена была взята в своей же Нагорной стороне; она была уже дочерью к
аторжанки. Зыков лет на двадцать был старше ее, но она сейчас уже выглядел
а развалиной, а он все еще был молодцом. Старик почему-то недолюбливал это
й второй жены и при каждом удобном случае вспоминал про первую: «это еще п
ри Марфе Тимофеевне было», или «покойница Марфа Тимофеевна была большая
охотница до заказных блинов». В первое время вторая жена, Устинья Марков
на, очень обижалась этими воспоминаниями и раз отрезала мужу:
Ц А не сказывала тебе твоя-то Марфа Тимофеевна, как из острога ее водили
в пьяную контору к смотрителю Антону Лазаричу?
Зыков весь побелел, затрясся и чуть не убил жену, Ц да и убил бы, если бы не
помешали. Этого он никогда не мог простить Устинье Марковне и обращался
с ней довольно сурово. Отношения с жениной родней тоже были довольно нат
януты, и Зыков делал исключение только для одной тещи, в которой, кажется,
уважал подругу своей жены по каторге. Дома старик бывал редко, как мы уже г
оворили. Он выходил домой в субботу вечером, когда шабашили все работы и к
огда нужно было идти в баню. Он ночевал на воскресенье дома, а затем в воск
ресенье же вечером уходил на свой пост, потому что утро понедельника для
него было самым боевым временем: нужно было все работы пускать в ход на це
лую неделю, а рабочие не все выходили, справляя «узенькое воскресенье», к
ак на промыслах называли понедельник.
Вечер субботы в зыковском доме всегда был временем самого тяжелого ожид
ания. Вся семья подтягивалась, а семья была не маленькая: сын Яков с женой
и детьми, две незамужних дочери и зять, взятый в дом. Сам старик жил в перед
ней избе, обставленной с известным комфортом: на полу домотканые половик
и из ветоши, стены оклеены дешевенькими обоями, русская печь завешена си
тцевой занавеской, у одной стены своей, балчуговской, работы березовый д
иван и такие же стулья, а на стене лубочные картины. В уголке стоял таинств
енный деревянный шкаф, всегда запертый на замок. В нем, по глубокому убежд
ению всей семьи и всех соседей, заключались несметные сокровища, потому
что Родион Потапыч «ходил в штейгерах близко сорок лет», а другие нажива
ли на таких местах состояние в два-три года.
Собственно ответственными лицами в семье являлись Устинья Марковна и с
тарший сын Яков. Еще поднимаясь по лесенке на крыльцо, Зыков обыкновенно
спрашивал:
Ц А где малый?
Яков Родионыч под этой кличкой успел поседеть, облысеть и нажить внучат.
Весь завод называл его Яшей Малым. Это был безобидный человек и вместе уп
рямый, как резина. Жена у него давно умерла, оставив девочку Наташу и мальч
ика Петю. У себя дома Яша Малый не мог распорядиться даже собственными де
тьми, потому что все зависело от дедушки, а дедушка относился к сыну с боль
шим подозрением, как и к Устинье Марковне. Из всей семьи Родион Потапыч лю
бил только младшую дочь Федосью, которой уже было под двадцать, что по-бал
чуговски считалось уже девичьей старостью: как стукнет двадцать годков,
так и перестарок. С первой дочерью Марьей, которая была на пять лет старше
Федосьи, так и случилось: до двадцати лет все женихи сватались, а Родион По
тапыч все разбирал женихов, Ц этот нехорош, другой нехорош, третий и совс
ем плох. Сама Марья уже записала себя в незамужницы.
Была еще одна дочь, самая старшая, Татьяна, которая в счет не клалась, пото
му что ушла замуж убегом за строгаля в Низах по фамилии Мыльникова. Это бы
л настоящий mesalliance,
Неравный брак. Ц Ред.
навсегда выкинувший непокорную дочь из родной семьи. Вот уже прош
ло целых двадцать лет, а Родион Потапыч еще ни разу не вспомнил про нее, да
и никто в доме не смел при нем слова пикнуть про Татьяну. Болело за непокор
ную дочь только материнское сердце. Устинья Марковна под строжайшим сек
ретом от мужа раза два в год навещала Татьяну, хотя это и самой ей было в тя
гость, потому что плохо жилось непокорной дочери, Ц муж попался «карахт
ерный», под пьяную руку совсем буян, да и зашибал он водкой все чаще и чаще.
У Татьяны почти каждый год рождался ребенок, но, на ее счастье, дети больше
умирали, и в живых оставалось всего шесть человек, причем дочь старшая, Ок
ся, заневестилась давно. Выпивши, Мыльников не упускал случая потравить
«дорогого тестюшку» и систематически устраивал скандалы Родиону Потап
ычу раз десять в год. Взятый в дом зять Прокопий был смирный и работящий му
жик, который умел оставаться в тестевом доме совершенно незаметным. Его
связывала быстро прибывавшая семья, Ц детей было уже трое. Работал Прок
опий на золотопромывальной фабрике в доводчиках и получал всего двенад
цать рублей. Родион Потапыч почему-то делал такой вид, что совсем не замеч
ает этого покорного зятя, а тот в свою очередь всячески старался не попад
аться старику на глаза. Собственно, вся семья Родиона Потапыча жалась в о
дной задней избе, походившей на муравьище. Преобладание женского элемен
та придавало семье особенный характер: сестры вечно вздорили между собо
й, а Устинья Марковна вечно их мирила, плакалась на свою несчастную судьб
у и в крайних случаях грозилась, что пожалуется «самому». До последнего, п
оложим, дело не доходило, но эта угроза производила желанное действие. Гл
авным несчастьем всей своей жизни Устинья Марковна считала то, что у нее
родились все девки и ни одного сына. Этим она объясняла и нелюбовь мужа. Во
н «варначка» Марфа Тимофеевна родила всего одного, да и тот сын…
В последнюю неделю в зыковской семье случилось такое событие, которое сд
елало субботу роковым днем. Дело в том, что любимая дочь Федосья бежала из
дому, как это сделала в свое время Татьяна, Ц с той разницей, что Татьяна в
енчалась, а Федосья ушла в раскольничью семью сводом. Верстах в шести от Б
алчуговского завода разлилось довольно большое озеро Тайбола, а на нем о
село раскольничье селение, одноименное с озером. По соседству балчуговц
ы и тайболовцы хотя и дружили, но в более близкие отношения не вступали, а
число браков было наперечет. Замечательной особенностью тайболовцев б
ыло еще и то, что, живя в золотоносной полосе, они совсем не «занимались зо
лотом». С последним для раскольников органически связывалось понятие о
каторге, «некрутчине» и вообще неволе.
Федосья убежала в зажиточную сравнительно семью; но, кроме самовольства
, здесь было еще уклонение в раскол, потому что брак был сводный. Все это та
к поразило Устинью Марковну, что она вместо того, чтобы дать сейчас же зна
ть мужу на Фотьянку, задумала вернуть Федосью домашними средствами, чтоб
ы не делать лишней огласки и чтобы не огорчить старика вконец. Устинья Ма
рковна сама отправилась в Тайболу, но ее даже не допустили к дочери, несмо
тря ни на ее слезы, ни на угрозы.
Это обстоятельство точно оглушило Устинью Марковну. Она ходила по дому и
повторяла:
Ц Вот ужо воротится отец с промыслов и голову снимет!.. Разразит он всех…
Ох, смертынька пришла!..
Да и все остальные растерялись. Дело выходило самое скверное, главное, по
тому, что вовремя не оповестили старика. А суббота быстро близилась… В пя
тницу был собран экстренный семейный совет. Зять Прокопий даже не вышел
на работу по этому случаю.
Ц Что уж, матушка, убиваться-то без пути, Ц утешала замужняя дочь Анна.
Ц Наше с тобой дело бабье. Много ли с бабы возьмешь? А пусть мужики отвеча
ют…
Ц Ишь, выискалась?! Ц ругался Яша. Ц Бабы должны за девками глядеть, что
бы все сохранно было… Так ведь, Прокопий?
Прокопий по обыкновению больше отмалчивался. У него всегда выходило как
-то так, что и да и нет. Это поведение взорвало Яшу. Что, в самом-то деле, за вс
е про все отдувайся он один, а сами, чуть что, и в кусты. Он напал на зятя с осо
бенной энергией.
Ц Вот вы все такие, зятья! Ц ругался Яша. Ц Вам хоть трава не расти в дому
, лишь бы самих не трогали…
Ц Я, что же я?.. Ц удивлялся Прокопий. Ц Мое дело самое маленькое в дому: п
ока держит Родион Потапыч, и спасибо. Ты Ц сын, Яков Родионыч: тебе много п
оближее… Конечно, не всякий подступится к Родиону Потапычу, ежели он в се
рдцах…
Это была хитрая уловка со стороны тишайшего зятя, знавшего самое слабое
место Яши. Он, конечно, сейчас же вскипел, обругал всех и довольно откровен
но заявил:
Ц Дураки вы все, вот что… Небось, прижали хвосты, а я вот нисколько не боюс
ь родителя… На волос не боюсь и все приму на себя. И Федосьино дело тоже на
до рассудить: один жених не жених, другой жених не жених, Ц ну, и не стерпел
а девка. По человечеству надо рассудить… Вон Марья из-за родителя в перес
тарки попала, а Феня это и обмозговала: живой человек о живом и думает. Так
прямо и объясню родителю… Мне что, я его вот на эстолько не боюсь!..
Ц Ты бы сперва съездил еще в Тайболу-то, Ц нерешительно советовала Уст
инья Марковна. Ц Может, и уговоришь… Не чужая тебе Феня-то: родная сестра
по отцу-то.
Ц И в Тайболу съезжу! Ц горячился Яша, размахивая руками. Ц Я этих кержа
ков в бараний рог согну… «Отдавайте Федосью назад!» Вот и весь сказ… У мен
я, брат, не отвертишься.
Напустив на себя храбрости, Яша к вечеру заметно остыл и только почесыва
л затылок.
1 2 3 4 5 6 7