Из него выскочили три мента, у одного в руках был АКМС, двое других
расстегивали на бегу кобуры. "Что-то вас, ребята, слишком много на меня
одного. Мне это вроде ни к чему".
Притормозив ногой, я быстро развернул Матильду в противоположную
сторону и, не торопясь - как бы кого не задеть - поехал, прижимаясь ближе
к подъездам дома, сопровождаемый заливистой трелью свистков и резкими
криками, из содержания которых всем находившимся во дворе было ясно, что я
непременно должен остановится и стоять. Всем, но не мне. У меня были более
неотложные дела, чем отвечать на ваши дурацкие вопросы, господа деревья, а
стрелять вам во дворе жилых домов не положено. Крутым парням можно, а вам
нет, товарищи пни!
В конце двора был еще один проход...

Прежде чем появиться у общежития, я заехал в одно место и заменил
номер Матильды. Оставив ее у подъезда, я открыл замок железного ящика,
взял маленький складной стульчик с матерчатым сиденьем и большую,
свернутую в рулон клеенку, какую обычно используют для кухонного стола.
Выйдя из подъезда, я расстелил клеенку на асфальте, поставил на нее
Матильду, разложил стульчик и, усевшись на него принялся за тщательную
чистку и осмотр Матильды, что я всегда делал, когда возвращался с ней
домой.
Во дворе никого не было.
Вскоре неподалеку от меня остановился среднего роста человек в темном
костюме, рубашке без галстука и, несмотря на жаркий день, в фетровой
темно-зеленой шляпе тироль. Он держал перед собой обеими руками портфель и
молча покачивался на носках, словно ожидая, когда я закончу свои дела.
"Еще один страждущий по мою грешную душу", - неприязненно подумал я,
на ничего не сказал, ожидая, что он начнет первый.
Но он и не думал ничего начинать, а только стоял и покачивался на
носках.
Наконец я не выдержал:
- А вам вполне подошел бы стентон, к вашему портфелю.
Он ничуть не смутился, словно давно готовился именно к такому
разговору, слегка подтянул кверху правый угол рта, что по-видимому должно
было обозначать улыбку:
- Нет. Я говорю, нет ничего лучше для очень хорошего человека, чем
шляпа тироль. Если бы на мне был стентон, ваш удивительно доброжелательный
взгляд, молодой человек, со стентона сразу упал бы на пояс, в поисках
дьявольского изобретения Джона Пирсона известного больше под названием
"кольт".
Он вновь замолчал, продолжая покачиваться.
Матильду уже можно было смело ставить на витрину, я скатил ее с
клеенки, свернул клеенку и отправился на второй этаж к мусоросборнику.
Поставил Матильду в ящик, запер его и вышел на улицу.
Он стоял и молча, в упор смотрел на меня.
- Так вы ко мне, Василий Андреевич? Чем обязан? - Мне не нравилась
эта подозрительная игра в молчанку, сегодня мне уже натянули нос, а тут
еще этот.
Он сглотнул слюну и, начертив носком ботинка ему одному известную
фигуру, произнес, не поднимая глаз от земли, как нашкодивший сорванец:
- Поговорить бы надо...
Не успел он сосчитать пальцы на одной руке, как был втащен вглубь
подъезда и прижат под лестницей к железному убежищу Матильды. Лацканы
пиджака вместе с рубашкой без галстука были захвачены моей правой рукой и
сильно прижаты к его кадыку, тироль сбился на нос, руки не выпускали
портфель.
Слегка стукнув его спиной о гулко загудевший ящик, я прошипел ему в
самое ухо:
- А ну, давай выкладывай, деловая колбаса, кто тебя послал и где Юрий
Михайлович, а то душу вытрясу в мусоросборник, - я еще раз встряхнул его и
чуть приподнял, так, что теперь он едва стоял на цыпочках.
- Пусти... - сдавленно хрипел он, - пусти говорю...
Я немного ослабил хватку и он торопливо заговорил:
- Ничего я не знаю, мне велено передать тебе посылку и кое-что на
словах... Никого и ничего не знаю, - продолжал он, - со мной говорили по
телефону и сказали, чтобы я назначил тебе встречу на завтра, на десять
утра, на Даниловке, в скверике, напротив аптеки.
- Давай посылку и убирайся отсюда, - я еще раз тряхнул его, тироль
свалился на цементный пол и, сделав круг почета, вернулся к ногам хозяина.
- Нет у меня ее с собой, сказали передать завтра на Даниловке.
Я отпустил его, поднял шляпу, нахлобучил ее ему до ушей, развернул
лицом к выходу и слегка подтолкнул в спину. Он засеменил торопливыми
шажками к двери, по пути поправляя шляпу и охорашиваясь, как благополучно
сбежавший любовник при неожиданном появлении грозного рогоносца-мужа.

Задуматься было о чем. Все происшедшее за день было настолько
необычно и нереально, как будто происходило не со мной, а с кем-то другим.
Как будто я все это наблюдал со стороны.
Откуда бежал Юрка и кто за ним гнался было непонятно. В зале магазина
его не было. Может его задержали именно там, но безо всякого шума. Может
он где-то вырвался от них и бежал в тот двор где я его ждал. Может быть.
Может ему удалось оторваться на машине, но понял, что скрыться от них
невозможно, и приехал туда, где был единственный вид транспорта,
управляемый верным Санчо Пансой, на котором можно оторваться от кого
угодно. Но и там его ждали, Санчо не сумел его выручить.
Роль милиции была небольшой: перекрыть дорогу, лишив меня возможности
преследовать Победу.
Хорошо разыгранный спектакль с актерами, отлично сыгравшими свои
роли.
Для кого спектакль? Для меня? Можно и так предположить, если иметь
ввиду появление этого странного типа с портфелем, который ничего не знает.
Посылка, за которой нужно придти завтра на Даниловку. Почему сразу
нельзя было отдать?
С посылкой нужно что-то передать на словах, о чем ему сообщат только
сегодня, убедившись, что наша с ним встреча состоялась.
В том дворе могло все произойти и не так, как они запланировали.
Могло быть и так, что мы с Юркой благополучно бы удрали. ЕСЛИ БЫ ЮРКА
ОЧЕНЬ СИЛЬНО ЭТОГО ЗАХОТЕЛ. Если бы он сопротивлялся по-настоящему. Он мог
бы закричать. Он должен был закричать. Но почему-то не закричал. Почему?
Ввод напрашивается только один.
Он не был жертвой похищения.
Он был участником спектакля.
С одним-единственным зрителем. Значит самое интересное впереди.
А пока занавес.
В этом коротком антракте я могу кое-что предпринять.
Например повидать Толика. Ехать к нему домой летом бесполезно: если
он не на смене, то наверняка возится на участке со строительством дома.
Если он на смене, то тем более его не найдешь - он работает таксистом.
Значит нужно звонить диспетчеру в автопарк и заказать его машину не
завтрашнее раннее утро, или позвонить Гальке Карабаевой.
Я выбрал второе.
Галька Карабаева была невеста Толика. Вообще-то им давным-давно
полагалось пожениться. Сказать, что они любили друг-друга, это значит
ничего не сказать. Они не расставались с четвертого класса, их
взаимоотношения включали в себя все, что они волею судьбы были лишены: и
тепло домашнего очага, и родительскую любовь, и все то, остальное, что
дает людям семья.
Но Толик твердо решил жениться только тогда, когда он построит свой
дом, своими собственными руками. В таксопарке, куда он попал сразу же
после ПТУ, он пользовался большим и заслуженным авторитетом за свою
честность и фантастическое трудолюбие.
Галька работала в другом месте, но как-то так вышло, что их отношения
стали у всех на виду.
Директор таксопарка, человек взыскательный и педантичный, сам
вышедший из шоферов, видя не свойственные большинству таксистов
порядочность и работоспособность Толика, предложил ему сыграть уже ставшую
забываться комсомольскую свадьбу с предоставлением молодоженам
двухкомнатной квартиры, но, обычно безотказный Толик, наотрез отказался,
заявив, что целью его жизни является дом, собственный дом, каких бы трудов
ему это ни стоило, а он его построит.
Директор развел руками, но не оставил его без внимания, и через
некоторое время Толик стал владельцем небольшого участка в районе одного
из жилых кооперативов в ближнем Подмосковье.
Этот кооператив существовал уже лет тридцать и получить там участок
простому смертному было невозможно, но в одном месте, примыкавшем к
небольшой речке, когда-то, давным-давно свалили несколько машин мусора,
потом еще добавили, пока не получилась пирамида Хеопса высотой в
трехэтажный дом. Затем установили устрашающих размеров щит с
предупреждением об ответственности за свалку мусора и, на этом дело
кончилось. Расчищать Авгиевы конюшни охотников не находилось.
Директору таксопарка этот козырь в рукаве по-видимому был известен
давно. Договориться с местной властью ничего не стоило - они были безмерно
счастливы, что нашелся чудак, который избавит их от этого позорного
бельма.
Небольших усилий ему стоило и заказать технику для уборки мусора и
расчистки участка.
Мне очень жаль, что я не видел выражения лиц Толика и Гальки, когда
директор отвез их на своей персональной машине к их новым владениям и
здесь, на месте, вручил им соответствующие документы.
У Гальки и так глаза всегда были на мокром месте, а Толик так был
потрясен, что не захотел уезжать обратно. Директор на стал настаивать и
уехал, а Толик с Галькой неизвестно сколько просидели на хорошо вычищенном
и уже отмеченном колышками участке, неизвестно о чем разговаривая. Можно
предположить, что именно в тот момент у них родилась идея кроме своих
будущих детей взять одного детдомовского. Или двух.
Толику нужно будет рассказать все. Вранье он сразу почувствует. Но
если рассказать честно, он обязательно поможет.
Толик настоящий друг.
В десять утра я сидел в сквере у Даниловского рынка. Это скорее
длинная аллея, тянувшаяся две трамвайные остановки, обнесенная чугунной
оградой, маленький оазис в раскаленных июньским зноем каменных джунглях.
Здесь царила ленивая умиротворенность позднего утра. Редкие прохожие,
пенсионеры, читающие газеты в тени раскидистых лип, бабушки или молодые
мамы с колясками и я, одиноко сидящий на садовой лавке.
Он появился в том же костюме и шляпе тироль, очевидно июньская жара
не имела для него никакого значения.
На этот раз он имел крайне озабоченный вид делового человека, время
которого ограничено и, что еще более важно, чрезвычайно дорого.
Он кивком поздоровался, сел рядом со мной на скамейку, поставил на
нее свой портфель, и старательно подтянул брюки.
- Значит такое дело, - начал он монотонным голосом, как хорошо
заученный урок, - в определенный день и час во внутренний двор к одному из
подъездов жилого дома подъезжает автомобиль. В нем водитель и пассажир (Я
бы сильно удивился, если бы пассажир был, а водителя не было), который не
выпускает из рук большой кейс. Пассажир с кейсом покидает автомобиль,
направляется в подъезд и получает пулю в руку, держащую кейс. (Или в
голову, уточняю я про себя).
Шофер выскакивает из машины, осматриваясь кто и откуда стреляет...
- Я должен захватить кейс и смыться, - перебил я его.
- Да, - он косо посмотрел на меня, видимо подумав, что я уж слишком
шустрый малый, - здесь аванс пять тысяч, - он похлопал по портфелю, - а
еще пятнадцать, когда отдашь кейс кому следует. Всего - двадцать. - Мне
показалось, что он подавил вздох.
Помешкав, он щелкнул застежкой портфеля и достал небольшой сверток,
перехваченный резинкой, положил его на сиденье лавки между нами и, не
спуская с него глаз, закрыл портфель, поставил его справа от себя и
потерял к нему всякий интерес.
- Ну теперь-то, я надеюсь, вы мне расскажете кого вы представляете?
Он заерзал и хмуро и опасливо покосившись на меня ответил:
- Не могу сказать ничего конкретного, я знаю столько же сколько и ты.
Мне стало ясно, что я ничего от него не добьюсь, но тем не менее мне
хотелось вытянуть из него все, что можно.
- Ну вы постарайтесь все-таки поставить себя на мое место.
У вас крупные неприятности, избежать которых вам своими силами нет
никакой возможности. Вы даже не знаете ни причину ни источник этих
неприятностей. Подходите к своему дому и видите, что неприятности
продолжаются в лице человека, который тоже ничего не знает, но что-то от
вас хочет, что-то наверняка связанное с предыдущими неприятностям и,
нагнетает обстановку.
И в то же время изо всех сил демонстрирует, что он в эти игры не
играет.
- Если вы в эти игры не играете и ничего не знаете, то почему для
этой миссии выбрали именно вас? Каким-то образом вы с ними все-таки
связаны.
Он явно стремился как можно быстрее уйти отсюда и очень неохотно
выдавил из себя:
- Они шантажировали меня...
- Чем? - Недолго думая спросил я.
Несмотря на очевидный страх передо мной, он заметно разозлился.
- Чем, чем!... У каждого человека есть в жизни что-нибудь такое, о
чем он старается не вспоминать. У каждого.
Он вызывающе посмотрел на меня, словно я возмущенно отрицал это.
- Скажешь нет?
- Да нет, почему же, случается. Не со всеми, правда, но случается.
Кто-то же предлагает молоденьким мальчикам или девочкам поиграть в
дочки-матери изощряясь в своей изобретательности для достижения известной
цели. Не все же лезут напролом, не думая о возможный последствиях.
Он с отвращением плюнул в сторону, но меня это отнюдь не смутило.
- Все бывает. Приглашают гостей и тайком, в коридоре, обшаривают
карманы их пальто, или крадут общие деньги, сваливая это на другого,
поджигают дачи ненавистного соседа, пишут доносы на неугодных. Да мало ли
что... Что они от вас потребовали?
- Сначала они взяли... Да нет, это не имеет к тебе никакого
отношения...
- Имеет, - настойчиво перебил я его, - все имеет значение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13