Пожалуй, даже тянуло морозцем.
- То-то же! - рассмеялся дядька. - Ты не поверишь: в прошлом году снег четвертого сентября упал! И больше не таял.
- В-верю, - подыграл дядьке Сашка и цокнул языком. - И как вы тут живете?!
Вопрос был задан скорее по привычке, чем от души. Сашка задавал его неоднократно, и везде - от Японского моря до Балтийского - он срабатывал одинаково. Потому что ни один абориген не может удержаться от удовольствия показать заезжему туристу свое превосходство в том, что касается выживания. «Это у вас там, в столицах, пиво из крана течет и туалеты с подогревом, а у нас все натуральное, все своими руками...»
Как правило, в ответ, после положенного количества охов и ахов, следовало рассказать, сколько приходится платить в «столицах» за тепло, свет и, вы не поверите, за воду, отчего уже аборигены приходили в немое изумление, и «ярмарка тщеславия» быстро превращалась в обоюдное удовольствие. И даже они с дядей Женей в эту схему «турист-абориген» пусть с некоторой натяжкой, но укладывались.
- Здесь ведь половина населения - потомки бывших каторжан, - с воодушевлением распинался дядька. - И кстати, хорошие все люди... плохие у нас как-то не держатся.
Сашка с наслаждением вдохнул терпкий осенний воздух и окинул взглядом возникающие из темноты серые массивы старых деревянных домов. Кто-кто, а он, пусть и молодой, но биолог, знал, что в природе «плохие парни» долго не жируют. Запасы съедобных лохов быстро подходят к концу, а остальные или приобретают совсем уж омерзительный привкус, или обзаводятся шипами, рогами и пугающей раскраской. И тогда уже хищникам приходится либо садиться на голодный паек, либо повышать квалификацию, а то и вовсе мигрировать в более сытные места. Ничего не попишешь: Чарльз Дарвин в действии...
- А вот и обе наши Шаманки, - внезапно произнес дядька. - Сначала речка Шаманка, а затем и сопка.
Сашка задрал голову. Сопка нависала над одноименной рекой огромной темной массой.
- Некоторые считают, что их в честь шамана назвали, но это не так.
- Какого шамана?
- Того самого... - сверкнул в темноте белыми зубами дядька. - Того самого.
Мгновенно пахнуло привкусом безумия, и Сашка даже притормозил. Но дядька этого не увидел, и он с трудом, но преодолел секундное замешательство. Ему даже показалось, что только теперь он понял, что отличает его и дядю Женю, - чувство меры. В отличие от Сашки все эти экстрасенсы и контактеры не преодолели своего детского восторга перед открывшимися новыми и сказочными мирами, да так и остались там, вдалеке от реальной, насыщенной не менее интересными событиями жизни. Вот только какое отношение ко всему этому имеют менты? Сашка не знал.
- Ты меня слушаешь? - насторожился дядька.
- Конечно, - тряхнул головой Сашка. Дядька принялся говорить дальше, и оказалось, что звали шамана Николаем Николаевым, и в том, что это реальный человек с реальной судьбой, были уверены почти все местные жители. Говорили, что в начале прошлого века будущий шаман, а тогда совсем еще юный туземный парнишка был проводником в питерской экспедиции. Быстро выучился русскому, еще быстрее - грамоте, и за эти таланты был взят руководителем экспедиции в Санкт-Петербург, где и прожил, чуть ли не в профессорской семье, до 1914 года.
Когда началась Первая мировая, Николаев попал на фронт денщиком, был пленен вместе со своим офицером, но бежал и несколько недель доказывал русской контрразведке, что он свой.
- Ты только прикинь, каково ему пришлось! - тихо рассмеялся дядя Женя. - Они же тогда все на японских да немецких шпионах были помешаны! И поди докажи, что твой акцент - не японский!
А затем был революционный Петроград и очередной поворот судьбы.
Некоторые даже считают, что в то время Николаев довольно высоко поднялся и был на короткой ноге с такими известными революционерами, как Берзин и Урицкий. Понятно, что ни подтвердить, ни опровергнуть сие уже невозможно, хотя командировка на родину в качестве одного из комиссаров новой рабоче-крестьянской власти скорее работает на эту версию, чем против нее. И поскольку стране было нужно золото, много золота, именно Николаеву пришлось убеждать своих сородичей в том, что лучшие охотничьи угодья следует уступить артелям золотодобытчиков, а самим, оставив пережитки прошлого, дружной поступью влиться в ряды строителей новой, более справедливой жизни.
Естественно, всё прошло совсем не так гладко, как пишут в учебниках, и туземцы достаточно быстро сообразили, что от новой власти одни напасти, и Николаев стал для них тем человеком, именем которого пугают непослушных детей. Но дело было сделано, и здешнее золото пошло в казну.
- Собственно, и весь наш город обязан своим рождением ему, - остановился передохнуть дядя Женя. - И старики это знают. Ну, вот что здесь раньше было? Пара мелких приисков да немецкий лабаз - пушнину скупали, и то в сезон. А как золотишко поперло, так всё появилось: и школы, и больницы...
Прошло несколько лет. Энергичный, умный Николаев сделал блестящую по тем временам карьеру в структуре НКВД, женился на русской женщине и, когда настала пора искать «чужих среди своих», начал исполнять, что велено.
Месяцами он ездил по тайге, выискивая врагов среди старателей и охотничьих артелей, и, как говорят, немало в этом преуспевал. Пока не встретил человека, который снова изменил его судьбу.
Это был некогда очень важный, а на то время стареющий в одиночестве шаман. И так как сопровождение уже было занято этапированием ранее разоблаченных вредителей, Николаев решил доставить пожилого служителя культа в город самостоятельно. Но ему не повезло: разыгралась пурга, и чуть ли не целую неделю Николаев и шаман жили вдвоем, бок о бок. А потом шаман умер, нагло обманув ожидания рабоче-крестьянского правосудия, и Николаеву пришлось возвращаться в город несолоно хлебавши. Тогда всё и началось.
Уже через неделю после прибытия Николаев неожиданно и вполне открыто заявил начальнику местного отделения НКВД, что тот - умело скрывающийся от народного мщения вредитель и не пройдет и полугода, как его тоже разоблачат. Причем он был так в этом уверен, что, опережая события, послал соответствующий рапорт наверх.
Понятно, что первым делом замели его самого. Спустили в подвал, провели дознание, но вместо того, чтобы каяться, Николаев начал глаза в глаза называть своим палачам даты и даже часы их смерти. Он указывал даже имена и фамилии сослуживцев, обреченных в будущем ломать ребра тем, кто сейчас ломает ребра ему самому.
Время было непростое, и можно утверждать, что перепугались его коллеги страшно. Быстро собрали «тройку», быстро приговорили и быстро отправили зарвавшегося туземца на лесоповал, откуда Николаев, нимало не колеблясь, так же быстро сбежал, поскольку удержать таежного человека внутри условного «периметра» вырубки, когда тайга - вот она, не легче, чем дикого гуся среди вышедших на прогулку пугливых домашних кур.
А через неделю Николаев снова объявился в городе, теперь уже с шаманским бубном в руках, заглянул домой и пошел по всем своим знакомым, вкратце предсказывая им судьбы и предупреждая о надвигающейся большой войне, смерти Отца народов и неизбежном падении режима. Понятно, что его довольно быстро взяли и теперь уже приговорили к высшей мере - статья была «расстрельной»...
Но он снова бежал. Бог знает, что Николаев наговорил конвоирам, но те, сами поражаясь, признали, что отпустили его и даже снабдили куревом на дорогу.
Дальнейшая судьба Николаева никому здесь неизвестна. Но то, что все его предсказания сбылись, местные знают. И начальника местного НКВД аккурат через полгода в тех же подвалах «ломали», и остальных... Николаев же получил посмертное прозвище Шаман и недобрую славу в определенных кругах. Настолько недобрую, что даже у краеведов о нем, кроме фамилии, ничего, почитай, и нет.
- Круто! - искренне восхитился Сашка и отметил, что они уже поднялись не меньше чем на половину высоты Шаманки.
- Еще бы не круто! - рассмеялся дядя Женя. - И кстати, мы уже пришли. Теперь только солнышка осталось подождать.
Сашка глянул на восток. Там, над краем сплошной гряды поросших редким лесом пологих сопок, уже занималось зарево рассвета. А внизу, под ними, расстилался маленький спящий городок. Вот погасли фонари на центральной площади, вот поехали по темным улицам первые машины... а потом из-за горизонта брызнуло по глазам солнце, и Сашка прищурился. Сквозь ресницы все вокруг выглядело радужным и невероятно радостным - и редкие тощие лиственницы, и крупные, покрытые ржавым лишайником валуны, и неяркое бледно-голубое небо...
- Пора, - коснулся его плеча дядя Женя. - Помоги мне.
Дядя Женя подошел к небольшому плоскому валуну и схватился за край.
- Давай, ты - оттуда.
Сашка охотно кивнул, ухватился за второй край, и они медленно, натужно кряхтя, сдвинули камень в сторону. Сашка присел на корточки и восхищенно присвистнул: за валуном скрывалось округлое, уходящее внутрь горы отверстие.
"Судя по ориентации на восход солнца, - мысленно отметил он, - это определенно святилище, что-то вроде «места Силы...» Сашка уже представлял себе, как именно дядька может это место использовать.
- Я тебя почему ночью потащил, - с волнением в голосе произнес дядька. - Туда свет от Силы на четверть часа попадает. И только на восходе.
Он встал на колени, на пару секунд замер, а затем лег на землю и, извиваясь, как ящерица, быстро заполз внутрь.
- Давай, Сашок, не тяни время! - гукнуло изнутри.
Сашка нервно рассмеялся и лег животом на холодный грунт. Уцепился за маленький выступ, подтянул тело вперед и с трудом затиснулся в щель. Здесь было невероятно темно, тесно и как-то холодновато.
- Давай руки, - прогудело в темноте.
- Я тебя не вижу, - неловко хихикнул Сашка.
- Ты просто протяни - и всё.
Сашка вытянул руки вперед, нашел дядькины пальцы, ухватился, и его стремительно втащили внутрь. Сразу стало светлее.
- Ну вот и порядок. Сейчас глаза привыкнут, и сам всё увидишь.
Сашка проморгался, уперся в грунт локтями и заметил, что стало действительно получше: видно, холодное северное солнце встало как раз напротив щели, и теперь все внутри пещеры озарялось тусклым желтоватым светом.
- Ну что, привык? - прогремел дядькин голос.
Сашка повернулся и увидел, что дядька лежит на боку, поджав ноги к животу, а руки - к груди. И вид у него был какой-то заиндевевший.
Внутри у Сашки похолодело.
- Дядь Жень! - обеспокоенно позвал он.
- Что, Сашок?
- Черт!
Это не был дядька; дядька отозвался из-за его плеча, а этот...
«Йо! пэ-рэ-сэ-тэ!!!»
- Это он? - сглотнул Сашка.
- Точно, - уверенно громыхнул дядька. - Николай Николаев собственной персоной. Прошу любить и жаловать.
Тело находилось в небольшом углублении, прямые солнечные лучи его не достигали. И поскольку вечная мерзлота свое дело знала, Николаев лежал как живой. Сашка встал на четвереньки, подполз ближе и присмотрелся. Скуластое, коричневатое от загара лицо; лежащие на щеках густые черные ресницы; редкая растительность на верхней губе и подбородке; отросший ежик черных прямых волос; проседь на висках. Телогрейка, продранные на коленке темно-зеленые армейские галифе, один сапог. Второго почему-то не было, и босая нога предсказателя была поджата сильнее, так, словно он пытался ее согреть.
- А это точно он? - засомневался Сашка и подумал, что, наверное, о такой находке следует обязательно сообщить ментам. Мало ли кто мог пропасть без вести?
- Он, - подполз к нему дядька. - Смотри, что я у него нашел.
Сашка пригляделся. На дядькиной ладони лежал блестящий, почти новенький портсигар с надписью, но что там написано, Сашка разглядеть не мог.
- Двадцать лет Великой Октябрьской революции, - сказал дядька. - Как раз тридцать седьмой год выходит.
- Не прокатывает... - мотнул головой Сашка. - Я тоже могу такой портсигар с собой таскать.
- Ладно, не буду морочить тебе голову, - поняв, что племянника на такую дешевку не взять, усмехнулся дядька. - У меня есть доказательство получше.
- Какое? - заинтересованно поднял голову Сашка.
Дядька сидел на корточках, и его глаза буквально светились от возбуждения.
- Я.
Внутри у Сашки похолодело.
- Да. Лучшее доказательство того, что это он, - я, - повторил дядька.
Сашка сморгнул и невольно прикинул расстояние до выхода из пещеры.
- Я говорю о Силе, Сашок, - медленно проговорил дядька. - С тех пор как я его нашел, со мной, знаешь ли, стали происходить интересные вещи...
Сашка вдруг обнаружил, что не дышит, и заставил себя незаметно вздохнуть.
- Будущее начал видеть... - даже не замечая, что происходит с его племянником, продолжил дядька, - ауру тоже... людям помочь могу...
- В смысле погадать?
- В смысле помочь. Уже человек сорок алкашей закодировал, не одну семью восстановил...
Сашка напряженно слушал. Таких способностей в их семье не наблюдалось.
- Но главное не это, - покачал головой дядька, неожиданно резко привстал, но ударился головой о невысокий потолок и зашипел от боли: - Блин!..
Сашка ждал.
- Я себя чувствовать по-другому стал! Понимаешь? - Сашка растерянно пожал плечами.
- Я себя в двадцать лет так не чувствовал! - с воодушевлением выпалил дядька. - Гибкий, сильный, молодой! Как свежая кровь по жилам потекла! Но самое главное знаешь что?
- Что? - сглотнул Сашка.
- Все, кто имеет со мной дело, то же самое ощущают: словно двадцать лет сбросили! Ни проблем, ни депрессий! Просто от регулярного общения!
- Круто, - уклончиво мотнул головой Сашка и понял, что уже подмерзает. Стены пещеры буквально дышали холодом.
Дядька внезапно вздохнул, словно понял: не то! Всё - не то... ну, не удивил он племянника этим барахлом! А значит, и не убедил.
- Ладно, скажу тебе еще одно. А дальше сам думай.
Сашка насторожился. То, с какой легкостью дядька переходил от одного аргумента к другому, заставляло подозревать, что и это еще не всё и за каждым новым слоем «истины», как на археологическом раскопе, будет открываться следующий, за ним следующий, и так без конца.
- Откуда, как ты думаешь, я всё это знаю? Ну, про то, кто он, этот Николаев...
- Откуда мне знать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41