С детства он не умел спать сидя.
Внезапно слегка вибрирующая тишина вагона взорвалась скрежетом и грох
отом. С чудовищно томящей медлительностью он начал клониться вперед, и п
упырышки на искусственной коже сиденья превратились в холмы и горы. И Ц
провал… И снова память стала прокручивать в замедленном повторе ленту п
роносившегося пейзажа, снова она разрывалась скрежетом и грохотом, и сно
ва с рвущей сердце медлительностью летел он вперед, со своего места. Лете
л в провал, в ничего, из которого снова, как в бесконечной детской присказк
е, возникал вагон моно…
Этого не может быть, вяло подумал он, человек не может жить много раз. Наве
рное, он умер. Но смерть Ц это чувства, выровненные до нуля, проглаженные
так, чтобы ни на йоту не отличаться друг от друга. Скорей всего, он жив. И вдр
уг он понял, почему память свернулась в бесконечное кольцо. Дальше было с
трашно, дальше была тупая боль, которая наполняла все его тело, а может быт
ь, и весь мир, потому что его тело было явно мало для такой сложной системы
болей. Все они, эти боли, большие и маленькие, были приглушенные, но вместе
они навалились на него отрядом изощренных инквизиторов.
И катастрофа получила в его сознании название: катастрофа. И стало слово.
И к этому слову-координате начали подплывать другие слова: ужас, боль, сме
рть, калека, больница.
Он начал ощущать свое полное тупой боли тело. Он лежал. Он уже каким-то обр
азом знал, что вскоре должен будет открыть глаза, но, пока можно было сопро
тивляться, этого делать не следовало. Пока глаза закрыты, была надежда, чт
о его мучает дурной сон, что скоро с легким шорохом моно начнет тормозить,
он вылезет, найдет такси Ц он не сообщил домой, что едет, Ц и через полчас
а окажется в старом родном доме на холме.
Но даже с закрытыми глазами он уже не верил в сон. И как только окончательн
о понял, что это не сон, боль стала острее, и он застонал. Он хотел было сброс
ить ноги с кровати, чтобы сесть одним рывком, не упираясь руками, но мышцы
были чужими, они не слушались его. Только болевой оркестр отметил его уси
лие мощным аккордом. Он снова застонал.
Ц Состояние, конечно, тяжелое, не будем скрывать от вас, Ц услышал он отк
уда-то издалека бесплотный голос, Ц но шансы есть…
Ц Шансы на что? Ц спросил другой голос, почему-то очень знакомый.
Ц На жизнь. Не больше…
«О чем они говорят?» Ц подумал Оскар. Наверное, о тяжело больном. И он тоже
болен. А может быть, это о нем?
Он поднимался теперь к сознанию с пугающей быстротой, словно был надутым
пузырем и жидкая боль упорно выталкивала его на поверхность. Ему не хоте
лось подниматься. Там было тяжелое состояние, там были только шансы. Но та
м был и знакомый голос. «Это отец», Ц подумал Оскар. Теперь он окончатель
но пришел в себя, но по-прежнему не открывал глаза. Нужно было дослушать, о
чем говорили люди около него.
Ц Что вы понимаете под словом «жизнь»? Ц глухо спросил отец.
Ц О, мистер Клевинджер, не будем заниматься философскими определениями
, особенно в такой час. У вашего сына раздроблена правая нога. Нужна ли буд
ет ампутация, пока я вам сказать не могу, но пользоваться он ею, безусловно
, не сможет. Вот рентгеновский снимок, смотрите: практически костяная каш
а. Очевидно, его ударило по ноге что-то тяжелое, скорее всего сорвавшееся
сиденье, когда произошла катастрофа. Повреждена и правая рука. Возможно,
ее удастся спасти, но полностью ее функции скорее всего не восстановятся
. Что касается повреждений внутренних органов…
«Священный Алгоритм, Ц пронеслось в голове у Оскара, Ц лучше бы удар бы
л чуточку посильнее…» Но в нем начала просыпаться естественная жажда жи
зни, потому что мысль эта не задержалась в сознании.
Ц Но пока нас больше всего беспокоят почки и печень. Сказать точно еще тр
удно, но повреждения, увы, есть. Так что, мистер Клевинджер, жизнь, в данном с
лучае, это не так уж мало. Ц В голосе врача послышалась профессиональная
обида человека, от которого профаны ждут гораздо больше, чем он может дат
ь.
Ц Скажите, доктор, самой непосредственной угрозы его жизни нет?
Ц Думаю, что нет. Мы сделали все, что нужно.
Ц Когда его можно будет забрать отсюда?
Ц О, мистер Клевинджер, пока бы я на вашем месте не задавал таких вопросо
в… Кто знает… Если все пойдет хорошо, месяца через три-четыре…
Ц Вы меня не поняли, доктор. Ц В голосе Клевинджера послышалась нетерпе
ливость человека, привыкшего, чтобы его понимали сразу. Ц Я имею в виду, к
огда его можно будет забрать сейчас, до лечения?
Доктор даже закашлялся от обиды.
Ц Вы нам не доверяете? Смею вас уверить…
Ц Я вам абсолютно доверяю, доктор. Просто я…
Ц Смею вас уверить, что условия в нашей больнице…
Ц Я просто хотел…
Ц Лучшие медицинские силы…
Ц …забрать сына.
После томительной паузы доктор спросил:
Ц В другую больницу?
Ц Н-нет, домой…
Ц Простите, мистер Клевинджер. Ц Голос доктора снова окреп, и в нем тепе
рь угадывалось торжество специалиста, поймавшего наконец профана на со
вершеннейшей глупости. Ц В таком состоянии ваш сын не может находиться
дома. Даже самый лучший уход дома не может заменить больницы. Так что это с
овершенно отпадает. Я понимаю ваши чувства и представляю ваши возможно
сти, но держать его дома было бы преступлением. Ваше право перевести его в
другую больницу, если вы нам не доверяете, пожалуйста, но не домой…
Оскару вдруг стало страшно. Зачем отец хочет его забрать? Доктор говорит
… Он не хочет двигаться. Держать его дома было бы преступлением… Слишком
часто отец настаивал на своем… Было бы преступлением… Он открыл глаза и
тихо позвал:
Ц Отец…
Оскар увидел, как отец на мгновение замер, словно прислушивался, потом ст
ремительно повернулся к сыну и жадно поймал глазами его взгляд. Лицо его
на секунду передернула жалобная гримаса, он с усилием сделал глотательн
ое движение, и кадык его испуганно дернулся. Глаза влажно заблестели. Он н
ежно коснулся пальцами лба Оскара и провел ими по носу, губам, подбородку.
Давно забытая детская восторженная привязанность нежным и горячим обл
аком поднялась из глубин души юноши, и он почувствовал, что и лицо отца, и с
тена комнаты с литографией скачущей лошади вдруг потеряли резкость… Ос
кар плакал.
Ц Не бойся, сынок, Ц сказал отец.
И Оскару захотелось поверить отцу, как он когда-то верил каждому его слов
у. Но не мог. И не только потому, что их разделяли годы все более сильных ссо
р, а и потому, что слышал слова доктора. Одноногий и однорукий калека. Поче
му удар пришелся не по голове? Почему? Почему?
Ц И не плачь, Ц сказал отец. Ц Я знаю, что разочаровывал тебя. Наверное, с
ыновья почти всегда разочаровываются в своих отцах, когда вырастают. Но
поверь мне на этот раз, прошу тебя. Я обещаю, что ты выздоровеешь и будешь н
ормальным человеком.
Оскар услышал, как вздохнул врач. Он бы сам вздохнул, но страшно было набра
ть в грудь больше воздуха.
Ц Завтра можно будет? Ц спросил Генри Клевинджер доктора.
Ц Что завтра? Забрать вашего сына?
Ц Да, Ц решительно сказал Клевинджер.
Ц Как вам угодно, Ц сухо сказал доктор и пожал плечами. Весь его вид крас
норечиво говорил: «Миллионер… сумасброд… привык, что весь мир у его ног…
Но есть вещи посильнее его денег».
«Злорадное предвкушение смерти богача всегда утешало бедных», Ц подум
ал Оскар и закрыл глаза. Он очень устал. Бесконечно устал.

Глава 10

Ц Отец, ты обещал объяснить мне, куда мы летим, Ц сказал Оскар.
Он лежал укутанный одеялом на широких удобных носилках в салоне самолет
а. Ровный гул легко срывался с двигателей и уносился куда-то назад. На пла
стмассовом плафоне на потолке, прямо над лицом Оскара, скользил яркий со
лнечный блик. Наверное, самолет совершал вираж.
Ц Сейчас, сейчас, отдохни немного, Ц сказал Генри Клевинджер.
Ц Как вы себя чувствуете? Ц спросил полный врач с сонным выражением лиц
а и взял своими пухлыми теплыми пальцами запястье Оскара.
Ц Как будто ничего.
Ц Давайте сделаем укол, и вы спокойно проспите всю дорогу. Мисс Джервоне
, шприц, пожалуйста…
Немолодая сестра с постоянно испуганными глазами торопливо раскрыла с
аквояж.
Ц Нет, нет, Ц сказал Оскар, Ц я чувствую себя вполне прилично. Я хочу пог
оворить с отцом.
Ц Доктор Халперн, это возможно? Ц спросил Генри Клевинджер.
Ц Вполне. Пульс почти нормальный, наполнение хорошее.
Ц Отлично. Тогда, если вы не возражаете, мы бы хотели поговорить. Вы может
е пока побыть в заднем салоне.
Сестра послушно вскочила на ноги, и Оскар поймал на себе ее какой-то стран
но напряженный взгляд.
Ц Тебе удобно, сынок? Ц спросил старший Клевинджер, и Оскару показалось
, что в голосе отца прозвучала нотка неуверенности.
Ц Да.
Ц Хорошо. Я знаю, Оскар, что ты не разделяешь многих моих взглядов. Я тоже н
е всегда могу согласиться с тобой. Наверное, это неизбежная война поколе
ний. Но я прошу внимательно выслушать меня и постараться понять. Заранее
хочу тебя предупредить, что все тобой услышанное должно быть сохранено в
абсолютной тайне. Не спрашивай почему Ц ты поймешь сам.
В пятьдесят четвертом году… да, в пятьдесят четвертом, когда твоей сестр
е было два года, мой знакомый как-то сказал мне, что со мной хочет поговори
ть один молодой ученый. Я ответил, что, как он, наверное, знает, филантропом
я себя не считаю, денег не даю и молодых гениев не поддерживаю. Тем не мене
е он настаивал, и я согласился. Назавтра мне позвонил этот ученый, назвалс
я доктором Грейсоном и, не объясняя зачем, просил приехать к нему. Я дал сл
ово своему знакомому, мне неудобно было отказываться, и я поехал.
Меня встретил энергичный молодой человек и с места в карьер объявил, что
может предложить мне хорошую сделку. Я ответил, что ничего покупать не со
бираюсь, но Грейсон как-то странно улыбнулся. Я, как сейчас, помню эту улыб
ку, хотя прошло больше тридцати лет.
«Мистер Клевинджер, Ц сказал он, Ц я бы никогда не решился побеспокоить
вас, если бы не был уверен, что мой товар вас наверняка заинтересует».
«Что же вы намерены мне предложить?» Ц сухо спросил я и посмотрел на часы.

Он понял мой жест.
«Можете не смотреть на часы, Ц с какой-то гипнотизирующей уверенностью
сказал он. Ц Через минуту вы забудете о часах».
Надо сказать, что в докторе Грейсоне есть что-то от артиста. Он подошел к д
вери и царственным жестом распахнул ее. В комнату вошла молодая женщина,
ведя за руку двухлетнего мальчика.
«Знакомьтесь, Ц сказал он, Ц это моя жена Мелисса и сын Эрик».
Я поклонился. Женщина ничем примечательна не была, а мальчуган был точно
й копией отца. Должно быть, доктор поймал мой взгляд, потому что достал из
стола два конверта, извлек из них две пачки фотографий и подвинул их мне. Н
а всех фотографиях был изображен Эрик. Я не мог понять, что этот Грейсон хо
чет от меня. «Может быть, он намерен продать мне сына?» Ц подумал я.
«Как по-вашему, кто изображен на фото?» Ц спросил меня Грейсон.
Я пожал плечами. Вся эта нелепая мистификация начинала злить меня… Ты ве
дь знаешь мой характер, Оскар. Я не терплю неопределенности, загадок, наме
ков…
«Ваш сын», Ц сухо ответил я и встал.
«Вы ошибаетесь, мистер Клевинджер! Ц торжествующе воскликнул Грейсон.
Ц На одних изображен я в возрасте двух лет, на других действительно Эрик.
Если вы сможете определить, где кто, я попрошу у вас прощения за отнятое вр
емя и мы тут же расстанемся».
Мне ничего не оставалось, как присмотреться к фотографиям. Мистер Грейс
он, по-видимому, шутил. Такого сходства быть не могло… Ведь передо мной бы
ло не две любительских фотографии. Их было дюжины две, открыточного форм
ата, черно-белых и цветных. И на всех них был снят один и тот же мальчик Ц Э
рик. Вся эта мистификация мне изрядно надоела, и я снова встал, на этот раз
уже решительно.
«Благодарю вас, доктор Грейсон, Ц раздраженно сказал я. Ц Я не покупаю д
етские фотографии, даже оптом…»
«Переверните фото», Ц властно сказал Грейсон, и сам не знаю почему, но я п
овиновался. На части фото стоял штамп фотографа и дата, заверенная печат
ью нотариуса. 1930 год. Этого не могло быть. В 1930 году Эрика еще не было. Не было, н
аверное, и его матери. Или дата фальшивая, или… Я и не знал, что подумать. Пон
имаешь, на фото было не сходство, не большое сходство, не необыкновенное с
ходство. Понимаешь, это было безусловно одно лицо. Одно лицо до мельчайши
х деталей.
Грейсон посмотрел на меня с нескрываемым торжеством. Он кивнул жене, и та
вышла вместе с мальчиком. Грейсон выдержал эффектную паузу и эдак небре
жно, походя заметил:
«Должен вам признаться, мистер Клевинджер, что Эрик вовсе не сын мне».
«Как? Ц не выдержал я. Ц А кто же?»
«Он моя копия, мой слепок».
«Это я видел!» Ц нетерпеливо воскликнул я.
«Нет, вы меня не поняли. Я говорю не фигурально. У Эрика не было отца и матер
и в общепринятом смысле этих слов. Дело в том, мистер Клевинджер, что перед
вами гений. Да, да, гений, потому что я не знаю других слов, которыми можно б
ыло бы описать мои способности в биологии. Такие слова, как «необыкновен
ные способности», «талант» и прочие в высшей степени неадекватны. Я имен
но гений, как ни странно звучит такое заявление о самом себе, но это так. Я в
едь не тщеславен, я просто констатирую факт. Я сделал то, что еще никому не
удавалось сделать. Со временем, вероятно, кто-нибудь этого и добьется, но
я первый».
Ты ведь знаешь, Оскар, я человек по природе не впечатлительный и не востор
женно-доверчивый. Но я не засмеялся. В Грейсоне бурлила какая-то дьявольс
кая энергия, он излучал фантастическую уверенность. Он оказался прав: я з
абыл о том, что на руке у меня были часы.
«Понимаете, Ц продолжал Грейсон, Ц Эрик Ц первый в истории человечест
ва человек, который родился, как я вам уже сказал, не обычным методом полов
ого размножения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22