Шеф обдумывал мое сообщение и каждые пять минут с завидным постоянством предлагал мне кофе. Наверное, купил где-нибудь по дешевке большую партию.
— Значит, Однорогое… — Марголин остановился перед сейфом, посмотрел на меня и выудил из бронированных недр дискету. Повертел ее в руках с таким видом, будто собирался откусить хороший кусок, сел за стол и включил компьютер. Сам я до сих пор не освоил простейший ПК и потому наблюдал за манипуляциями шефа с уважением.
— Однорогов Кирилл Львович… 40 лет, разведен. Официально — юрисконсульт «Квадрата», а реально — его подлинный хозяин или скорее управляющий. Один из приближенных Гаймакова. Пятнадцать лет проработал в прокуратуре, уволился по собственному желанию в девяносто третьем… Проживает… Любовницы…
На экране появилась фотография. Худощавый мрачный тип с массивной челюстью и высоким лбом.
— Значит, говоришь, именно он и встречается с ондатрой?
— Это не я говорил, это наш синий друг так говорит. Хотя мне кажется, для таких дел нужен бывший опер, а не прокурорский.
Марголин пожал плечами.
— Я узнаю конкретнее, кто он в прошлом. Извини, все это собиралось в дикой спешке, когда «Квадрат» в первый раз нарисовался. Могли что-то упустить. Но то, что он подвязан к Гаймакову, — это однозначно… Когда у вас следующая встреча?
— Послезавтра.
— Хорошо, тогда завтра вечером я сообщу тебе все новости об этом одноглазом. У тебя какие-то вопросы?
— Что с Гороховым получилось?
— Что? А-а, ты об этом! Давай тоже завтра. Там объяснять много надо, а у меня сейчас времени нет. Потерпишь?

* * *

Я сидел за рулем «ауди-80», которую передал накануне Марголин, и ждал, когда появится фиолетовый автомобиль Шубина. «Для солидности», — коротко пояснил шеф, отдавая мне ключи, и я согласился: агент должен быть уверен в надежности и прочности положения своих хозяев. Моя новая машина, пусть даже и отданная во временное пользование, доказывала, что мои дела, а соответственно и дела моей организации идут успешно.
Я вспоминал вчерашний разговор с Марголиным и чувствовал, что меня опять терзают смутные сомнения, как говорил герой одного старого фильма. Если уже не растерзали. Слишком уж невероятно, что Марголин понятия не имел об основной деятельности улыбчивого Вити. Якобы. Вся информация ограничивалась только тем, что Горохов путается со шлюхами и имеет связи в бл… дских конторах. Не очень мне в это верилось.
Моя новая машина произвела на Шубина должное впечатление. Он посмотрел на нее с грустью и уважением, как будто всю жизнь был обречен кататься в своем фиолетовом лимузине.
— Здравствуйте, — приветствовал меня Шубин, и я кивнул. По негласному взаимному соглашению мы не обменивались рукопожатиями. — У меня мало времени, через полчаса важная встреча, никак нельзя опаздывать. — Он ерзал, будто уселся не в кресло, а на газовую плиту. — Я узнал точно: это Однорогов поддерживает связь с вашим человеком. Сегодня в офис приезжал Мурадов — если знаете, это кто-то вроде главного телохранителя Гаймакова и один из его советников. Мне удалось услышать часть разговора, благодаря той аппаратуре, которую вы мне дали в прошлый раз… Я поставил ее сразу после очередной проверки, и надо успеть снять ее до девяти утра завтра…
За последнее время Шубин здорово сдал и теперь вызывал только жалость, похудевший и пожелтевший, с серыми кругами под глазами. Пальто висело на нем как на вешалке, а лакированные сапоги утратили блеск и стали походить на кирзовые ботинки грузчика. Я невольно поморщился, и он, прервав жалобный монолог, поспешно кивнул:
— Да-да, вы правы, мои проблемы. — Голос у него и тон были заискивающими. —… это мои проблемы. Мурадов привез Однорогову какую-то дискету или письмо, я не понял, а потом они начали что-то обсуждать. Они перебивали друг друга и говорили какими-то намеками. А уже перед самым уходом Мурадов неожиданно так спрашивает: «Что с оцеплением?» Я даже не сразу понял, о чем идет речь… А Однорогов спокойно так отвечает, что все идет нормально, завтра вечером у него состоится последняя встреча с его человеком, и тогда можно будет принимать решения.
— А почему последняя?
— Не знаю, это он так сказал. Я, конечно, могу у него уточнить, но боюсь, не очень удобно получится… Мурадов как будто понял его, сказал, что шеф на это очень рассчитывает, и уехал. У вас не будет сигареты?
Я достал пачку.
— Спасибо! А через два часа Однорогов позвонил Андрею, нашему специалисту по электронике, он занимается прослушками, компьютерами и прочим… Позвонил и сказал, чтобы завтра, к одиннадцати вечера, он приехал на Рыбацкую, что надо будет вас там проверить. Вы знаете, что там находится?
Марголин как-то вскользь упоминал этот адрес, и я неопределенно кивнул.
— Рыбацкая, 50а. Это особнячок, в котором будет располагаться наш новый офис. Пока не начался ремонт, там дежурит один охранник. Однорогов иногда использует его для встреч со своими людьми. Вот, я нарисовал план…
Дрожащей рукой Шубин извлек из кармана лист мятой ксероксной бумаги. Изображение на нем напоминало партизанскую карту в исполнении первоклассников.
— Я взял лист, — пояснил Шубин. — Второй этаж перекрыт наглухо. Основная дверь бронированная, и там есть телекамера. Здесь — комната охранника. Коридор. Сигнализации еще нет, поставят на той неделе. Там всего два дня как телефон провели. Эти комнаты заколочены… Туалет. А вот здесь единственное место, где Однорогов может с кем-то говорить. Отопление не работает, но там есть камин, настоящий, под уголь. Однорогову это очень нравится. Там планировали устроить зал для переговоров, но он хочет оттяпать это под свой кабинет. Здесь — дверь черного хода. Как раз напротив запасной калитки в ограде. Здесь — основные ворота, они всегда заперты. О приезде охранника заранее предупреждают по телефону. Я могу достать запасной ключ от этой калитки. Он вам нужен?
Я кивнул. Лишняя мелочь не помешает, даже если и не придется ее использовать. Отдам Марголину — пусть шагает караулить свою ондатру. А мне хватило и котенка в квартире Бабка.
— Хорошо, я отдам его завтра утром. У меня просьба.
— Да?
— Сожгите, пожалуйста, этот листок. Прямо сейчас. Вы уже запомнили, а мне так будет спокойнее.
Я еще раз взглянул на план и достал зажигалку. Память на всякого рода планы и схемы у меня действительно была хорошей.
— Спасибо.
— У Однорогова есть охрана?
— Нет, иногда он использует Ваню Колпина, это водитель-телохранитель. Когда ему приходится перевозить крупные деньги или требуется создать соответствующий вид. Однорогов говорит, что, если захотят убить, никакая охрана не поможет, а с дворовыми гопниками он и сам справится.
— Верно.
У Шубина дернулась щека, и он искоса посмотрел на меня.
— Наверное, я пойду? — промолвил он через минуту, опустив голову. — Когда и где мы встретимся завтра?
— Здесь в одиннадцать.
— Вы считаете, это безопасное место? Чтобы встречаться здесь два раза подряд?
— Вполне.
— Хорошо, я вам верю. До свидания.
— Счастливо.
Он вылез и, сгорбившись, зашагал к своей машине. Длинные полы его диковинного пальто развевались под порывами ветра, обнажая тонкие ноги в обтягивающих синих джинсах.
Небо было безоблачным, светло-голубым, с маленьким, клонящимся к горизонту красным солнцем. Заснеженные, без малейшего движения застывшие ровные ели и ароматный дым мангала.
Красиво. Хотя я и равнодушен к красотам природы, в тот вечер обстановка явно соответствовала настроению.
— Пошли прогуляемся?
Мы поднялись из-за столика придорожной шашлычной. Я закурил, с гордостью посматривая на сверкающую красную «ауди», окруженную неровным кольцом замызганных малолитражек, и еще сильнее обнял Лику. Она прижалась ко мне, положила голову на плечо, и мы медленно пошли по тропинке, спускаясь к берегу замерзшего озера.
Сколько минут мы простояли, обнявшись, не знаю. Наверное, долго, потому что, когда мы поднялись наверх, нижний край солнечного диска уже скрылся за горизонтом. Я выгреб из кармана пригоршню мелочи и, широко размахнувшись, швырнул в озеро сторублевую монету. Звука падения слышно не было, но я видел, как желтый кружок ударился о лед, отскочил в сторону и зарылся в сугроб.
— Не сбудется, — тихо сказала Лика.
— Почему? Скоро лед растает, она и утонет! Лика грустно улыбнулась и спросила:
— Тебе действительно хорошо со мной? Я помолчал, прислушиваясь к себе.
— Да.
— Не ври. — Она грустно улыбнулась и опустила голову, укрывая шею в меховой воротник куртки и загребая снег блестящими сапожками. — Ты ведь все время вспоминаешь… Да?
До самого подъема я молчал и разбрасывал ногами рыхлый снег.
А когда поднял голову, увидел картину, которая мне не понравилась.
Кособокая ржавая иномарка стояла справа от моей сверкающей красавицы, уперевшись мятым обвисшим бампером о переднее крыло, как раз туда, где отражались белый флигель кафе и дымящийся мангал с озабоченно отвернувшимся шашлычником. И за столиком посетителей заметно поубавилось…
Левые двери иномарки были распахнуты, открывая синее дерматиновое нутро. На заднем сиденье кто-то полулежал, в дверном проеме торчали огромные ботфорты и обтянутые черными ажурными колготками тонкие ноги, напоминавшие карандаши в стакане. А вокруг моей «ауди», уперев руки в бока и сплевывая, прохаживались двое в кепках и толстых кожаных куртках с когда-то белыми меховыми отворотами. С таким видом, будто я нарушил правила парковки. Я снова посмотрел на их машину. Обтянутый толстым мехом правосторонний руль и связка ключей и брелоков размером с охапку сена. Кроме счастливой обладательницы порванных под коленом колготок, больше там никого не было. И вокруг никого, кто бы по внешнему виду соответствовал этим двоим, бегавшим около моей машины. Хозяйка чудесных ног, судя по расслабленному их положению, пребывала в ином измерении.
Лика была спокойна, и это мне понравилось.
— Идем мимо, — шепнул я, снова обнимая ее за талию, и она чуть заметно кивнула.
Нет, этих двух гамадрилов интересовал я не как я, а именно как хозяин красной «ауди». Заметив нас, они вытаращились в нашу сторону, но мы вроде бы шли мимо, и через минуту они потеряли к нам интерес.
Как только один из парней рыскнул в полуметре от Лики, оставив аромат дешевого одеколона и пива, я мягко убрал руку с ее талии и двумя прыжками догнал его.
Он что-то почувствовал и начал оборачиваться, но я не стал проявлять благородство и ударил его по шее сзади. В кино таким ударом сшибают на пол, я не был ни каратистом, ни актером, и мне пришлось добавить: увесистый правый крюк в висок, локтем между лопаток и в завершение коленом между ног.
Кепка отлетела под машину, когда ее обладатель беззвучно завалился в снег. Впервые за последнее время из двух конфликтующих сторон первым упал не я. Мелочь, но приятно.
— Ты че, с-сука! — заорал я на второго, изумленно моргавшего. — Я тебе, падла, жопу разорву!
Сунув правую руку за пазуху, я левой оперся о багажник «ауди» и лихо перемахнул через него. Между нами оставалось метра три, и, поняв, он мог опомниться, а там бы уж неизвестно, как получилось: судя по комплекции, рахитом в детстве он не страдал, да и нос свой свернул не за чтением стихов. Я выхватил из кармана и швырнул ему в лицо авторучку, а он сделал самую большую глупость, которую только мог. Он ее поймал. Поймал и стал рассматривать, проявив недюжинную реакцию. А когда оторвал недоуменный взгляд, я уже был рядом и всадил в его жирную харю серию злых ударов, положив последним штрихом тот же удар коленом в болезненное место.
Он упал, и я успел врезать ему каблуком по затылку.
В наступившей тишине было отчетливо слышно, как хрустнула сдавленная толстыми пальцами моя авторучка.
Я обернулся. Первый продолжал лежать в той же позе. Дама в машине слегка раздвинула свои ножки-карандаши, открыв для обозрения еще одну дыру в колготках. Заглянув в салон, я плюнул, выдрал из рулевой колонки и зашвырнул подальше ключи.
— Счастливо!
Я все-таки посмотрел на нее. Не старше шестнадцати, с выбеленными, неумело уложенными волосами и ярко-красной помадой. Трясущиеся пальчики мнут сломанную сигарету. На мизинце сверкало тоненькое серебряное колечко…
Я с силой захлопнул дверь.
— Садись!
Лика быстро заняла свое место, и я выехал со стоянки, провожаемый испуганным взглядом шашлычника.
Только пролетев несколько километров и выкурив две сигареты, я успокоился. Лика молчала, безучастно глядя в боковое окно на проносящийся мимо лес. А потом неожиданно спросила:
— Федор, а почему ты никогда не интересовался, чем я занималась раньше?
— Захочешь — сама расскажешь. А не захочешь — все равно соврешь.
— Когда-то, лет десять назад, я начинала почти так же, как та девчонка, а потом работала в конторе по вызову. В девяносто первом нас разогнали, я так и не смогла ничего скопить. Полгода мыкалась, потом подруга раздобыла где-то объявление: в Германию требуются русские девушки для работы в барах. Мы и махнули туда. Отдали посреднику все деньги, еще и заняли немерено. А вместо Германии оказались в Турции, и не в кабаке, а… Сам понимаешь где. Почти полтора года там провела. Пыталась несколько раз бежать. Меня притаскивали обратно. Били всей толпой, а потом… двадцать человек… Не знала, что столько выдержать можно… Мне повезло — один австралиец помог, — а подруга так там и пропала. Потом полгода по Европе болталась по борделям…
— А что здесь?
— А то же самое! Было… Четыре года, как закончилось. Со всеми рассчиталась, ничего никому не должна. С Анжелкой встретилась — мы с ней в школе учились вместе. Она обещала меня пристроить. В вашу же контору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36