Зарядив арбалеты, изготовив «огнестрелы» и гранаты, они медленно двинулись на запад, мимо множества корней, опутывающих обрыв. Соваться в густую чащу не хотелось совершенно. Даже закаленный Толмак признал, что в пуще леса «немного неуютно».
– Успеем еще, – обрадовал он неискушенных коллег. – Двинем вдоль моря, пообвыкнемся. В береговой полосе жуть попроще. А то и вовсе одни скалы…
Под «простой» жутью, вероятно, подразумевались черные жуки с кулак величиной, снабженные ковшами типа экскаваторных, издающие беспрестанные клацающие звуки. Они копошились под обрывом, вытягивая что-то из трухлявых корневищ. Вполне миролюбивые твари – или сытые, если допустить, что добытое ими разложившееся месиво, испускающее слабое фосфорное свечение – пища.
Опутавшие скалы змеи тоже, вероятно, считались второстепенной мерзостью. Зато малоразборчивой в выборе противника. Они успели попятиться: две или три змеюги, приподняв головы, плюнули ядом. Желтая жижа растеклась по камням.
– Пакость какая, – передернуло Пруха. – Это выше моего понимания.
– Неплохо, – прошептала Арика, демонстрируя неженскую выдержку, – если это начало, то хотела бы я дожить до конца, чтобы посмотреть…
– Вернись, не поздно, – посоветовал Верест. – Матросы обрадуются.
Пришлось обходить этот вольный серпентарий. Коротышка страшно плевался. Твари смотрели вслед, обуреваемые чувством лени.
– Если что, стреляем из арбалетов, – предупредил на всякий случай Толмак. – Шуметь дома будем.
До популярного оружия спецвойск, прочно вошедшего в моду на Земле, эти самострелы явно не дотягивали. Но и последним хламом их назвать было бы неверно. Изготовлены в какой-то частной мастерской (о чем говорило клеймо на прикладах), очень компактные и в далеком прошлом даже покрытые лаком. Тетива нейлоновая, рессорная рама – из нержавейки, рукоятка и приклад – ружейные. Тетива взводится небольшим воротом в считанные секунды. Прямо к ложе крепятся пять стрел из пластика, а в колчане, который Прух свистнул в нагрузку к арбалетам – еще десятка два.
Классе эдак в седьмом ребятня во дворе конструировала арбалеты. Натягивали всемером, зато как дали – сарай насквозь, щепки в небо, девочки в экстазе! Натянули вторую, а тут из подворотни – участковый Крынкин – всего-то лейтенант, а злой и гадкий, как полковник…
Они прошли версты полторы вдоль обрыва, когда лес стал отступать, а обрыв преображаться в склон. Потянулись кустарники – мягкохвойные, ниспадающие с вершин, точно гривы с лошадей. Канава старого ручья, заваленная комьями глины, представляла собой готовую козью тропу. По ней и рискнули подняться. Первым Толмак с арбалетом, карабином на плече и гранатой наготове. За ним Прух, как-то враз затосковавший, Арика налегке, последним – Верест, вынужденный держать на контроле тылы и фланги.
Молчаливый лес не желал расступаться – он всего лишь сдвинулся на сотню метров, угодив в разлом. В далеком прошлом здесь чудило землетрясение – верхние слои планеты съезжались и раскалывались; а, расколовшись, вставали на дыбы, погружаясь в пучину. В результате появился овраг, заваленный неорганикой, в который они и вступили, с опаской поглядывая на исполинские тяжелые сосны, шумящие на склонах…

По уверению охотника, идти по самой пади – наиболее безопасно. Если встретишься с местной пакостью, то только с той, что промышляет в твоей же колее. Через полчаса Верест выучил наизусть подноготную Арики. Девочка шептала без умолку – то ли наболело, то ли страх глушила болтовней. В прошлом месяце ей исполнилось целых девятнадцать. В девять она лишилась матери – потомственная циркачка Рика Загирус скончалась от неведомой болезни, захлестнувшей в тот год Лагорию. Традиционная медицина в Тунгноре не в чести – испокон веков людей целили маги. С точки зрения логики это нормально: в пропитанном колдовством воздухе только маг (если он не шарлатан) видит ауру человека, а заодно и его болячки, отражающиеся на биополе.
С эпидемией маги не справились – болезнь бушевала, пока не насытилась. Долго еще по стране бродили переболевшие, но выжившие – обескровленные, безумные вурдалаки, прячущиеся в норах и лощинах от «санитарно-карательных» отрядов, сжигающих бедолаг на месте поимки. Рику Загирус миновала чаша сия: она умерла на начальном этапе болезни. В ту пору незаметный начальник участка в Касперо, отец переживал гибель супруги весьма своеобразно: чтобы отвлечься, он начал истово карабкаться по служебной лестнице, сбивая стоящих на пути. С верхотуры он и загремел, не одолев последней ступени. Должность вице-председателя полицейского департамента стала для него последней. Дочка росла у тихих родственников – обучалась в колледже, попутно похаживая на акробатику: гены циркачей со стороны матери никуда не делись. Зачем он потащил ее с собой в тьмутаракань? Возможно, из-за слепой эгоистичной любви? Спорить было бесполезно. На свою беду она тоже любила отца – в противном случае просто сбежала бы, дождавшись в укромном месте, пока «Святой Варзарий» не отойдет от пирса пристани Карион.
Гибель отца потрясла ее – до сих пор губы Арики дрожали при одном упоминании о прошлой жизни.
А обстановка между тем лучезарнее не становилась. Окружающая растительность густела и наливалась тяжестью. Сосны подступали к самому оврагу, черные, с шелушащейся, отслаивающейся корой, скопления кустов с подозрительными бордово-красными плодами сползали на склоны, оплетая гранитные надолбы. Коридор неба сужался, мрачнел. В какой-то миг появились птицы.
Черная тень выдвинулась над соснами, сделала виток в границах «коридора», после чего вдруг резко упала, на бреющем прошла над головами и истребителем взмыла ввысь.
– О, дьявол, – схватился за арбалет Толмак. Но стрелять не стал, выжидающе смотрел в небо. Виновница беспокойства медленно парила по кругу – огромная, с роскошным черным оперением. Вылитый дьявол. Еще две аналогичные выпали из облаков, присоединились к первой. Две закружились каруселью, третья – в обратную сторону, как бы компенсируя движение сородичей. Возникло ощущение, будто они обмениваются информацией.
– А это что за скворцы? – промямлил испуганный Прух.
Птицы разъединились. Двое, величаво махая крыльями, задевая шапки сосен, подались на восток. Третья осталась, грузно устроилась на ветку ближайшей сосны и вылупила пронзительные зенки.
– В «скворечник» улетели, – сквозь зубы сказал Толмак. – За семейством. У нас проблемы, коллеги. Через пару минут прилетит голодная ватага жён с детишками, и будут нас кушать.
– А этот чего остался? – поинтересовался Верест.
– Наблюдатель. Будет сообщать семейству о наших координатах, если мы соберемся дать драпа. А самое время, кстати, собраться – это грифы-черноклювы, племя на редкость умное, хотя и постоянно голодное.
– А нельзя его того… застрелить? – как-то смущаясь, словно боясь, что ее осмеют, спросила Арика.
Толмак вздохнул.
– Так они же умные. Из наших скорострелок не добить, далеко. Карабин обрезан, эффективен только в ближнем бою. И тварь это понимает лучше нас. Смотри, как издевательски щерится.
Птица действительно распахнула черный клюв, предъявив бездонную пасть, и, казалось, хохотала над незадачливостью путников.
– Арбалет добьет, – предположил Верест.
– Возможно, – согласился Толмак. – Будем надеяться. Эту штуковину черноклюв, по-видимому, еще не выстрадал, потому и не боится.
– Стреляй, – сказал Верест. – Мы из арбалета не обучены, можем только кулаком по морде.
Охотник вскинул арбалет. Птица вмиг насторожилась. Возмущенно каркнула, но мер принять не успела. Резко хлопнуло. Крик застрял в горле, пробитом стрелой. Судорожный взмах крыльев, и, будоража бурную хвою, цепляясь за ветки, птица покатилась вниз, спружинила от последней и распласталась на склоне, подмяв целый куст. Что за глупый скворец?
– Я, пожалуй, расслаблюсь, – предложил Прух.
– Не-а. Бежим сломя голову, прилагая все усилия, – сказал Толмак, забрасывая арбалет за спину. – И не дай нам боже узнать, что такое месть черноклюва…

Они неслись не меньше мили, обдирая лишайники с камней. Кожей ощущалось дыхание в спину собратьев убиенного. Когда растительность сгустилась, а склоны оврага превратились в отвесные стены, иссеченные пещерами, Толмак скомандовал:
– Стоп.
И первым полез в узкий «шкуродёр», освещая путь громоздким фонарем.
Убедившись в необитаемости убежища, расположились на отдых. Пещера оказалась замкнутым склепом с низким сводом и неприятным запахом, идущим от слизистых стен. Здесь можно было только сидеть или лежать – ощущая спиной холодную шершавость камня.
– Ну вот и первое крещение, – сопроводил событие Толмак. – Предлагаю это дело перекусить, а то что-то давно мы этим не занимались.
Фонарь неплохо прилепился к потолку – на бугристый нарост, напоминающий крюк. Сжевали по банке тушеной баранины – в неприличном молчании, слушая завывания ветра за стеной. Говорить не хотелось, тем более шутить – слишком уж мрачно было на душе. Арика беспрестанно морщилась – от непривычной беготни натерла ноги. И, похоже, не только ноги.
– Держи, – Верест достал из рюкзака запасные носки. – Натяни сверху. И расслабься ты, ради бога.
Что он еще для нее сделает? На себе понесет? Правильно, понадевают «французское» белье с кружевами на самом интересном месте, а потом суются в дикий лес.
– Дай карту, – попросил Толмак. Пришлось опять рыться в рюкзаке и извлекать с самого дна выданный министром свиток. Он просматривал это чудо печатной продукции уже дважды и пришел к выводу, что пользоваться творением местных геодезистов нужно с крайней осторожностью. Как паленой водкой. Карта изображала Торнаго, Аргутовы горы, часть Предгорья с Залесьем и лишь фрагментом охватывала Орхант (никто не предвидел, что придется здесь идти). Мыс Кошмара и юг от него карта, в принципе, отражала, однако достоверность информации вызывала резонные сомнения. Аэрофотосъемка в этом мире не проводится, в рисование с натуры не верится. С чисто познавательной точки зрения любопытно, но ориентироваться при движении?
Похоже, и Толмак был аналогичного мнения. Поморщился, подтверждая факт:
– Дерьмо, а не карта.
Однако монотонно продолжал водить по ней пальцем, шевеля при этом губами.
– Возможны поселения тунгов… Понятия не имею, как они к нам отнесутся, и стоит ли на них выходить. Криллах в двадцати на запад, или около того, должна быть деревушка – Багио, когда-то в ней обитали тунги, но однажды вымерли, а потом, по слухам, деревеньку прибрала к рукам секта. Но смысл? Ради встречи с людьми тащиться на запад? Вряд ли они нам выдадут транспорт – мы не их божество.
– Что за чудаки? – удивился Верест.
– Натуральные, – хмыкнул Толмак. – Не помню предыстории, дело, кажется, в Карабаре происходило, еще до войны. Пилигрим один объявился. Уж на что хватает сумасшедших, но этот всех передурил. Рассказывал про человека, который стал богом после того, как его прибили к доске большими гвоздями, и предлагал эту доску считать святыней. Достал многих, особенно церковников. Словом, замели. В Империи был суд, смастерили доску, приколотили этого бедолагу, богом он не стал… В общем, кого-то ему удалось заморочить, и теперь в Багио – их община. Говорят, вооружены они неплохо.
– А сюда их как занесло? – Верест почувствовал холодок в позвоночнике – уж больно родным повеяло.
– А куда еще? Везде прославились, даже в Фанжере. Куда ни придут, все докапываются: если я тебя стукну справа – слева добавить? И если чужого не надо, то как торговать? Вот и добрели сюда, непонятые – никто доставать не будет, кроме зверья да местных психов, а им мучение – в радость. Говорят, так быстрее счастье получат – навечно.
«Занятно, – думал Верест. – Этого мученика наверняка на родине искала милиция, родные убивались, детки рыдали. А он тут миссионерством занимался…»
– Надо найти дорогу, – Толмак поднял голову и в тусклом мерцании фонаря оглядел присутствующих. – Их прокладывали многие тысячелетия назад – кто, зачем, непонятно. В наше время ее трудно назвать дорогой, но это лучше, чем ломиться через лес.
– Я читала об этом, – подала голос Арика, – трактат естествоиспытателя Бурбурия. Назывался «Через века и предрассудки». От дорог остались воспоминания, камни выбило, откосы размыло. Но это были настоящие дороги, они тянулись параллельно, с севера на юг, через равные – криллов в двадцать – промежутки. Некоторые прорезали Змеиный хребет, выбегая на равнину, другие загадочно обрывались. По мнению Бурбурия на севере Тунгнора существовала цивилизация, погибшая задолго до появления здесь человека. Остались развалины городов, заросшие лесом, корпуса плотин, заводов…
– И целая армия привидений, – буркнул Прух. – По мне так лучше по лесу плутать. В дупло можно забраться.
– Тема спорная, – усомнился Толмак. – Привидения в целом не кусаются. С ума сводят, но в этом нет ничего вопиющего. Практически любой обитатель Орханта способен свести нас с ума. Добрая треть из них обладает гипнотическими способностями, остальные – развитыми челюстями и здоровым аппетитом, – Толмак порылся в рюкзаке, вынул что-то завернутое в ветошь, развернул и глянул на свет в бутылек с мутно-зеленой жидкостью. – Очень рекомендую, коллеги. Настой травы термолиса. Собираю под Монгом и сдаю одной бабке, а она колдует над ней – в итоге получается неплохой отвар от заклинаний. Часа на три, говорят, хватает. Витаминчик такой укрепляющий, не панацея, но все-таки. Обволакивает мозг защитным экраном, ослабляя энергетический пучок, часть пропускает, другую превращает в безвредный магнитный мусор.
Отпив первым, Толмак пустил флакон по кругу. Желающих отказаться не нашлось. Верест отпил первым – безобразная, горькая жидкость скрутила горло морским узлом, но стерпел, не закашлялся. Остальные «витаминизировались» не так хладнокровно. Арика исходила кашлем, коротышка поминал всех чертей, матерей, саддахов, особенно тех, что родили на свет изувера Толмака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34