Плавненько так вышло, без нажима. Предложили работу на севере. Ну, работой не назовешь, а так – присутствием. Подчинение резиденту, а в принципе живу своей жизнью, не особо соблюдая режим. Да я и не в обиде, – Толмак выпил теплую наливку и ударил стаканом по столу. – Жизнь на севере толковее прежней. Люди другие – сволочей поменьше, Орелию опять же встретил – дочурку начальника гарнизона. Слушай, Лексус, а куда мы направляемся? – сменил он внезапно тему.
– В Гариббу, оружие продавать, – брякнул Прух.
– К чертям оружие, – нахмурился охотник. – Мне плевать на вашу легенду. Я должен вернуться через три недели, не позже.
– Вернешься, – успокоил Верест. – Прости, дружище, ты мне определенно нравишься, но пока не могу сказать – войди в положение. Узнаешь, если не бросишь нас на самом интересном месте.
– Не брошу, – фыркнул Толмак. – Для меня теперь что вас бросить, что жену – одинаково. Ну ладно, вернемся – посчитаюсь с прохиндеем Турбатом. Будет ему…

Пассажирская шхуна «Птица Севера» – неприступный «шахристан», оснащенный мортирами и пулеметами, придет через неделю, огорошил купец. Эта шхуна, к сожалению, не летающая, а плавающая, она не может оказаться там, где мы этого хотим. Но есть суденышки попроще, курсирующие каботажно между немногочисленными колониями, а иные просто дублируют на свой страх и риск маршрут «Птицы Севера» и, как ни странно, иногда справляются. Вот завтра, например, будет проплывать неплохо оснащенный баркас «Святой Варзарий» – частное суденышко, следующее с грузом из Касперо. Командует капитан Лубрик – личность в Монге знаменитая и в целом дружественная. А так как деньги капитан любит больше, чем друзей – то и вовсе никаких проблем. Триста монет (или тридцать золотом) – и путешественники уже на борту.
Не слишком доверяя Турбату (понятно, резидент готов их сплавить на любой калоше), Верест проконсультировался с Толмаком.
– Знаю Лубрика, – почесал в затылке охотник. – У этого парня, Лексус, число недостатков равно числу достоинств. Жаден, вспыльчив, малограмотен, охоч до баб. На берегу разрешает команде ВСЁ. В море собран, храбр, хитер, дисциплинка строгая, отличный лоцман. Независим. За матросов из команды глотки перегрызет. Если есть повод спешить, то можно и рискнуть, помолившись. Купчишко прав – тридцать золотых растопят сердце старого волка.
Для начала пришлось оживлять Пруха. Вспомянув о своей морской болезни, коротышка заплакал от отчаяния. Заметался по узкому чердаку резидента, как гиена по клетке. Потом встал и заявил, что перед мучительной смертью ему обязательно надо расслабиться. Иначе он не играет. Твердолобость Пруха Верест уже познал. Стоит дури поселиться в голове – поршнем не выбьешь. А дурь была всеобъемлющая – улыбка на мордуленции Пруха разверзлась до ушей и даже дальше. В итоге он выклянчил у Вереста двадцать тулеров, сообщил, что спешит к «отзывчивым служанкам» и упахал, прикрикнув от порога, что искать его не надо.
Прибытие «Святого Варзария» ожидалось к полудню. К завтраку Прух не явился. Ко второму завтраку – тоже. Пришел Толмак с рюкзаком и карабином, и вдвоем они отправились на разборку в заведение «Отдых в пути». Выслушав яркое описание искомого объекта, дряхловатый портье испуганно показал на потолок и почему-то шепотом сообщил, что претензий к постояльцу не имеет. Парень, конечно, хорошо пошумел, но зато с какой душой нараспашку он сорил деньгами! За два года на этом дворе ни одного столь щедрого клиента не было…
– Особенно за счет Корпуса Королевской безопасности, – проворчал Верест и под сдавленный предынфарктный хрип служителя отправился оживлять подельника. Картина застывшего куража, конечно, впечатляла. Носки, бутылки, мятые покрывала. Мертвецки пьяный Прух со счастливейшей улыбкой – словно принял пулю на вздохе – в рассупоненном виде возлежал на кровати. По бокам дрыхли отзывчивые служанки, изможденные жизнью и возрастом. У одной вокруг шеи – кружевное жабо, у другой – вообще ничего, кроме грязи под ногтями. Бедный север – ни косметики, ни эпиляции, ни краски для волос. Не говоря уж о примитивном стилисте-цирюльнике.
– За час не протрезвить, – компетентно заметил Верест. – Нализался, как скотина.
– Ну отчего же, – Толмак приподнял веко «покойного». – Попробуем. Случай, конечно, из ряда вон, но, думаю, за полчаса справимся. Есть тут один чудо-колодец…
Через десять минут из глубин стылого ада раздался исполненный муки вой:
– Поднимите меня, я больше не бу-у-удууу!!!
– Пусть посидит, – зевнул Толмак. – Полумеры не решают.
– Помогите!!! – орал Прух. – Замерзаю!!!
– Не ори, не дома, – перегнулся в дыру Верест. – Будешь знать, как подводить товарищей. Виси и не вякай. А хочешь вылезти – досчитай до ста. Но только громко, медленно и вдумчиво, я прослежу…
К моменту их прибытия на пирс «Святой Варзарий» уже входил в порт. Плыл по течению, сложив паруса. Классическая трехмачтовая каравелла, заросшая водорослями по пушечные порты. С закругленным днищем, поднятой линией носа и бушпритом, вынесенным вперед под углом к баку. Говоря морским языком, судно имело прямое парусное вооружение, причем стародавний его вариант: паруса поставлены перпендикулярно килю и скреплены канатами. На верхушке грот-мачты, на месте королевского стяга, трепетало двухцветное полотнище: диагональная полоса делила флаг на желтый и сине-фиолетовый треугольники.
В «вороньем гнезде» под марселем позевывал дозорный, издали похожий на Пруха. Капитан стоял на мостике, скрестив руки на груди. Первое, что бросилось в глаза – огромный саблевидный клюв, явно позаимствованный у дикой птицы.
– Вот каков он, небезызвестный Лубрик, – вздохнул Толмак, забрасывая на плечо котомку с торчащим из нее прикладом. – Ну, пойдемте, морские волки, торговаться будем…

Напичканный достоинствами и недостатками капитан, кроме сделки с дьяволом, заключил первоклассный гешефт с правительством. Помимо полутора десятков пассажиров он перевозил особо важный груз, сопровождаемый восемью молчунами, «армированными» до зубов. Проходы в трюм охранялись, как золотой запас королевства – молчуны надувались и злобно бычились на каждого, имеющего неосторожность приблизиться.
Ни радара, ни сонара, ни эхолота на каравелле, разумеется, не держали. Имелся витиеватый гирокомпас, но что им делали, неизвестно – кривая полоска берега ни разу не пропадала из виду. Рулевой обладал умением «вслепую» повторять береговую линию. Управление через штурвал передавалось на румпель, с румпеля на руль в задней части киля – вот и все премудрости. А для обратного пыхтения, в полный штиль, навстречу течению, корабль легко преображался в галеру: вскрытием специальных портов для весел и посадкой команды на «каторжные» лавки.
Дисциплина держалась строгая. Команда пахала, не разгибаясь. Угрюмые матросы лишь глазами отвлекались от рутины – когда появлялись женщины из числа пассажиров. Иногда отпускались чудовищные шуточки, что, впрочем, считалось безобидным и ни в коей мере не задевающим достоинства гражданок.
Не все пассажиры обладали средствами оплатить пребывание в каютах. Человек десять – две семьи, с детьми и пожилыми родителями – ютились на верхней палубе под баком. Спали на вещах, днями напролет сидели, сжавшись кучкой, укрытые попонами, и уныло молчали. Как пояснил Толмак – бедняки из Лагории, отчаявшиеся найти работу на родине и завербовавшиеся в колонию Сандунг на добычу золота. Нечисть неизбежно поглотит Лагорию, а на север не попрет: земли Отчуждения не по зубам Нечисти.
Сумма в триста тулеров предполагала, очевидно, проезд с комфортом – неплохую четырехместную каюту с умеренным содержанием грязи и откидным столиком. Постельное белье также предполагалось – но это было явное излишество: в земных поездах дальнего следования непростиранные, неглаженные, мокрые, желтые и вонючие комплекты смотрелись как-то привлекательнее.
В соседней каюте обретались девушка с пожилым заносчивым субъектом – лагорийский полицейский чин рубанул, не подумав, правду-матку о премьер-министре Духане, за что и схлопотал высылку на край географии. С ним и дочка. Старик безостановочно гундел, недовольный «адскими» условиями содержания, а дочурка отсиживалась в каюте, либо торчала на баке, с головой в покрывале. Такие мышки, озабоченные звездой пленительного счастья, всерьез Вереста не интересовали. Жизнь сделала прививку. Куда интереснее особа, проживающая в каюте напротив. Проживала она, правда, не одна, а со спутником, но временные трудности Вереста не пугали. Плыть долго.
Женщина была хороша и величава. Команда открыто глотала слюнки в моменты ее выхода на «арену», а когда пушистые локоны вырывало ветром из-под мехового манто, дисциплина держалась практически на волоске. Впервые узрев ее в коридоре у дверей каюты, Верест потерял дар речи. Она прошла, коснувшись его волосами, и он онемел.
– О, святая Негра, душительница путан, еще один юбочник, – проворчал Толмак, тычком водворяя его в каюту.
Повторно он увидел ее к вечеру, на палубе. Команда колдовала с парусами, опальный чин зачитывал очередную ноту протеста капитану (оба злобно сверкали глазами), а дочурка зябла на баке. Эффектная дама вышла на прогулку со спутником – худощавым молодым заморышем. В роскошном манто, утепленной шляпке на завязочках, пушистом боа из меха и перьев – поднялась на полуют и замерла у ограждения, уставясь на море. Спутник, в пижонском пальто из переливающегося муара, приобнял ее за плечи, стал усердно шептать в ухо. Красотка с улыбкой отвечала. Затем склонила головку и искоса глянула на Вереста – слишком быстро, чтобы должно оценить намерение.
– Что за птица, братишка? – обратился Верест к матросу в байковой бандане. Тот как раз улучил минутку и плевал за релинг.
– Это леди Харита, приятель, – ухмыльнулся матрос, проследив за его взглядом. – Не магнит, а манит, да? Закуси губу, она не про твою честь. Ей простой люд по барабану. Видел зубров, стерегущих трюм? Так эти зубры не только трюм – они и леди Хариту стерегут.
– Важная персона, братишка?
– Очень важная, приятель. Начальник колонии Сандунг – ее брат. А сама – фаворитка и советница премьера. У нее дом рядом с королевской курией и поместье под Касперо на триста гектаров. Самая умная дама в королевстве, понял, а?
– А заморыш кто такой? Глянь, братишка, он ей ухо сейчас откусит…
– Имеет право, приятель. Это полковник Ушкарь – директор управления делами. Говорят, у них жгучий роман; не смотри, что рылом убит – он в постели зверь неистовый, точно тебе говорю. А бабе что с мужицкой красоты? Они иное ценят. Лишь бы харей не похабнее нечисти…
«Но определенно она авантюристка, – размышлял Верест, спускаясь в каюту. – Скучно ей. Иначе не отправилась бы в плавание за тридевять земель».
Коллеги практически не выходили из каюты. Толмак упоённо спал. Сколько сна влезало в этого человека – уму непостижимо. В короткие перерывы между встречами с Морфеем точил ножи и потреблял продукты из дома.
– Не люблю я море, – признавался кисло охотник. – Пустое пространство – ни уму, ни сердцу. В груди дохлятина. Да и пираты тут периодически шныряют. В миру они добрые, в общинах обретаются, а как припасы кончаются, выводят из речушек свои баркасы и начинают зверствовать, словно и не люди…
Еще хуже приходилось коротышке. От морской болезни, последствий загула и занятий «художественной проституцией» его совсем развезло. Полежав на одной кровати, коротышка перебирался на другую, наивно полагая, что в том краю благоприятная патогенная зона, но и там начинал стонать, расклинившись между койкой и переборкой. Иногда бегал к питьевому танку – качая из него, как насос…
Поутру обстановка вокруг «Варзария» серьезно изменилась. Верест поднялся раньше прочих, взошел на палубу. Береговая линия резко приблизилась – почтенные горы уже не плавали слепыми очертаниями в сизой дымке, а стояли совсем рядом – суровой монументальной стеной. Слева и справа возвышались рифы. Длинная цепочка скал, крохотных островков, коралловых скоплений уходила в море по траверзу и терялась за горизонтом. Протащиться между этими преградами, вероятно, было нелегким делом, но рулевой уверенно вел каравеллу, вписываясь между двумя надводными скалами, расстояние между которыми казалось не больше пятнадцати морских саженей. Очевидно, здесь и пролегал курс малотоннажных судов, способных славировать между рифами, не обходя понапрасну обширный архипелаг.
Рулевой привычно вертел штурвалом. Неподалеку обретался капитан, внимательно просматривая мятую карту.
– Прошу прощения, капитан, – окликнул его Верест. – Где мы находимся?
Морской волк без удовольствия оторвался от своего занятия. Оглядев наглеца, процедил:
– Проходим мыс Кошмара – самую северную точку материка.
Проплыла колония актиний – морских огурцов, прилепившаяся к подводной части рифа. Натуральные огурцы, упитанные и скользкие. А стоит кораблю проплыть – сразу выпустят присоски, расцветут всеми красками, превратятся в красивейшую клумбу…
– А эти скалы, капитан, они надолго?
Раздражение плеснуло румянцем. Лубрик вскинул глаза.
– Послушайте, как вас там? Вы бы шли куда подальше – не самое удачное время хотеть всё знать.
Пускаться в пререкания он не решился. Хозяин – барин. Спустившись по трапу с полуюта, взошел на шканцы и медленно отправился вдоль борта. Каравелла уже не спала. Шевелились палубные жители, поочередно вылезая, стуча зубами, из-под тряпья. Проскользнула на бак серая мышка – дочка скандалиста. Появились молчуны, свободные от караула – терли зенки, потягивались. Работала команда – по распоряжению капитана четверо молодцов скручивали фок-парус.
– Сегодня прохладно, не находите?
Он с готовностью обернулся. Кто тут не по его душу?
Леди Харита, скромно улыбаясь и придерживая длинное манто, всходила на шканцы. Он подал ей руку.
– Нахожу, леди. С добрым утром. Но чего нам бояться, мы тепло одеты.
Она соблазнительно улыбалась, созерцая его с расстояния каких-то сантиметров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34