Пока мы их уломали, время прошло… Свети, Олеся, что ли. - И Щабель зажег спичку. На миг он увидел Андрия.
- Это кто? - недоверчиво спросил он.
- Это Андрий, - почему-то смутилась Олеся. - Его отец оставил здесь.
Вслед за Щабелем в комнату вошел низкорослый широкоплечий крестьянин.
- Здрасьте, хозяева!
Щабель пожал руку Ядвиге.
- Это Евтихий Сачек из Сосновки, - сказал он, кивнув на крестьянина.
Олеся поставила зажженную лампу на стол и поспешила к окну, чтобы его завесить.
- С нами человек пятьдесят сосновских и около тридцати холмянских. Им сейчас винтовки дать надо, - сказал Щабель.
Ядвига отвела его в сторону.
- Товарищ Раевский сказал, что для вас патроны сбросят на ходу близ речки. Он поручил передать вам, чтобы вы повели свой отряд на усадьбу Могельницких. Этим часть легионеров будет задержана, пока наши не захватят города. А вы попытайтесь занять прежде всего фольварк. Там стоят немецкие лошади…
Щабель быстро повернулся к Сачку.
- Сейчас возьмем винтовки и двинем на фольварк. Скажи своим хлопцам, что там коней хороших добудем…
- Это дело! - обрадовался Сачек. - Что-то у меня кони хромать стали, и парочка мне как раз…
- Ну, ладно, ладно! Пошли. Слышишь, как в городе шкварчит? Рассусоливать тут некогда…
Они вышли во двор, где их ожидали крестьяне. Птаха решительно сказал Ядвиге:
- Я с ними пойду!
- Как пойдете? А ваши руки?.. - растерялась Яд-вига.
- А мы одни останемся? Хорош защитник! Тогда я тоже пойду. Я одна здесь ни за что не буду! - вспыхнула Олеся.
- Тогда и мне надо уходить, - тихо сказала Ядвига.
- Вот и пойдем все вместе. Оставаться я не хочу, мне страшно здесь, - заупрямилась Олеся.
- Куда ж ты пойдешь? Там же война, - сказал Андрий, устыдившись.
- Ну и что ж! Возьмем с Ядвигой Богдановной ту сумку с бинтами и будем помогать, если кого покалечит.
Аидрий не знал, что ответить.
- А что Григорий Михайлович мне скажет?
- Почему тебе? Я сама ему отвечу! Идемте, Ядвига Богдановна.
Раевская уже одевала пальто.
- Олеся, развяжи мне правую руку, - попросил Андрий.
- Как развяжи? Она же обваренная вся…
- Ты мне два пальца, вот этих, размотай, чтобы я мог затвор дергать.
- Не буду я разматывать - тут одно живое мясо…
Андрий шагнул к Ядвиге.
- Прошу вас, развяжите! А то я зубами порву.
Ядвига несколько мгновений смотрела на него и молча принялась развязывать бинты.
- Я немножко оставлю, вот здесь…
Вошел Щабель.
- Все в порядке - патроны, винтовки есть! Сейчас двинемся… Дождь перестает…
- И мы с вами, - сказала Ядвига.
Птаха выбежал во двор и вернулся с винтовкой. Карманы пиджака были набиты патронами.
- А мне ты принес? - спросила Олеся.
Они впервые за все это время встретились глазами.
- Тебе? - переспросил он удивленно и улыбнулся. Он передал ей свою винтовку и стал торопливо совать в карманы ее жакета обоймы с патронами.
- Сейчас я научу тебя, как заряжать. Вот берешь за эту штучку - раз! Затем к себе… Ишь, патрон выскочил. Раз - загнал в дуло… Опять сюда! Теперь тянешь за курок - и одним гадом меньше на свете… Приклад крепко прижимай к плечу. Бери, я сейчас себе достану.
Уже уходя, Андрий спохватился:
- А Василек?.. Куда парнишку девать? - Он побежал в кухню. - Васька, вставай живее! Да проснись ты, соня! Мы уходим. Слышишь? Уходим! Ты закрой дверь и спи себе. Мы скоро вернемся…
Сонный Василек ничего не понимал. Андрий уже подталкивал его к двери.
- Закрывай на крюк и ложись спать…
Василек моргал спросонья и что-то бормотал про себя, но в конце концов понял, что надо закрыть дверь и спать. Он так и сделал.
Щабель взял фольварк без единого выстрела. Их налет был как снег на голову. В усадьбе Эдвард поставил под ружье всех, кто только мог носить оружие, и двинулся в город. В палаце остался только граф Потоцкий с конвоем. Услыхав начавшуюся вокруг усадьбы стрельбу, Эдвард повернул свой отряд назад.
«Что это? - думал он. - В городе бой? Черт знает, кто с кем дерется. Неужели немцы обнаглели? Ну, а в фольварке кто?» - Он приказал окружить усадьбу.
У ворот его встретил Потоцкий. Он был на коне.
- Что это, по-вашему, граф?
- Не знаю. Связи с городом нет.
От фольварка слышались редкие выстрелы, Могельницкий не решался двигаться туда ночью. Он решил дожидаться утра, не уходя от усадьбы ни на шаг.
А на фольварке в это время происходило неладное.
Захватив фольварк, холмянцы затеяли ссору с сосновскими, начав тут же делить коней.
- Мы первые вскочили во двор, кони наши! - кричал высокий холмянец, уже сидя на оседланной немецкий лошади и держа в поводу еще тройку.
К нему подскочил Сачек.
- Отдай, говорю тебе! Скажи спасибо, что одного получил. А ты все загребти хочешь!.. У меня вот все кони на ноги пали, а ты хватаешь…
Споры из-за коней загорались во всем фольварке. Щабель, находясь в цепи, обстреливавшей имение, по редким выстрелам понял, что часть крестьян куда-то убежала. Он кинулся к воротам.
- Гей, мужики! Что ж вы?
Но его никто не слушал. Кое-где уже награждали прикладами друг друга.
Высокий холмянец поджигал своих:
- Забирай коней, и тикаем до дому! Пусть они сами справляются… Чего нам лезть в прорву? Гайда до дому, хлопцы! А кто пущать не будет, так бей его з винта!
Щабель поздно понял опасность.
- Куда вы, хлопцы? Что ж это - продаете, значит? - кричал он.
- Злазь с дороги! - гаркнул на него высокий холмянец.
- Пущай сосновские отдают коней, тогда останемся… А у нас Могельницкий все позабирал, так мы хоть этим попользуемся…
- Чего там с им тарабарить? Гайда, хлопцы, до дому! А то еще окружат тут, то и без головы останешься…
Щабеля оттеснили в сторону.
Птаха едва успел спасти Олесю от лошадиных копыт. Холмянцы, нахлестывая коней, налетая друг на друга, матерясь на чем свет стоит, промчались мимо них. Через минуту их не стало слышно.
С первыми выстрелами немцы зашевелились. Вдоль эшелона забегали фельдфебели. Слышались короткие слова команды. Когда стрельба разгорелась с особенной силой и стала приближаться к вокзалу, у штабного классного вагона заиграл тревогу горнист.
- Господин полковник, вас желает видеть какой-то военный, называющий себя польским офицером.
- Ведите, - сказал полковник Пфлаумер.
- Честь имею представиться - капитан Врона.
- Чем объяснить эту стрельбу? - с угрозой спросил полковник.
- Дело в следующем, господин полковник, - в городе вспыхнуло большевистское восстание. Нам был предъявлен ультиматум невмешательства в их действия. Они хотят разоружить ваш эшелон, а офицеров расстрелять. Мы всю ночь вели бой, но сейчас вынуждены просить вашей помощи… Мы сделали все, чтобы предотвратить этот бунт. Но у нас иссякли силы, и мы должны оставить город…
Грохот пальбы у вокзала как бы подтверждал его слова. Вокруг полковника стояла группа немецких офицеров в стальных шлемах.
Густые цепи немцев залегли вдоль парапета товарной станции, другая часть солдат возилась на платформах с бронеавтомобилем и у орудий.
- Тэк-с, - процедил сквозь зубы Пфлаумер и выплюнул остаток сигары. - Они хотят нас разоружить? Ну, это мы еще посмотрим…
- Конечно, господин полковник, если вы вмешаетесь, то от этой мрази не останется и следа.
Врона разглядел среди офицеров Шмультке. Лейтенант что-то тихо говорил полковнику.
- Простите, как вас?..
- Капитан Врона, - подсказал Шмультке.
- Ага! Так мы вмешаемся обязательно. Будьте добры, отведите своих солдат вон туда! - махнул он рукой влево. - Мы сейчас начнем операцию. Снять орудие! Свезти бронеавтомобиль на землю! Господин председатель полкового совета, объясните солдатам причину боя.
К рассвету город был занят рабочими. Щабель прочно засел на фольварке, приковав Могельницкого к усадьбе.
Но когда полная победа была близка, на вокзале загрохотали мощные залпы. Оттуда по городу брызнули огнем и сталью. Залаяли сразу полтора десятка пулеметов. Немцы двинулись на город.
Целый час Раевский упорно сопротивлялся, задерживаясь на каждом углу. Но по улицам рыскал неуязвимый бронеавтомобиль, направляя огонь своих пулеметов в переулки и дворы.
- Эх, бомбы нет! - бесился Чобот.
Восставшие отходили, оставляя улицу за улицей, А серо-зеленые цепи немцев методично, размеренно двигались вперед. Так же размеренно грохали на станции четыре орудия, швыряя в город тяжелые снаряды.
- Что же, Зигмунд, выходит - проиграли? - сказал Ковалло, быстро шагая рядом с Раевским.
- Да, этого я больше всего боялся. Здесь без провокации не обошлось…
Метельский вчера хотел поговорить с полковым советом, но председатель, продажная душа, пригрозил его арестовать. Теперь надо сохранить людей. Будем отходить на Сосновку. Из города надо выбраться как можно скорее, до утра, а то здесь окружат…
В предрассветной дымке кутался город. Последние цепи рабочих уже покинули пригород. Щабель прислушался.
- А ведь наши из города уходят… Слышишь, пальба уже с пригорода? Видать, немцы полезли в драку. Что ж, тогда и нам отходить надо, пока не рассвело… Будь здесь холмянцы, можно было бы на усадьбу нажать, а так делать нечего. Передай, чтобы отходили! - сказал он Сачку.
- Фольварк запалить? - спросил тот.
- Не надо. Все равно нашим будет, - запретил Щабель. - Пусть седают на коней.
- А баб куда же? - недовольно буркнул Сачек.
- Их тоже на коней посадим.
- Тут я подводу снарядил с барахлишком, одну посадить можно!..
Щабель помог Олесе сесть в седло.
- Не упадешь? - сказал он, подавая ей поводья.
- Нет, я у себя в деревне ездила.
- Ну, а ружье перекинь через плечо. Эх, и вояка же из тебя геройский! - пошутил он, но сейчас же помрачнел…
Птаха скакал рядом с Олесей. Ему все казалось, что девушка может упасть…
Через полчаса они соединились с уходящими из города.
Эдвард Могельницкий приехал на вокзал, чтобы лично отблагодарить полковника Пфлаумера за оказанную помощь.
- Чем могу быть вам полезен? Скажите, и все, что в моих силах, будет сейчас же сделано.
Полковник Пфлаумер отказался от услуг.
- Благодарю. У нас есть все необходимое. Но вслед за нами движется пехотный франкфуртский полк. Господин Шмультке говорит, что в нем служит ваш брат. Как мне известно, они нуждаются в продовольствии и теплой одежде. Начинаются холода. Вот если вы им поможете, это будет прекрасно.
- Конечно, конечно! - заверил его Эдвард. - Может быть, господин полковник разрешит мне наградить его доблестных солдат? Я хочу выдать им по сто марок…
- Это можно. Я передам о вашей любезности полковому совету. Кстати, мы здесь думаем задержаться до прихода франкфуртцев и просим не чинить нам препятствий в получении хлеба из пекарни.
Могельницкий приложил руку к козырьку.
- Я немедленно отдам приказ доставлять вам хлеб сюда, на вокзал. Теперь разрешите от имени наших дам и всей семьи пригласить вас и господ офицеров на вечер, устраиваемый в вашу честь в нашем родовом имении. За вами будут присланы экипажи.
- Спасибо! Я передам офицерам. Если все будет спокойно, мы приедем.
Могельницкий со своим штабом уехал.
- Надо торопиться, а то мы с ними не справимся тогда, - сказал Могельницкий Броне, когда они возвращались в город. - Пошлите двоих курьеров к Замойскому. Пусть он снимет свой отряд из-под Павлодзи и движется сюда. Пусть ему скажут от моего имени, что, как только мы справимся с немцами, я помогу ему разгромить павлодзинцев. А вы подготовьте на вокзале все, что нужно. Если наш план провалится, то придется эвакуировать город и открыть немцам дорогу… Не упускайте холмянцев из виду, когда они появятся. Действуйте энергично!
Потоцкий не уехал в этот день, как думал. Восстание в городе задержало его. Когда положение было восстановлено, в кабинете Эдварда был разработан предложенный Потоцким план разоружения немцев. Горячий Потоцкий защищал его с таким пылом, что Эдвард не мог возражать, не рискуя навлечь на себя обвинение в трусости.
- Вы говорите - риск, но где его нет? Я сам буду помогать вам и уверен, что мы немцев разоружим, - самоуверенно говорил Потоцкий.
Во время их беседы отец Иероним доложил, что приехала делегация от холмянцев. Эдвард приказал арестовать их.
- Я их повешу! Они разгромили наш фольварк в Холмянке, а здесь забрали купленных мною лошадей! - крикнул он.
Но тут неожиданно вмешался Потоцкий:
- Повесить всегда можно. А нельзя ли их использовать для наших замыслов?
Эдвард удивленно посмотрел на него.
- Вы думаете? Это же сброд!..
- Ничего, ничего! Пусть отец Иероним с ними побеседует. Скажите им, что если, они к вечеру пришлют пятьдесят человек к вокзалу и помогут нам разоружить немцев, то получат часть добычи, денег и графское прощение, обращаясь к отцу Иерониму, приказал Потоцкий. - Ну, вы сами знаете, как это уладить…
Отец Иероним ушел, но вскоре вернулся.
- Они просят, чтобы сам вельможный пан сказал им это.
Эдвард взглянул на Потоцкого.
- Ничего, подите. Это ведь ни к чему не обязывает.
Эдвард поднялся.
Вечером, когда в усадьбе Могельницких собрались почти все немецкие офицеры, Эдвард с Потоцким, окруженные конвоем, поехали к вокзалу.
Наспех собранные для вечера панны усиленно занимали гостей.
Повеселевший Юзеф не жалел вина.
Немцы понемногу осваивались.
Шмультке и Зонненбург ухаживали за Стефанией. А хитрая полька дарила немцев лукавыми взглядами, хохотала. И никому не могло прийти на ум, что творится сейчас на вокзале.
Длинноногий немецкий солдат бегал от вагона к вагону и радостно кричал в открытые двери:
- Торопитесь получить по сотне марок! А то, чего доброго, не хватит, тогда останетесь с носом. Деньги раздают в первом классе вокзала…
Вагоны опустели. Густая толпа солдат заполнила залы первого и второго классов. Фельдфебель выкрикивал фамилии, а трое служащих управы выдавали каждому стомарковую ассигнацию. У столов - толкотня, крики, споры: кто-то получил дважды, его уличили…
А в это время Дзебек, от которого все еще несло отвратительной вонью, хотя он трижды отмывался в бане, каждый раз вновь отсылаемый туда Вроной, с несколькими жандармами вел к паровозу Воробейко.
- Садись и двигай к эшелону. Подойдешь и сразу же нажимай на все колеса, чтобы эшелон в один момент был вывезен на станцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26