Замечу, одна такая станция полностью удовлетворяет потребности Японии в электроэнергии. Функционирует система крайне просто, плазменный щит выполняет, по сути, роль клапана в допотопном паровом котле. А над щитом на десятки километров вверх тянутся рабочие термоупорные стволы с преобразователями различных типов. Под нами кипит океан плазмы, мистер Молин. Если предположить, что наступил бы пробой у кого-то из синтезаторов при монтаже харда на сицилийской станции и одновременно вышел бы из строя резервный, эта незначительная ошибка замедлила бы быстродействие системы тушения на полсекунды. Остров стерло бы с лица земли. Я только что проверил расчеты.
— Господи…
— А вы уверили себя, что один заметили пожар. Аварии возможны и, к несчастью, неизбежны, но это меньшая угроза, чем всеобщая паника.
Я не находил слов. Изабель встал и прошелся по траве. Под его босыми пятками зелень сгибалась, но почти сразу принимала первоначальный вид.
— Нам удалось избежать ряда крупных сбоев на опасных объектах, но тут вы угадали верно — динамика пугающая… Я не стану раскрывать цифр, все намного печальней, чем передают открытые каналы. Кроме всего прочего, практически все пробитые, и мужчины, и женщины, автоматически становятся порчеными. На третьем карантинном терминале в Барселоне Психо-полиция скопила двадцать две тысячи человек, там идет настоящее побоище… Теперь второе. Вы приходите к старине Вонгу, потому что его внучок навел на мысль о моей извращенной ориентации. Вы ищете сочувствия? Вы надеялись, что я внезапно прозрею и буду на всю планету призывать людей вернуться к гетеросвязям? Мистер Молин, рассмотрим пример. Или вы завтра же начнете спать с мужчинами, или я не отвечаю за ваше психическое здоровье! Как вам альтернатива? А теперь предложите эту альтернативу миллиардам землян! Хотите, я прямо сейчас, здесь сотворю парня и отправлю вас с ним в постель?
— Постойте, постойте! — перебил я. — А как же Серж? Она ведь стала женщиной?
— Вынужден огорчить, идея отнюдь не нова. За последние десять лет на территории Бельгии четыре тысячи триста двадцать один человек сменили секс, но после этого на них пришлось как минимум двести два пробоя, из которых тридцать два — необратимые, что подтверждает общую статистику. Поголовной заменой пола мир не спасти.
— Значит, в пересчете на сорок миллиардов… — Я усиленно умножал…
— Мы на пороге катастрофы, мистер Молин. Я ответил на вопросы?
— Да, полнее некуда… А как же быть со мной?
— Данное уравнение я решаю с момента, как получил артефакт. — Он указал на тетрадь. — Выводы следующие. Вряд ли кому-то было заранее известно, что появится Молин, который не ударится в истерию, не кинется, как прочие дикари, рвать пирог современной цивилизации, а займется спасением человечества…
— Это уж вы слишком! Мне бы задницу свою спасти.
— Отнюдь. Вы относитесь к крайне редкому сегодня типу личности, вероятно, в дикие времена подобных людей было больше. Вам не все равно, что происходит вокруг. Я просчитал множество вариантов и убедился, что при любом раскладе вы принялись бы доискиваться истины. Разве не так?
— Я говорил, это моя работа…
— В том-то и дело, вы продолжаете считать себя на службе закона, хотя закона, которому вы служите, давно нет. Нравственных аспектов мы касаться не будем. Второй вывод вытекает из первого. Если кто-то и препятствовал нашей встрече, то он получил подобный артефакт, но с инструкциями иного характера, либо он способен предугадать мои дальнейшие шаги… Мне это крайне не нравится. Этот или эти «кто-то» обладают серьезными возможностями. Слишком серьезными возможностями для любой полицейской службы. И последнее. Вернемся к темпоральным построениям. Если бы вы не добились встречи со мной, вы попытались бы молекулярным веером уничтожить киберов охраны, далее нацепили бы на себя амуницию одного из них и захватили бы полицейский катер, взяв в заложники экипаж. Затем вы попытались бы пересечь границу. Я прав?
— Мне нечего добавить… — Честно говоря, я попросту обалдел.
— Значит, мистер Молин, если я сейчас самоустранюсь, вы справитесь в одиночку. Вот доказательство. — Изабель коснулся тетради и коварно ухмыльнулся.
— Напротив. Снейка прикончат на выходе, а Молин проснется, но задачу не выполнит.
— Какую задачу ?
— Пока я и сам не знаю. Все время приходится действовать по обстановке…
Стасов опустился в кресло и несколько секунд раскачивался, прикрыв глаза.
— Мистер Молин, Содружество, и Россия в первую очередь, на пороге реальной войны. Ставка слишком высока — идет неуправляемое сокращение численности населения. Ежегодно на Земле становится на двадцать миллионов человек меньше. Отбирать здоровые родительские клетки все тяжелее, здесь проблема многофакторная — и тотальное употребление мягких допингов, и последствия прошлых химических и ядерных конфликтов, и запреты на скрещивание межрасовых генотипов. Если Штаты в одностороннем порядке выйдут из конвенций, конфликт с Европой неизбежен. Задача из плоскости медицинской перейдет в экономическую, прогрессирующая нехватка кадров в Содружестве не сможет восполняться приезжими из-за океана, они попросту не пройдут карантины. В то же время у американцев нет иного выхода, у них и так процент замены киберов на человеческих должностях самый высокий на планете, в сфере сельского хозяйства, например, до девяноста семи процентов, в энергетике — восемьдесят семь. Для сравнения, в Бельгии не выше шестидесяти одного.
С Китаем отношения еще напряженнее. Вы сами — живая иллюстрация; я проверил вирт-пансион Антонио. Невзирая на ряд наследственных изъянов и курс костно-мышечной стимуляции на Сатурне, клетки Снейка допущены к воспроизводству. Если бы Антонио не был состоятельным человеком, он, вероятно, сдал бы клетки в Пекине, получила бы второе гражданство и пожизненную ренту. Но европейская Конвенция по чистоте не позволил бы забрать полукитайского ребенка в Россию. Таким образом мы уже сотню лет сдерживаем желтую экспансию. Страшно, однако, не это. В России клетки Снейка спарили бы максимум с двадцатью женскими, это допустимый предел, хотя и он уже давно имеет крайне отрицательные последствия. Сколько потомков Снейка наштампует пекинский пансион, не известно никому.
— Так они же сами себя загоняют в угол, ухудшая генотип!
— Естественно, ведь параметры отбора там гораздо жестче, нежели в либеральной Америке. В прошлом веке Китай парафировал Декларацию свобод и весь пакет сопутствующих соглашений, а теперь ею же и прикрывается. И не только Китай. Не менее остро выступает Япония, обвиняя Россию в профанации демократических устоев. Болевая точка здесь — долговременные концессии на освоение Дальнего Востока, на сегодняшний день там проживает более ста миллионов японцев…
— Сто миллионов?!
— Именно. Я упомянул про сопутствующие соглашения. Одно из них гласит, что дети, родившиеся во втором поколении на территории чужого государства, при условии, что концессии пролонгируются, автоматически получают статус постоянного резидента. Прецедент возник давно, но раньше японцев устраивало компактное проживание вблизи от родины. Теперь правительство России пожинает плоды собственной жадности. С одной стороны — порядка десяти триллионов евро годовой аренды, с другой — еще один вид экспансии, гораздо более утонченный, нежели китайский. Аналитики считают, что больше половины промышленного сектора за Уралом контролируется «Триадой Микура».
— Кому же плохо оттого, что идут такие деньги? И люди — пусть живут, где хотят.
— Мистер Молин, не вам напоминать, что представляла собой Россия в двадцатом веке. Давайте, как выражались в древности, смотреть правде в глаза. Наша с вами страна лицемерно поддерживала за рубежом повстанческие движения, оставаясь при этом крупнейшей колониальной державой. Затем случилась смена власти, ряд национальных субъектов добились независимости, сперва федеральные образования, а затем и автономные. Но государство сохранило и удерживало колоссальные непригодные к жизни территории. Увлекшись защитой границ, прежние правители упустили момент, когда мир перестал нуждаться в российском сырье, и рынок сложился практически без участия русских. Сперва пропал интерес к древесине, затем к продуктам нефти, а после — и к ископаемым. Что Европа не научилась синтезировать, то нашла на Венере и других планетах. Вдруг выяснилось, что гордиться миллионами гектаров тундры — по меньшей мере глупо.
Двадцать первый век. Не в силах предложить рынку высокие технологии, Россия берет все более крупные подряды на захоронение отходов, но западный капитал допускает в страну крайне неохотно, чем еще более усугубляет экономические сложности. В двадцать втором веке, с вступлением в Евросоюз, Россия вынуждена принять условия концессий, но на заброшенные площади никто пока не посягал. Вопрос жизненного пространства впервые встал в период Первой восточной войны и с той поры лишь обостряется.
— Людей все меньше, но жить им негде, — подытожил я. — И мы, как всегда, в центре заварухи. А какова позиция Содружества?
— Двойственная. Европа, безусловно, связана оборонительным пактом, но мировое сообщество весьма интегрированное, а капитал, как известно, интернационален. Скажем, германские и британские концерны имеют прямой интерес, чтобы Азиатский альянс потребовал дележа Сибири. Я имею в виду Индию, Индонезию, Корею и в первую очередь Китай. На планете мало земли.
— Но вы сказали, война начнется из-за расхождений с воспроизводством…
— Само собой, а какая война не имела благородных оправдательных мотивов? Скажем, Канада, Мексика и почти все страны Центральной Америки вошли в свое время в Штаты. Теперь они китайцам не по зубам.
— Картина безысходная…
— Выход всегда есть, мистер Молин, и обычно там же, где вход. Я допускаю, что пробои начались с испытания «барабана». Пока мы общаемся, я проверил несколько вариантов. Во-первых, отвечаю на ваш главный вопрос. Существует некоторое количество подпольных родильных домов в колониях Африканского союза, статистика по ним ненадежная, но, предположительно, рождающиеся мутанты пробою не подвержены. За очень важным исключением. Кроме тех, кто покидает поселки и уходит в города.
— Играет роль техногенный фактор?
— Факторов миллионы, вычислить их все невозможно. Но выход там, где вход. Вам надо отправиться назад и попасть сюда вторично, с химической формулой наркотика в голове. Тогда у нас будет от чего отталкиваться в поисках и что доказывать на государственном уровне. Но преступника в розыске не возьмет на реконструкцию ни один пансион, даже за рубежом…
— Что же делать? Я навсегда останусь тут? Стасов прекратил ходить, подобрался ко мне почти вплотную и застыл, глядя в глаза.
— А лично вам какая задача представляется наиболее важной?
— Хм… Ну, если бы от меня хоть как-то могло зависеть, будет война или нет, то ответ очевиден…
— Именно от вас многое может зависеть. Сценарий, о котором пойдет речь, мной предлагался уже ряду спецслужб, но в случае неудачи боевые действия начались бы еще раньше. Поэтому предложение отклонили. Тем более что прямых доказательств нет, одни предположения. Вам должно повезти, в худшем случае Снейка застрелят, а вы проснетесь Молиным и спокойно доживете свой порченый век.
— Я согласен.
— После окончания операции, при любом исходе, я укажу вам один из частных орбитальных комплексов, где смогут провести терапию. Снейка мы изолируем и будем ждать, когда в нем опять очнется Молин.
— А вдруг это случится спустя годы? Кто способен угадать время?
— Это я предусмотрел. Вы сдадите клетку в нигерийском Демо, я позабочусь, чтобы у вас появился единственный ребенок, и возьму его под контроль. Останется надеяться, что личность Молина не всплывет в сотнях других потомков.
— Что я должен делать?
— Через три минуты сложится аварийная обстановка на четвертом минусовом уровне, где находится ваша Ракушка погружения. Короткое замыкание в основном и вспомогательном противопожарных контурах. В течение десяти секунд, пока хард не отменит тревогу, охрана будет действовать по программе пожарных расчетов. Вы должны, двигаясь направо, успеть миновать два блок-шлюза, далее вниз по кабельной шахте номер четырнадцать. На отметке шестьдесят метров найдете вентиляционный ствол, по нему попадете в тоннель секретного пневматика концерна. От гавани до пирсов аквапарка придется добираться вплавь. По моим данным, субмарина вашей знакомой еще в порту. Отправляйтесь на Охоту, мистер Молин. Серж Аркелофф права, в Нигерии можно неплохо размять мышцы. Заодно у нее будет возможность поблагодарить за миллионы, что вы ей подкинули. Теперь о проблемах, которые волнуют меня… Вы слышали что-нибудь об антиграв-пульсаторах?..
Аист в который раз вспорхнул, оставив свою плетеную квартиру. С ближайшего дерева падали в траву яблоки, звякало в колодце ведро. Я поднялся, пожал сухую старческую руку.
— Все забываю поправить, мистер Молин. — Мой собеседник держал на ладони кузнечика. — Я не занимаюсь пробоями. Мои задачи лежат в оборонительной плоскости. Это не означает, что мы заключили договор, просто мне тоже не все равно, что будет с Россией.

Taken: , 1 10. Заговор

Декабрь, пусть и на юге Европы, остался декабрем. Северное море никто для меня греть не собирался. Из подводного шлюза концерна пришлось всплывать, коченея от холода; в одной руке пенал о тетрадью, в другой — шмотки. До климат-барьера дотянул на честном слове и на уколах браслета. Молин бы давно пошел бы ко дну, спасала фантастическая выносливость Снейка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43