Не сумел заставить себя ув
идеть его мертвым. Хотя, говорят, его в закрытом гробу хоронили.
Реально в строю из сегодняшних остался только Цуцык, но мы с ним не видели
сь довольно давно.
Независимо от того, кто из нас был жив, а кто погиб, мы все погибали в снах. Я
по многу раз видел смерть каждого из соратников, а меня самого она настиг
ала каждый раз перед пробуждением. Но затем мы снова встречались в лесу п
од ливнем, на размокшей и раздолбанной колесами и гусеницами дороге, ста
раясь не обсуждать того, что было в предыдущие разы.
Лишь просыпаясь, я спешил записать все в тетрадку, систематизировать опы
т, чтобы второй раз не наступать на одни и те же грабли. Я учитывал причины
как собственной гибели, так и гибели друзей, я был готов поделиться с ними
наблюдениями, но, засыпая, сам попадал под власть неписаного закона Ч о с
мерти ни слова.
В этот раз большого опыта я не набрал, поэтому запись оказалась скупа Ч я
запечатлел на бумаге только поход из ниоткуда в никуда, состав команды, ч
исло бронемашин. В статейку о «ежах» я добавил, что они могут иметь систем
у замедления взрыва более чем на десять секунд, поэтому следует внимател
ьно отслеживать каждый сброшенный с рейдера снаряд.
Сам легкий рейдер описывать не было необходимости Ч эти машины, непонят
но кем и как управляемые, появлялись чуть ли не в каждом сне и были мною по
дробно описаны. В поведении этих боевых летательных аппаратов было, на м
ой взгляд, одно важное противоречие, которое я до сих пор не разрешил. Из-з
а очень плоской формы летающего крыла в нем не мог уместиться пилот, одна
ко в бою рейдеры всегда вели себя так, словно управлялись не дистанционн
о, а изнутри. Ну, это всегда можно понять Ч пилоту за пультом где-нибудь в б
ункере не страшно вести аппарат на пули, а рейдеры всегда активно маневр
ировали в бою, спешно уходя за тучи, если попадали под плотный обстрел. Пол
учалось, что либо пилоты несли очень серьезную ответственность, вплоть д
о смертельной, за потерянный аппарат, либо они все-таки находились в каби
не, а не в бункере. Если допустить второе, то они имели просто крохотные ра
змеры.
Во сне это казалось естественным, но после пробуждения я каждый раз заду
мывался над тем, кто наш противник. Точнее, нет, судя по навороченному воор
ужению, понятно было, что это не люди или люди далекого будущего, но я не мо
г понять, как моя фантазия рождала столь сложные конструкции. В детстве, к
онечно, я придумывал всякие штуки, а потом наворачивал разные истории с н
ими, и друзья вечерами слушали мои байки с большим интересом. Но то было в
детстве.
Хотя, скорее всего, человек никогда не взрослеет. Просто ребенок с возрас
том вынужден вгонять свое поведение в довольно жесткие рамки, в результа
те чего его действия упорядочиваются и делаются похожими на поступки др
угих взрослых людей. Но внутри все по-прежнему остаются детьми. Один мой в
ерный друг, с которым судьба раскидала нас очень давно, написал как-то пес
ню, в которой были такие слова: «Лишь выросли в цене игрушки да соски превр
атились в кружки». Куда уж точнее.
Поэтому основной версией происхождения моих странных снов была теория
о реинкарнации детских фантазий в теле реального боевого опыта, получен
ного на войне. Иногда, перелистывая тетрадь, я всерьез подумывал о том, что
бы написать книгу про команду наемников, воюющих в этом странном лесу не
понятно с кем. Получилась бы боевая фантастика. Наверное. И хотя я считал,
что неплохо могу излагать мысли на бумаге, но, представляя, какой титанич
еский путь ждет меня в случае подобного решения, я малодушничал и отказы
вался. Кстати, для отказа от книгописания у меня в последнее время появил
ся веский предлог Ч глупо тратить время на то, чем нельзя заработать, а уж
тем более глупо заниматься тем, что требует немалых вложений. Я был увере
н, что современные писатели в отличие от советских публикуются за свой с
чет, а значит, все они люди изначально состоятельные, чего обо мне уж точно
сказать нельзя.
Кстати, именно сегодня мне обещали работу, так что надо приводить себя в п
орядок и выдвигаться Снова захотелось курить, но я взял себя в руки. При ны
нешнем финансовом положении на новую пачку у меня банально не было денег
. Вот так. Дожил боевой офицер.

Мелкий осенний дождик крапал с низкого московского неба, заставляя прох
ожих щуриться от смешанных с ветром брызг и кутаться в воротники плащей.
Говорят, что дело, начатое в дождь, обречено на успех. Не знаю, я не вел стати
стики. Может быть, сегодня вообще первый случай, когда мне в дождь придетс
я начинать новое дело.
Жерло метро всасывало в себя людской поток, как сливное отверстие ракови
ны втягивает воду. Час пик. Толкотня. Как-то я отвык от этого. Шесть лет в го
рах, почти безвылазно, перестраивают восприятие на другой лад, так что го
родская суета начинает напрягать в высшей степени, вызывая беспричинны
е приступы паранойи. Особенно плохо бывает в метро. И дело вовсе не в клаус
трофобии, я ею никогда не страдал, а в невольном перемалывании бродящих в
толпе эмоций. Негативные это эмоции, вот в чем дело. Чаще всего раздражени
е Ч это днем, в давке, особенно на кольцевой ветке. Вечерами, когда почти п
усто, Ч страх или беспокойство. В праздники или в дни футбольных матчей
Ч пьяный кураж. И всегда Ч ощущение несбывшихся надежд, невыполненных
желаний, ощущение бесцельно пробегающих дней.
Я влился в поток и опустил воротник плаща. Мокрая лестница, прозрачные дв
ери, сверху донизу оклеенные рекламными стикерами. Запах горячей слоено
й выпечки Ч это из притулившегося в переходе киоска. Каждый такой пирож
ок по девять рублей, я знаю, но у меня в кармане завалялась только одна дес
ятирублевая монета и проходка в метро. Все, что осталось от положенного п
о увольнению пособия. В принципе эту монету можно было потратить, поскол
ьку Гришка, старый приятель, клялся, что если меня возьмут на работу по его
рекомендации, то сегодня же я получу подъемные в счет будущей зарплаты. Н
о вот это «если» не давало мне покоя, поскольку если ничего не получится, т
о надо будет возвращаться домой, купив билет в метро за семь рублей. Ни на
пирожок, ни на сигареты тогда точно не хватит. Дома же еще в достатке гречн
евой крупы, так что пирожок можно с полным основанием считать блажью.
В общем, эта поездка была для меня довольно рискованной, несмотря на заве
рения Гриши. Я невольно усмехнулся этим мыслям.
«Дожил, Ч подумал я, продираясь через турникет к платформе. Ч Ну и уката
ла меня гражданская жизнь! Четыре месяца назад под минометным обстрелом
скакал, а теперь на работу устраиваться рискованно».
Однако все обстояло именно так. Три месяца в госпитале и месяц почти безв
ылазно дома превратили меня совсем не в того, кем я был в отряде. На госпит
альной койке я вдруг понял, что моя жизнь, скорее всего, имеет еще какую-то
ценность, кроме заявленной Уставом и командирами. Сначала мне трудно был
о об этом думать, но, глядя в экран телевизора и читая газетные статьи, я оч
ень быстро понял, что Родины, собственно говоря, никакой и нет. Точнее, физ
ически она есть Ч пространство от Калининграда до Петропавловска-Камч
атского, Ч но вот в сакральном понимании Ч фикция. Все это физическое пр
остранство на поверку принадлежало не тем, кто сейчас толпился вокруг ме
ня на платформе метро, а совсем другим людям, чьи лица мы никогда не видим
за темными стеклами «Мерседесов» с мигалками. Причем Родина принадлежа
ла им вполне реально, их владение ею было подтверждено финансовыми и юри
дическими документами. Эти люди могли строить на ней, продавать ее как це
ликом, так и по частям, извлекать из нее прибыль, писать и переписывать ее
законы, не подчиняться им, отдыхать в лучших ее местах, недоступных тем, кт
о защищает ее границы с автоматом и снайперкой в руках.
Вообще-то насчет автомата и снайперки я погорячился, конечно. Это сразу п
о выходе из госпиталя я так думал, но потом, когда город начал меня в себя в
бирать, я увидел, что за Родину каждый день борются миллионы людей, даже не
думающих об этом. Они ходят на заводы и фабрики, стоят за прилавками, водя
т такси и делают для Родины огромное количество других каждодневных под
вигов. Но она им все равно не принадлежит. Они ей принадлежат, а она им нет. Т
акая вот математика.
И вот тогда я впервые испугался по-настоящему. Так, как не боялся под огне
м крупнокалиберных пулеметов, хотя это тоже не для слабонервных времяпр
епровождение. Я понял, что, если бы меня убили тогда, это было бы самой боль
шой глупостью, какую можно вообразить. Не глупо получить ножом в печень в
о время драки с грабителями, отбирающими последние деньги у матери троих
детей. А вот погибнуть в бою, отстаивая чужую собственность, из которой кт
о-то другой извлекает прибыль, Ч глупо до невозможности. Это все равно ч
то пытаться ценой собственной жизни остановить разборки между двумя го
родскими бандами, начавшими перестрелку из-за вопроса, кому снимать дан
ь с казино. В общем, разница между казино и Родиной стерлась в ноль Ч и то и
другое теперь было полноправной чужой собственностью. Только дань у вла
дельцев Родины называлась не данью, а налогами, но сути это не меняло Ч вс
е равно процент от прибыли.
Причем мне обидно было не столько за себя, сколько за деда Ч морского пех
отинца, раненного во время керченского десанта. Я-то хоть деньги получал,
пусть и скромные, от владельцев Родины, а он бил фашистов и победил, отстоя
л Родину совершенно бесплатно. Для Березовского отстоял, для Ходорковск
ого и нефтегазовых корпораций. Они ею попользовались как следует, отстро
ились за границей, кого-то из них посадили, кого-то нет, а смысл все равно о
стался прежним. Просто придут другие владельцы, повыжимают из Родины еще
по капле, может быть, некоторых из них тоже посадят.
И что самое удивительное, я понимал, что это нормально, что иначе никогда н
е было и никогда не будет. Одни владеют собственностью, другие на ней рабо
тают за скромную плату. И при первобытном строе так было, и при рабовладел
ьческом, и при феодализме ничего в этом плане не изменилось, и при капитал
изме, и при социализме, и при нынешней демократии. Более того, я уверен, что
и при коммунизме было бы точно так же. Весь мир принадлежит очень малому к
оличеству людей, а остальные на них работают. И никакими бунтами, никаким
и революциями изменить ничего нельзя, а можно лишь поменять горстку одни
х владельцев на горстку других. Ну не может народ ничем владеть, что бы об
этом ни говорили. А потому воевать народу нет никакого смысла Ч разве то
лько за деньги.
Поэтому я и голосовал за Путина, когда его выбирали на второй срок. Многие
обещали сделать профессиональную армию, но он первым сделал в этом напра
влении реальные шаги. Это было достойно как минимум уважения Ч не отбир
ать чужую кровь, а покупать ее.
Однако, кроме этого выбора, я сделал для себя и другие. После всех своих во
йн я начал последнюю Ч войну с иллюзиями, превращающими людей в быдло. Я в
ычленял вирусы заблуждений, рассаживаемые средствами массовой информа
ции и народными слухами, препарировал их, пытался понять, как они работаю
т, на каких низменных чувствах играют и кому они выгодны.
Я выбрал цель. Нет, этой целью не были газеты или телекомпании. Я слишком х
орошо умел убивать людей, чтобы опускаться до терроризма. Терроризм Ч о
ружие трусов, а я себя таковым не считал. Моей целью стали иллюзии сами по
себе, а не те люди, кто придумывает их и распространяет.
Я выбрал оружие. Не снайперскую винтовку, с которой неплохо умел обращат
ься, а отказ от иллюзий. Для себя самого. Никому другому я навязывать ничег
о не собирался, даже пропагандировать свои идеи мне бы в голову не пришло.
В общем, я не хотел никого освобождать от иллюзий, я просто решил оборонят
ься от них сам, не пускать их к себе в голову, отказываться от взгляда на жи
знь, к которому они подталкивают, Ч и все.
За несколько недель, проведенных в городе после госпиталя, я понял, что не
ошибся ни в выборе цели, ни в выборе средств. Были и первые победы. К пример
у, я выследил одну пронырливую идейку, проползающую в умы из рекламных ро
ликов, отыскал в себе ее следы, поймал за хвост и навсегда вышвырнул из гол
овы. Это была иллюзия того, что быть бедным хорошо, а богатым Ч стыдно.
«Говорят, что они крепко стоят на ногах, Ч говорил рекламный диктор за ка
дром, пока на экране переходили дорогу мелкие клерки какого-то крупного
коммерческого учреждения, Ч и нам до них никогда не подняться. Но это тол
ько кажется».
Далее камера начинала двигаться вперед, менеджеры разбегались, а на экра
не появлялся логотип «Лада». Такая вот дурь. Как будто обладать наспех св
инченной пьяными слесарями «Ладой» было куда более почетно, чем работат
ь мелким менеджером в крупном коммерческом учреждении.
Я знал, что этой иллюзией поражено большинство населения нашей необъятн
ой страны, покупающего отечественные сигареты потому, что это якобы патр
иотично. «Мальборо», мол, пусть буржуи курят. Хотя стоит глянуть на бокови
нку «Золотой Явы», чтобы найти там торговую марку истинного производите
ля Ч того же самого, что и у «Мальборо», кстати. «Ява», конечно, дешевле, но
не потому, что отечественная, а потому, что американцы набивают ее коровь
им дерьмом вместо табака.
То же и с пивными брендами, которые все без исключения принадлежат запад
ному капиталу. Однако, зная, сколько людей находится под властью этих илл
юзий, я не собирался проповедовать отказ от них. Это была моя война, и ничь
я больше. Я хотел хоть раз повоевать сам за себя, а не за кого-то другого. И ч
ем дальше, тем больше мне это нравилось.
Убив в себе первую иллюзию, я понял, что в богатстве нет ничего постыдного
. Напротив, богатство есть мера человеческого достоинства Ч во сколько
каждый сам себя ценит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11