- Извини, Харон.
Первую Вуаль прошел без особого напряжения. Видимо, имеет значение направление потока информации. Я ее всасывал, и прошел легко. Паоле Вуаль далась очень тяжело.
Искры поднимаются уже до колен. Волосы встают дыбом и потрескивают от электрических разрядов. Поток энергии, пронизывающий меня, пьянит словно шампанское. Плохо помню, как проходил этот участок в первый раз, но сейчас просто наслаждаюсь. Этот лабиринт - друг. Два предыдущих Узора пытались убить меня. Дальше будет труднее, придет усталость, но это усталость спортивного состязания, а не битвы за жизнь.
Снижаю скорость, иду неторопясь. Нужно дать Паоле набраться сил перед второй Вуалью. Мы уже прошли периметр, закончили первый виток и углубились во внешнюю дугу. Паола тяжело дышит за спиной. Ее пальцы нервно сжимают мои плечи. А мы с Хароном играем в любимую игру эмберитов: меняемся информацией. Странный это обмен. Точные, четкие факты с моей стороны на запахи, впечатления, ощущения. Но я готов играть в эту игру до конца жизни.
Запах цветущих каштанов… Вечера в бистро на улице Пигаль… Скачки в Шантильи… Кусочки чужой жизни, ставшие отныне моими. С трудом сдерживаюсь, чтоб не ускорить шаги. Твердо ставлю правую ногу перед левой, и левую перед правой. В ушах звучит музыка. Орган. Прелюдии Баха. Весна в Париже. Цыганские оркестры и коктейли в «Луи». Запах старых кирпичных домов на Вогезской площади после утреннего дождя… Бар под мюзик-холлом «Олимпия»… Маки, и васильки, и высокие тополя вдоль сельских дорог, вкус норманского сидра…
Вот чем Корвин отличается от меня, вот что Харон хотел сказать мне. Корвин умеет получать удовольствие от жизни. Я все время дрался, боролся, спешил. Детство без отца, переезд, училище с армейской дисциплиной… Крысиные гонки за самый высокий балл… Как будто на всех планет не хватит… Как будто Бадеру есть дело до того, что я первый в училище. Для него я - салажонок. Необстрелянный новичок. Я ушел от Бадера. Сказал ему, что не плаваю в лягушатнике, собрал вещи и ушел, провожаемый насмешливыми взглядами в спину.
Пандора, Владислава, Форсайд, Элвис… Заигрывания с черной дырой… Теперь уже Бадер пришел за мной. Я вернулся. И началось то же самое. Мы кричали друг на друга, пока не разграничили территорию. Как львы. До этой черты - его охотничьи угодья, дальше - мои. Он ставил задачу и сроки. Я говорил, что и кто мне для этого нужен. Он не лез в планы десанта, я не интересовался, как он достанет необходимое. Совет, КомКон, КомКон-2 - не мои проблемы.
Бадер всегда спешил. И я считал, что это правильно. По привычке хотел и тут превзойти его. Жил на форсаже. А Горбовский как-то раз спросил меня: «Богдан, вы когда последний раз лежали на травке?» «Три дня назад», - честно ответил я, потому что действительно три дня назад лежал на травке в оранжерее. Впервые за три-четыре года. «Вы счастливый человек, Богдан», - сказал Горбовский. - «Вы все успеваете».
Подходим ко второй Вуали. Углы, короткие участки, резкие повороты. Чувство, будто я живу ради этого, будто следующий шаг важнее всей предыдущей жизни. Но даже это не может испортить мое хорошее настроение. Вот только надсадное дыхание Паолы за спиной…
Вуаль позади. Искры до половины бедра. Покалывают словно кусачее одеяло. Волосы встают дыбом от статического электричества. Но это все безопасно. Снижаю скорость, чтоб Паола отдохнула перед Великой Дугой. Так, неспеша, проходим вираж. Паола что-то бормочет. Просит прощения у меня и Гилвы за все неприятности, которые нам принесла. Поднимаю руку к плечу и накрываю ее ладонь своей. Паола сжимает мою руку и начинает всхлипывать. Лабиринт способен перемешать всю душу человека и поднять на поверхность именно то, что хотелось бы забыть в первую очередь, что давно считалось забытым.
- Приготовься, малышка. Мы подходим к Великой Дуге.
- Прости меня. Я была плохой женой.
- Господи, да не об этом думай. Соберись с силами, выровняй дыхание и крепче держись за меня.
- Я соберусь, я буду держаться…
Входим в Великую Дугу. С каждым шагом мир раскалывается на тысячи кусков и собирается вновь. Паола цепляется за мои плечи, ее дыхание становится все более хриплым, со стонами. Проталкиваю себя сквозь невидимую стену, тяну за собой остальных, считаю шаги.
- Богдан, сделай что-нибудь! Она умирает! - отчаянный вопль Гилвы. Холодная волна ужаса омывает с головы до ног, унося радость и азарт борьбы. Всего секунда - и вместо радости - растерянность и отчаяние.
Но руки знают, что делать. Хватаю Паолу за запястья, поддергиваю вперед, чуть наклоняю корпус. Теперь она лежит у меня на спине. Не упадет в промежуток между дорожками, не коснется соседней дорожки. Один раз пронес, пронесу и второй…
- Я ее понесу!
- Не выйдет, парень, - сообщает Харон. - Мне очень жаль.
- Почему?
- Она вступила на узор своими ногами, своими ногами должна и пройти.
- Тогда переправь ее за пределы узора. Бранд так делал.
- Для нее это будет равносильно смерти. Чтоб покинуть узор по козырю, нужно быть настроенным на Камень. Или хоть раз пройти узор до конца. На этом многие попались в Тир-На-Ногте. Анналы говорят…
- Засунь свои анналы в анальное отверстие! - рычит Гилва. - Дан, свяжи наши жизни.
- Это убьет обеих. Нельзя менять свою сущность, проходя Лабиринт, - сообщает Харон. - В Эмбере, в Ребмэ, в Сломанных Лабиринтах можно было бы рискнуть. Но не в первозданном узоре. Здесь правила более строгие…
- Что же делать? - вопрошаю я, продвигаясь вперед крошечными шажками. Останавливаться нельзя. Легче столкнуть с места железнодорожный вагон, чем вновь начать движение. Ноги Паолы скребут по узору с характерным электрическим треском.
- Мне очень жаль, - говорит Харон. - Если б знал раньше, я не пустил бы ее в узор.
- Что знал?
- Она не прошла Лабиринт Эмбера. Она не получила от него ни байта. Все знания про карты и отражения она получила от тебя и через тебя. В те моменты, когда Лабиринт сливал ваши сущности. Это похоже на прохождение Сломанного Лабиринта.
Больше не слушаю бормотания Харона. Есть задача важнее. Я привык считать этот мир каким-то ненастоящим. Игрушечным, что-ли… Мне в нем все дозволено. Расслабился. В игрушечных мирах не происходит плохого. Там не убивают. А мир показал зубы. Щелкнул пастью, и теперь за моей спиной умирает любимая женщина…
- Очнись, очнись, дурочка, - Гилва хлещет Паолу по щекам.
… все потому что я бессмертный. Поверил в эту сказку. А они - нет. А я - да… А раз так… Я уже топтал этот Узор. И я бессмертный… Что дозволено Юпитеру… то не дозволено быку. Мораль: не будь животным.
Очень кстати кончается Великая Дуга. Вызываю знак Лабиринта.
- Гилва, Паола, продержитесь еще двадцать метров. Мне метры нужны!
- Понято. Попробуем.
Только к концу догадываюсь, как мало шансов у меня было. Играть отражениями в центре первозданного Лабиринта… Но получилось, черт возьми! Я связал жизнь Паолы со своей. Слил сущности. Раньше мы уже сливались, именно в Лабиринте, поэтому - обошлось. Теперь силы стремительно покидают меня. Как из шланга… Уходят в ее тело как в бездонную бочку. Почему-то донор расходует намного больше, чем получает пациент, так и с Гилвой было. Слегка прикрываю крантик и увеличиваю скорость движения до предела - надолго меня не хватит. Вскоре глаза застилает багровый туман. Главное все точно рассчитать. Силы, расстояние и скорость. Мозг превращается в компьютер. Расстояние, силы, скорость. Все остальное скользит мимо сознания. Расстояние, силы… Как тогда…
Кто не знает, чем отличается атмосферный шаттл от вакуумного собрата? Первый - обтекаемый красавец. Птица… Чайка в полете! Альбатрос. Второй - сварная рама о четырех ногах, обвешанная агрегатами, баками, связками маневровых двигателей, исполнительных механизмов, выдвижными рамами кранов и погрузчиков. Именно на таких неказистых осликов падает 90% работы. Иногда раму украшает пассажирский отсек - цистерна с парой иллюминаторов с каждой стороны. В такой цистерне я вез бригаду бурильщиков, когда раздался звук лопнувшей струны, и левого топливного бака не стало… Центровки тоже не стало. Я выжал ручку до предела влево, но этого оказалось мало. Тогда я выключил двигатель, сунул руки в сенсоперчатки погрузочных манипуляторов, пошевелил пальцами, ощущая стальные манипуляторы за бортом как свои руки, оторвал правый топливный бак и отбросил в сторону. Центровка была восстановлена. Великолепно! Только из четырех баков у меня осталось два неполных. И слишком мало топлива, чтоб восстановить орбиту. Для посадки тоже мало, но не настолько. Проиграл посадку на автопилоте. Получил красный крест - комп сообщил, что посадка невозможна. Отключил глупый агрегат от контура управления. Он еще не понял, что масса шаттла уменьшилась на массу потерянных баков. Поймет, когда даст тормозной импульс и сравнит результат с прогнозом. Но на это надо топливо.
Я посмотрел на высотомер, открыл шлем, глотнул виноградного сока. Сообщил в пассажирский салон, чтоб пристегнулись, закрыли шлемы и молились. На меня. Время было. Прикинул, что облегченный модуль даст семь "g", а когда топливо выгорит, то и все восемь. И добавил десяток секунд на отдых.
Потом завопил автопилот. Я отдыхал. А еще через несколько секунд взялся за ручку и врубил сразу на всю железку.
У шаттла много недостатков, но индикаторы расположены очень удобно. Скорость, высота, ускорение. Все остальное - побоку. Скорость, высота, ускорение. Больше ничего нет. Глаза по кругу. Скорость, высота, ускорение. Беглый взгляд на местную вертикаль. Высота, скорость, высота, скорость. На ускорение смотреть незачем, двигатель на пределе. Кажется, вписываюсь. Точно вписываюсь. Даже козла дам.
Гашу двигатель на несколько секунд. После семи "g" - невесомость. Три-два-один - и снова перегрузка ломает кости.
Мы сели. Топливо кончилось на высоте 15 метров при скорости 35 метров в секунду. Пятиметровые штанги амортизаторов поглотили энергию удара. Они рассчитаны и не на такое. Буровики, забыв про все инструкции, полезли в кабину.
- Слушай, парень, одно из двух! - простонал огромный детина, их бригадир. - Или я сейчас тебе морду набью, или сына в твою честь назову. Выбирай!
- А если будет дочка? - спросил я.
- Очнулся! Паола, очнулся! - потом встревоженно: - Малышка, ты что, понесла?
В ответ - слабый стон. Отрицательный.
- Шеф! - тормошит меня Гилва, - ты кого имел в виду?
- Вопрос риторический, - бормочу я, пытаясь понять, где я, и что я? Только что я сажал шаттл. Куда делись буровики? Откуда здесь Гилва? Глаза открывать не хочется. Если открыть глаза, придется что-то делать. Хочется лежать и… все.
- Мы куда-нибудь торопимся? - на всякий случай спрашиваю я.
- Вроде, нет. Тебе видней.
- Тогда полежим. - Проваливаюсь в сон.
- … а правда здорово, что мы прошли и все живы!
- Ага… Еще одно такое «мы» - и я уйду куда-нибудь… Далеко и надолго. Заведу себе домик, оболтуса из местных. Буду незабудки выращивать. И раз в месяц на демонов Обода охотиться. Все спокойнее, чем с вами ходить, - ворчит Гилва.
- Ну Гилвочка, не сердись пожалуйста, - Паола начинает льстить и подлизываться. Как понимаю, ей очень хочется узнать, как мы прошли Лабиринт. Мне, кстати, тоже. Поэтому не открываю глаз, притворяюсь спящим.
- Как ты думаешь, я храбрая?
- Гилвочка, конечно!
- Я тоже так думала.
- Ой, мамочки! Что случилось?
- А то, что я не привыкла бегать по минному полю, держась за хвост бешеного дракона! - кричит Гилва со слезой в голосе.
- Расскажи, родная! Я помню только до Великой Дуги.
- Вот-вот. А дальше Повелитель тащит тебя как бурдюк с дерьмом и ревет как раненый слон. Ты в полном отрубе, а Харон говорит, что должна быть в сознании, иначе кранты. Я должна гнаться за вами, приводить тебя в чувства. Я что, бессмертная? А потом вижу, что Повелитель тоже в полном отрубе. Ничего не видит, ничего не соображает, только ногами работает как ходулями. Глаз Змея, он же по прямой шпарил! Теперь я должна его заворачивать, да ты под ногами путаешься! А мне что - больше всех надо? Я что - по садику гуляю, или по Лабиринту? - Гилва все-таки расплакалась. Вот от кого не ожидал…
- Хорошенькая моя, ну успокойся, все позади. Вытри слезки. Все живы-здоровы, мы тобой гордимся, - утешает Паола.
- Я никогда так не боялась, - всхлипывает Гилва. - Только Повелителя направлю, ты опять глаза закатываешь. А у меня уже кровь из носа, перед глазами разноцветные круги. Вот сейчас, думаю, упаду, а вы так и пойдете по прямой… А когда до центра дошли, думаешь, он остановился? Так и прет дальше. Я же думала, остановится! А вы опять в Лабиринт! До сих пор не знаю, как догнала да на площадку бросила. Вы лежите как мертвые. Я хлопочу, не знаю, каким богам молиться. А он очнулся, спрашивает: «Мы куда-нибудь торопимся? Тогда я еще посплю!» Это вместо «спасибо»!
Упрек справедливый. Вот успокоится, глазки высохнут, тогда я проснусь, буду ее восхвалять, носить на руках и Паоле в пример ставить. Пока не покраснеет как помидор. Гм-м? А если у нас с Паолой дочка будет? Гилва Богдановна… Нет, не звучит. Гилва ибн Богдан? Не… Гилва Богдансон? Тоже плохо… Гилва О'Борис! С ударением на первом слоге. Или Гилва МакБогдан. Папа - русский, мама - эмберитка, а дочка - чистокровная ирландка. Темны пути твои, Господи!
- Нет, Богдан, я не могу доставить тебя к Истинному Терминалу, сообщает Харон. - Это место должен знать либо я, либо ты.
- Так все напрасно?
- Извини… Может, другие Лабиринты знают?
Это удар…
- Так сколько миль до Авалона? И все, и ни одной. Разрушены серебряные башни… - бормочу я стих Корвина.
- Богдан, поскольку я чувствую себя виноватым - не правда ли, странное чувство - сообщу несколько фактов. Во-первых, Паола теперь достаточно сильна, чтоб пройти любой Лабиринт. Ты изобрел способ превращения обычного жителя тени в эмберита. Эта информация может очень дорого стоить. Во-вторых, об Истинном Терминале может что-то знать Колесо-Призрак. Очень шустрый парнишка. Кстати, тоже терминал… И последнее - есть такая тень - Земля. Хорошо тебе известная, если ты оттуда родом. Так вот, информации об этой тени больше, чем обо всех остальных тенях, вместе взятых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29