смеситель для умывальника однорычажный цена
Работы по ликвидации «подарка» из прошлого века продолжались много лет. Погибло несколько инженеров КОВОСа, погибла и косатка, указавшая затопленный корабль смерти. Всем им — людям и киту — был воздвигнут памятник в городке биологов на южном берегу Главного острова. Если хотите, можем завтра посмотреть его.— Да, обязательно побываю там, — задумчиво сказал Рем. — Теперь припоминаю: я слышал об этой истории. Это было довольно давно…— Около сорока лет назад.— Я еще учился в школе, — Рем усмехнулся чуть смущенно. — Я ведь гораздо старше вас, Ив.— Мне двадцать восемь, — сказал Ив и тоже почему-то смутился.— Ну вот видите: почти в два раза. Немного завидую вам.Некоторое время они молчали, следя за маленькой тенью авиона, стремительно скользящей по бескрайней пелене облачного слоя.— Словно уже началась Антарктика, — тихо заметил Ив. — До нее еще далеко. А до Кергелена?Ив бросил взгляд на часы.— Еще часа два полета.— Столько же, сколько летели до Коломбо.— Мы быстро привыкаем ко всё большим скоростям, — сказал Ив. — Скорости вчерашнего дня начинают казаться слишком малыми. А ведь этот авион летит гораздо быстрее звука.— Нашим потомкам и скорость света покажется недостаточной.— Если они отправятся к другим галактикам…— Они обязательно полетят туда, — кивнул Рем. — Только это будет особый полет… они найдут способ сжимать пространство.— Трудно представить.— Представить вообще невозможно — наш мозг настроен на трехмерные категории. Однако обосновать математически уже можно. Остается развернуть формулы в проект особого аппарата, а дальше — дело технологии.— Проект фотонного корабля существует двести лет, — возразил Ив. — Тем не менее такой корабль еще не построен.— Не построен главным образом потому, что в нем нет большой надобности. Одному поколению звезд на нем не достигнуть. А внутри Солнечной системы мы успешно обходимся без него. Фотонные корабли, вероятно, будут созданы, но революции в космических перелетах они не совершат. Думаю, что человечество вступит на звездные трассы с принципиально новыми типами аппаратов. Но это наступит не раньше второй половины будущего века, после того, как наши внуки приведут в порядок Землю и освоят ближний космос.— Жаль, что так нескоро.— Вы доживете, Ив.Ив не ответил. Он вдруг снова вспомнил сцену в аэропорту Коломбо. «Подводная свалка с контейнерами старинных ядов…» «Так они работают…» Чувство горечи и тревоги, охватившее его тогда, не проходило. Интересно, кто этот человек? Ив так и не видел его лица… Наверно, его можно узнать по голосу, если они когда-нибудь встретятся. Человек говорил на американском сленге, но с заметным акцентом. Голос был высокий, резкий, с каким-то поскрипыванием, а тон — высокомерный, даже враждебный. С таким откровенным недружелюбием Иву еще не приходилось сталкиваться.По мере того как работы КОВОСа превращались в серию процедур по текущей очистке и контролю за состоянием атмосферы и вод планеты, интерес к ним со стороны основной массы жителей Земли постепенно угасал. Строгие правила, которыми руководствовались контролеры, все чаще вызывали обиды, раздражение, даже сопротивление со стороны тех, чьи планы и дела КОВОС обязан был контролировать. Об этом знал Высший Совет экономики, знала Академия наук, знал Высший Совет Планирования Будущего — орган наивысшей координации в масштабе всей планеты — верховный «рулевой» космического корабля — Земли.В соответствии со старинным статутом, КОВОС был контрольным органом этой последней — верховной инстанции, занимавшей самую высокую ступень иерархической лестницы, сосредоточившей в себе все организации, которым народы Земли доверили управление планетой. Но КОВОС, расходуя огромные средства, казалось, ничего не давал взамен — ведь чистота воздуха и прозрачность вод стали привычными и естественными для новых поколений. Океаны, подернутые маслянистой нефтяной пленкой, дымное удушающее марево смога над городами стали для жителей Земли атрибутами истории — почти такими же, как костры инквизиции и войны… Чего не случалось в минувшие времена, пока человечество не вышло на рубеж новой эры!«Мы — как кондиционер в жилом помещении, — часто повторял Вилен, — пока исправен, его просто не замечают». Конечно, рядом с теми, кто трудится на переднем крае науки, кто производит материальные ценности, создает моря энергии, «мусорщики планеты» малозаметны. И все-таки…— О чем задумались, Ив? — Голос Рема прозвучал необычно мягко. — Уж не о вашем ли оппоненте из Коломбо?Ив даже вздрогнул от неожиданности: «Мысли, что ли, читает?» Он удивленно взглянул на своего соседа.— Угадали, об этом тоже…— Не стоит сохранять в памяти. Пройдет еще немало времени, прежде чем мудрость станет достоянием всех людей Земли. Мудрость, а с ней — подлинный такт и гармония в отношениях каждого к каждому. Это будет величайшим достижением эпохи, в которую мы едва вступили. Но думаю, даже и спустя столетия отдельные «аномалии» в человеческих взаимоотношениях все же будут возникать. Каждый из нас слишком сложен, и, вероятно, это не так уж плохо.— Конечно, вы правы, — задумчиво сказал Ив. — И все же… В школах этим вопросам уделяют столько внимания.— Уделяют… Тем не менее во всех случаях серьезных испытаний — ответственных исследований, работ на внеземных станциях — члены будущих творческих коллективов проходят проверку психологической совместимости. Повторяю, интеллект каждого из нас — великое неведомое, бесконечность, к тому же таящая в себе в каких-то формах и опыт бесчисленных минувших поколений с его положительными и отрицательными сторонами… Радикально перестроить все это, создать надежный заслон реминисценциям прошлого одной системой школьного воспитания — пусть даже самого совершенного — за короткий срок жизни нескольких поколений невозможно.— Вы не очень высоко оцениваете нравственные качества нынешнего поколения, Рем?— Оцениваю так, как они того заслуживают. Я реалист и не верю в чудеса. Было бы странно ожидать, что за сто лет на Земле возникнет новое поколение, идеальное во всех отношениях. В этом направлении сделано немало, но предстоит сделать неизмеримо больше Я работал со многими людьми и хорошо представляю, как далеки были некоторые из них оттого идеала, на который ориентировано нынешнее школьное воспитание. Разумеется, все это не в меньшей степени относится и ко мне самому.— А где вы работали до Антарктического проекта, Рем? Знаю, что участвовали в экспедициях на Марс.— Это еще во времена далекой молодости, — он усмехнулся, — я окончил одну из старейших горных академий Земли — в Ленинграде. Потом несколько лет стажировался как геофизик в Новой Зеландии. Там меня заинтересовала глубинная энергетика планет, которая и стала моей основной специальностью. Работал в большинстве районов, где были действующие вулканы, — на Камчатке, в Японии, на острове Ява, на Сицилии. «Гасил» вулканы. Участвовал в строительстве многих геотермических электростанций — в Сибири, в Тибете, на Огненной Земле. Год провел на Луне; был в двух марсианских экспедициях… Вот память о второй из них, — он провел широкой ладонью по своему лицу, — обморожение. Но геотермическая станция на Марсе до некоторой степени и мое детище… Последние годы — во Всемирной Академии наук: работа над Антарктическим проектом, еще над одним проектом, который мы скоро представим на утверждение Высшего Совета Планирования Будущего…— А что за проект? — Ив повернулся к своему спутнику, потому что Рем вдруг резко оборвал рассказ.— Что-то произошло, — сказал Рем, прислушиваясь. — Это моторы… Их не было слышно.— Вероятно, началось торможение и шум моторов догоняет нас. Скоро Кергелен.— Но почему нет сигнала на табло?Однако в тот же момент табло осветилось: обычное предупреждение о посадке, метеосводка, информация о ближайших рейсах из аэропорта Кергелен.— Капитан авиона включил табло с опозданием по крайней мере на пятнадцать секунд, — покачал головой Рем.— Вы водили авион? — поинтересовался Ив.— Да. И космические корабли — тоже. Но вы спросили о последнем проекте. Он также для будущего века. А возможно, и для более далекого времени. Если быть предельно кратким, это проект использования глубинной энергии планеты для исправления кое-каких географических «ошибок». Как вам, конечно, хорошо известно, Ив, на некоторой глубине от земной поверхности находится особая пластичная зона; мы ее называем астеносферой. Процессы, которые там происходят, ответственны за рост гор, за образование впадин морей. Если доберемся до этой зоны сверхглубокими скважинами и шахтами, мы получим в руки ключи от горообразования. Представляете? Можно будет ускорить поднятие одних территорий и погружение других. Например, в короткий срок осушить значительные участки шельфа — мелководных отмелей, опоясывающих континенты, и, таким образом, значительно увеличить полезную площадь суши. Можно будет без труда менять направление стока крупных рек, можно погрузить часть пустынного пояса Земли и создать там неглубокие внутренние моря. Словом, реализация этого проекта даст людям неисчерпаемые возможности при всякого рода перестройках лика планеты. А будущие поколения неминуемо столкнутся с необходимостью таких перестроек. Возьмите хотя бы Сахару. За сто лет люди отвоевали едва ли десять процентов ее площади. Все остальное по-прежнему пустыня, где нелегко работать и трудно жить. А если создать в центре Сахары моря… Кстати, об этом писали еще в девятнадцатом веке.— Да. Но тут и КОВОСу есть над чем призадуматься, — заметил Ив.— Знаю. Знаю и то, что академик Вилен не будет в числе сторонников скорой реализации подобного проекта.— Вы считаете нас консерваторами?— Отнюдь. Но последствия таких преобразований слишком серьезны. Кроме бесспорных плюсов наверняка будут и минусы. Все это надо учесть, взвесить, обсудить. Кроме того, материальные затраты, огромный расход энергии. Земных источников пока недостаточно. Повторяю, это работа для будущих поколений.В салоне потемнело. Авион нырнул в облака, закрывающие небо над Кергеленом десять месяцев в году. * * * Кергелен встретил ураганом. Первые свирепые порывы южного ветра обрушились на них еще в аэропорту. Ив и Рем не без труда преодолели открытое пространство в несколько десятков метров, отделявшее место остановки авиона от приземистого металлического корпуса аэровокзала. Почти горизонтальные струи холодного дождя хлестали в лицо. Вместе с дождем ветер нес мелкие крупинки льда, и они секли лицо, как струи песка. Под ногами на гладком бетоне летного поля скользила снежная каша. Сумрачный вечер, стремительно плывущие низкие тучи, пустынная, каменистая равнина, полого снижающаяся на юг к океану… Лишь ряды сигнальных огней на летном поле да тусклые светильники у входа в аэровокзал напоминали о присутствии человека в этой пронзительно холодной каменной пустыне, насквозь продуваемой ледяным ветром. Внутри за двойным тамбуром, в низких комнатах кергеленского аэровокзала ждал привычный уют — тепло, яркий свет невидимых ламп, пушистые ковры, мягкие кресла, сверкающие металлом и хрусталем бары.Пока Ив и Рем ждали вагончик местного метро, который должен был доставить их в Южный поселок на базу КОВОСа, яростные удары ветра слились в непрерывный гул урагана. Он проникал внутрь, несмотря на звукоизоляцию, заставлял вибрировать стены и цветные пластины объемных диапозитивов с видами архипелага, которыми были украшены коридоры и холлы. Но на диапозитивах сверкало солнце, искрилась голубая гладь океана, фиолетовая дымка вереска окутывала скалы, а за металлическими стенами аэровокзала все тонуло сейчас в непроглядной воющей мгле.Стартовал авион, которым прилетели Ив и Рем, потом еще один, а затем дежурный, появившись сразу на многих экранах, объявил о закрытии аэропорта Кергелен.— До конца урагана, — пояснил дежурный и подмигнул с экрана Иву. * * * Ураган не утихал трое суток. Ив несколько раз пытался связаться с Виленом, но безуспешно. Лишь на третий день удалось выяснить, что академик улетел на одну из космических станций.
— Что-то не ладится у Одингвы, — объяснял с экрана видеосвязи Риш, он снова дежурил на центральном посту Главной базы. — Возникли непредвиденные обстоятельства, и Вилен решил посмотреть лично.— Какие обстоятельства?— Точно не знаю.— Глава КОВОСа летит на одну из космических станций, а дежурный диспетчер Главной базы не знает причины. Не верю, Ришар.— Ты, кажется, воображаешь, что Вилен каждый раз докладывает мне, куда и зачем он отправляется.— Во всяком случае, убежден, что сейчас ты точно знаешь, где он, и у тебя есть с ним прямая связь.Риш на экране пожал плечами.— Вот именно, — продолжал Ив, — мне начинает не нравиться таинственность, которой стали окружать некоторые операции КОВОСа. Взять хотя бы миссию Одингвы… Когда я хотел узнать подробности, все, и ты в том числе, пытались отделаться пустыми отговорками. Теперь, оказывается, на помощь Одингве отправился сам Вилен.— О какой помощи ты говоришь? — спросил с экрана Риш, глядя куда-то в сторону.— Ты прекрасно понял. Выезд Вилена в одну из оперативных групп, да еще за пределы Земли — событие чрезвычайной важности. Вот почему он не хотел сам ехать в Антарктиду и послал меня. Происходило что-то более важное.— Преувеличиваешь, дружище.— Нисколько. Кстати, а почему закрывают пляжи на островах северо-западной части Тихого океана?— Никто ничего не закрывает.— А на острове Гуам?— А, на Гуаме… Какое-то локальное загрязнение. Один из подводных рудников…— Там нет близко подводных рудников.— Что ты привязался с допросом, — не выдержал Риш. — Подумаешь, Гуам! Большая земля! Пляжи закрывали и раньше. И не только на Гуаме.— Я там работал, — тихо сказал Ив. — Это мой сектор — перед отпуском. Понимаешь? Естественно, это меня волнует. Я хотел туда вернуться, но Вилен…— Знаю… Успокойся. Ничего серьезного.— Слушай, Риш, в день моего возвращения из Европы ты упомянул об одном квадрате — с сюрпризом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
— Что-то не ладится у Одингвы, — объяснял с экрана видеосвязи Риш, он снова дежурил на центральном посту Главной базы. — Возникли непредвиденные обстоятельства, и Вилен решил посмотреть лично.— Какие обстоятельства?— Точно не знаю.— Глава КОВОСа летит на одну из космических станций, а дежурный диспетчер Главной базы не знает причины. Не верю, Ришар.— Ты, кажется, воображаешь, что Вилен каждый раз докладывает мне, куда и зачем он отправляется.— Во всяком случае, убежден, что сейчас ты точно знаешь, где он, и у тебя есть с ним прямая связь.Риш на экране пожал плечами.— Вот именно, — продолжал Ив, — мне начинает не нравиться таинственность, которой стали окружать некоторые операции КОВОСа. Взять хотя бы миссию Одингвы… Когда я хотел узнать подробности, все, и ты в том числе, пытались отделаться пустыми отговорками. Теперь, оказывается, на помощь Одингве отправился сам Вилен.— О какой помощи ты говоришь? — спросил с экрана Риш, глядя куда-то в сторону.— Ты прекрасно понял. Выезд Вилена в одну из оперативных групп, да еще за пределы Земли — событие чрезвычайной важности. Вот почему он не хотел сам ехать в Антарктиду и послал меня. Происходило что-то более важное.— Преувеличиваешь, дружище.— Нисколько. Кстати, а почему закрывают пляжи на островах северо-западной части Тихого океана?— Никто ничего не закрывает.— А на острове Гуам?— А, на Гуаме… Какое-то локальное загрязнение. Один из подводных рудников…— Там нет близко подводных рудников.— Что ты привязался с допросом, — не выдержал Риш. — Подумаешь, Гуам! Большая земля! Пляжи закрывали и раньше. И не только на Гуаме.— Я там работал, — тихо сказал Ив. — Это мой сектор — перед отпуском. Понимаешь? Естественно, это меня волнует. Я хотел туда вернуться, но Вилен…— Знаю… Успокойся. Ничего серьезного.— Слушай, Риш, в день моего возвращения из Европы ты упомянул об одном квадрате — с сюрпризом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10