Они выехали из тоннеля.
Теперь они подъезжали к мосту Трайборо.
Маккей обернулся и выглянул заднее окно. Меж высоких многоквартирных
домов садилось солнце, красное, как гневное око Балора. Они ехали в
темноту, прочь от угасающего света.
Опустив взгляд к лежавшим у него на коленях страницам, Маккей наудачу
прочитывал отдельные фразы. Среди прочего "Лорика" взывала к свету - к
свету во всех его формах.
"Сегодня меня подъемлет
сила небес:
свет Солнца,
сияние Луны,
великолепие огня,
быстрота молнии,
глубина моря,
неколебимость тверди земной..."
Профессор скользнул взглядом по странице сверху вниз. Ему в глаза
бросилась другая фраза:
"Все силы сии призываю я ныне стать между мною и порождениями зла:
противу всякой жестокой безжалостной силы, какая может восстать на тело
мое и душу..."
Профессор задумался: защита от жестоких, безжалостных сил иного мира,
вроде тех, которых "не увидишь при свете дня, и внутри их - тьма,
потрясаемая ледяными страстями"?
Может быть.
Теперь они проезжали кладбище. Справа теснились белые от крыл
каменных ангелов надгробия. Маккей недоумевал: может ли в наши дни
благословение рядового священника, епископа, даже архиепископа, обеспечить
подобную же защиту. Ему хотелось бы так думать. Но, вспомнив неудачное
изгнание беса в Куниэне, он отчего-то засомневался.
Они въезжали на пологий, перегороженный заслонкой въезд в аэропорт.
Маккей закрыл чемоданчик.
Он довольно неохотно выпустил его из рук, чтобы отправить через
рентгеновскую камеру службы безопасности.
Вытянув шею, профессор пытался разглядеть, что показывает экран
монитора. Неясное пятно. Бумаги. Просто-напросто бумаги. Он торопливо
вписал в билет свое имя и адрес, прошел под навесом мимо полисмена с
карманной рацией, вышел на летное поле и занял место в очереди на посадку.

Когда Маккей вышел из терминала Логанского аэропорта, дул холодный
ветер.
Он попытался дозвониться до Киттреджей из таксофона в полутемном
помещении стоянки. Линия была занята. Он подождал, еще раз набрал номер. И
опять услышал короткие гудки.
Маккей шепотом выругался.
Шагая к машине, он обнаружил, что тревожно поглядывает на пятна тени
между машинами на стоянке. Дважды, испытав такое чувство, будто кто-то или
что-то следит за ним, он нервно оборачивался. Но никого и ничего не
увидел.
Он быстро забрался в машину и запер все дверцы.
Протягивая человеку в будке плату за парковку, профессор хмурился,
гадая, как будет объяснять все это Киттреджам. Разве можно было ожидать,
что кто-нибудь (особенно с таким скептическим складом ума, как у Шона)
поверит подобной истории? Поскольку интересы боггана как будто бы были
сосредоточены на Энджеле, возможно, следовало потихоньку подсунуть ей
экземпляр "Лорики" с указанием постоянно держать при себе, пока не
объявится камень. Решать же, вводить Шона в курс дела или нет, можно было
предоставить самой Энджеле. Потом, когда камень снова объявился бы (а
профессор чувствовал, что тот появится непременно), кто-нибудь - он сам
или один из них - мог бы съездить с ним обратно в Кашель, для защиты
прихватив "Лорику".
Заняв место в ряду машин, ожидавших своей очереди проехать через
Самнер-тоннель, Маккей покачал головой. С обеих сторон, озаряя
однообразный грязно-белый кафель, проносились тусклые полоски света. Идея
была неправдоподобной, невероятной целиком и полностью. И все же теперь
профессор не осмеливался усомниться. Рассказ Шона, отвратительный
истекающий кровью труп Холлэндера, разбитая витрина и то, что сегодня
сложилось по кусочкам, оставляли немного места для сомнений. Пусть даже
объективное существование боггана оказалось бы иллюзией, фантазией старика
- одно Маккей знал твердо, так подсказывало ему чутье: камень воплощал в
себе зло, и его нужно было вернуть в Кашель.
Он поехал по Сорроу-драйв и Бэй-роуд. Слева промелькнула знакомая
вывеска "Юнион Ойстер Хаус", за ней - серая громада "Массачусетс
Дженерал". Возле Массачусетс-авеню он опять свернул влево, на
Мальборо-стрит.
В 7:45 профессор подъехал к своему дому.
Дом был погружен в темноту.
Он включил свет в холле и, даже не взглянув на газеты, отложил их на
этажерку. При этом он мельком увидел в зеркале свою спутанную ветром
шевелюру.
Профессор прошел в кабинет, щелкнул выключателем у двери, положил
чемоданчик на обитый кожей стул и живо двинулся к буфету, где держал
спиртное. Чувствуя себя вконец измученным и испуганным, он ледяными руками
налил глоток брэнди и осушил его. Повернувшись к письменному столу, Маккей
зажег латунную настольную лампу и коротко глянул на раскрытый томик,
который все еще лежал там со вчерашнего вечера. "Языческая кельтская
Британия" Росса. Открытая на странице, посвященной кельтским головам.
Хмурясь, профессор снял телефонную трубку и снова набрал номер Киттреджей.
Все еще было занято. Снедаемый нетерпением, он вызвал оператора. Пока та
проверяла номер, Маккей пристально разглядывал придавленное кружкой с
карандашами письмо Ашервуда. Оператор вернулась на линию.
- Прошу прощения, сэр. Номер, который вы набираете, неисправен.
Он попросил ее сообщить об этом. Оператор ответила согласием.
Маккей повесил трубку и ненадолго остановил пристальный, угрюмый
взгляд на странице, где говорилось о кельтских головах. Он думал про
Холлэндера. Закрыв книгу, он выключил лампу, подошел к стулу и открыл
чемоданчик. И уставился на лежавшую там копию "Лорики". Что-то
подсказывало ему, что нельзя терять времени, что каждая потерянная секунда
играет на руку твари. Она убила Холлэндера и под покровом темноты
вырвалась из Института. День она, должно быть, провела в обличье камня, а
теперь снова примется действовать... и сколько пройдет времени прежде, чем
она отыщет дорогу "домой", в Уолтхэм?
"Лорика" могла оказаться действенным - или же бесполезным - средством
против воплощенного в боггане зла, однако что-то подсказывало профессору,
что он должен как можно скорее отвезти ее Киттреджам. Возможно, на поверку
вышло бы, что этот жест лишен смысла, что это попросту предрассудок - но
профессору уже было не до таких вещей, как чувство собственного
достоинства или даже благоразумие.
Он закрыл чемоданчик, подхватил его и вышел из комнаты, выключив свет
и решительно захлопнув за собой дверь.
В коридоре он постоял, принимая решение. В Уолтхэме наверняка дул
холодный ветер.
Поставив чемоданчик на столик в холле, профессор поднялся в спальню.
Не потрудившись включить свет, он раскрыл большой стенной шкаф и
внимательно осмотрел висящие в ряд пальто. Не настолько холодно, решил он,
выбирая кашне.
Забрасывая конец шарфа за спину, он спустился по лестнице. Взял с
вешалки шляпу и надел. Потом откинулся, чтобы посмотреться в небольшое
зеркало, протягивая руку за чемоданчиком. Когда пальцы профессора
сомкнулись на ручке, он услышал, как что-то упало. С глухим стуком. В
кабинете.
Он замер, потом обернулся и посмотрел на закрытую дверь.
Опустив чемоданчик на пол, он подошел поближе и прислушался. Ничего.
После секундного колебания профессор совсем немного приоткрыл дверь и
заглянул внутрь.
Темнота.
Он потянулся к выключателю.
Его вниманием сразу же завладел участок ковра перед письменным
столом.
Карандаши. Разбросанные в беспорядке.
Чем-то. Кем-то.
Взгляд Маккея нервно заметался по комнате.
Окна... закрыты. Шкафы... тоже закрыты.
Медленно, полный дурных предчувствий, он двинулся вперед и задел
ногой что-то, покатившееся по полу.
Кружка, в которой он держал карандаши. Свалилась со стола. Он
нахмурился. Может быть, разговаривая по телефону, он подтолкнул ее слишком
близко к краю?
С прежней осторожностью Маккей приблизился к столу.
И тогда увидел. На полу, скрытую углом стола.
Снова фотография Мэгги. Упавшая с полки. Должно быть, падая, она
ударилась о кружку с карандашами и сшибла ее на пол.
Профессор вновь задышал свободно. Он опустился на колени и поднял
фотографию. С нежностью. И заметил, что стекло треснуло. Следовало
заказать новое. Когда он совсем было собрался встать, его взгляд
переместился на разбросанные поодаль карандаши и там замер, исполнившись
напряжения. Глаза профессора округлились от недоверчивого недоумения, и он
почувствовал, что волосы у него на голове зашевелились - но не от
сквозняка.
Тринадцать карандашей. Маккей пересчитал их один за другим. Под таким
углом образованное ими слово читалось вполне ясно:
С_Т_О_Й
Разумеется, совпадение. Странное совпадение.
Профессор улыбнулся. Слабой болезненной улыбкой.
Он поглядел на фотографию Мэгги, которую держал в руке, и улыбка
растаяла.
Послание? Отчаянная попытка мертвой возлюбленной в минуту опасности
связаться с ним из загробного мира? Воспользовавшись тем, что оказалось
под рукой, заставив этот громоздкий предмет перевернуться, принудив его
разбросать карандаши так, чтобы они сложились в краткое, крайне
необходимое послание? А почему бы и нет? Если он уже созрел для того,
чтобы допустить существование потусторонних сил вроде боггана, отчего бы
было не принять и это тоже?
Но нет. Разумеется, где-то следовало провести границу.
Потом он вспомнил последние слова Мэгги: "Я буду приглядывать за
тобой".
СТОЙ, безмолвно молили карандаши.
Они почти убедили его. Почти.
Но чувство долга по отношению к Киттреджам одержало верх.

Он выбрал западный въезд на Массачусетс-авеню. Чемоданчик с
драгоценным грузом лежал рядом с ним на сиденье. Машин было мало, и
профессор продвигался быстро. Пока привод вентилятора не начал свистеть.
Опять старые фокусы, сердито подумал Маккей. Но поделать ничего не
мог.
Чтобы заглушить шум, он включил приемник, но оттуда доносился лишь
треск разрядов. Озадаченный профессор раздраженно щелкнул выключателем.
Тишина. Привод вентилятора тоже перестал шуметь.
Никерсон, Оллстон, Обэрн - мимо все время проносились названия
поворотов с автострады.
Маккей попытался вспомнить, который из них ему нужен. За день до
свадьбы Энджела объяснила ему, как ехать, но с тех пор прошло несколько
месяцев и воспоминание было смутным, неопределенным.
Так. Впереди вырос освещенный указатель.
Ньютон-стрит. Ведь так, кажется? Ньютон-стрит?
Тем не менее, он свернул и медленно поехал по ответвлению дороги, не
узнавая его, высматривая левый поворот - он знал, что там должен быть
левый поворот.
Примерно через полмили профессор понял, что свернул не туда.
Вест-Ньютон. Вот каким выездом следовало воспользоваться. Теперь он
вспомнил. Он промахнулся. Однако ему казалось, что до Уолтхэма не может
быть далеко. Поеду до правого поворота, решил профессор. Где-нибудь он
есть наверняка.
Правый поворот он заметил неподалеку от чего-то вроде свалки.
Маккей свернул и около мили осторожно вел машину по узкой,
неосвещенной, ухабистой дороге между пустырями, покуда не добрался до
необозначенной развилки. Ни одно из двух ответвлений не казалось
многообещающим. Он решил ехать по левой дороге. Возможно, она постепенно
вывела бы его в нужном направлении.
Проехав почти четверть мили, он заметил, что дорога становится все
менее ровной. Постепенно Маккей понял, что едет по немощеному проселку.
Смешно, подумал он, сбавляя скорость и резко останавливая машину. Он
огляделся. Было темно. По обе стороны лежали широкие пустоши, а за ними
виднелось что-то вроде темной полоски леса.
Профессор дал задний ход и развернулся. Он уже приближался к
развилке, как вдруг свист привода вентилятора превратился в ровный
непрерывный стон.
Громко чертыхаясь, Маккей затормозил и выключил зажигание, но гасить
фары не стал.
Он вышел из машины, чтобы взглянуть, что случилось.
И обнаружил, что капот отперт.
Ох уж эти олухи со станции обслуживания, желчно подумал он. Стараются
все меньше и меньше. Энергетический кризис.
Профессор поднял капот и заглянул внутрь.
Чернота. Резкая, бензиновая вонь разогретого двигателя.
Он чиркнул спичкой и нагнулся поближе, отыскивая привод.
Увидев существо, которое в последние двадцать четыре часа
главенствовало в его мыслях, он отшатнулся. Богган плотно засел возле
радиатора и таращил на него каменные глаза.
Маккей с колотящимся сердцем глядел на маленький белый череп, на
каменную рожицу, а в мыслях царил полный кавардак. Он попытался взглянуть
на происходящее трезво.
Кто-то сунул камень под капот, пока машина стояла у дома. Или, может
быть, вчера вечером, когда он ездил в Институт. Не исключено, что камень
находился там весь день. Все то время, что он провел в Нью-Йорке. В
машине, которая стояла на паркинге аэропорта. Лежал. Терпеливо поджидая,
чтобы его нашли.
Кто-то подложил его туда, снова сказал себе профессор. Скверная
шутка.
Спичка догорала. Он быстро зажег другую.
Как поступить?
Отвезти камень обратно в Институт?
А что такого?
Это же всего-навсего камень.
Разве не так?
Разве не так?
РАЗВЕ НЕ ТАК?
Осторожно протянув руку, Маккей взял камень. На ощупь тот был
холодным, как лед.
Он задержал на нем внимательный взгляд. Но лишь на мгновение. И
обнаружил, что не раздумывая, повинуясь инстинкту, заносит руку назад и
своей лучшей бейсбольной подачей зашвыривает камень далеко в темноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36