-
Эльф-полукровка, женщина, собственность Верховного Темплара Игр...
- Это Садира, - вмешался Тихиан, назвав имя единственной
женщины-полукровки, которой владел. - Она посудомойка на кухне, где
готовят пищу моим гладиаторам. Я знаю о ее связи с Союзом Масок.
- Ну, тогда ты, несомненно, знаешь и о том, что она собирается
помешать проведению Игр, - нахмурилась Доржан.
- Разумеется, - ничем не выдавая своего удивления этой новостью,
ответил Тихиан, - но к сожалению, мне пока неизвестна суть плана Союза. -
Он окинул взглядом окруженный лесами седьмой уровень пирамиды. - К
счастью, к меня, похоже, будет достаточно времени для завершения
расследования.
Гладя на Калака, нельзя было угадать, поверил он Тихиану или нет.
- У моего Верховного Темплара Игр действительно есть еще несколько
недель, не так ли? - спросил король у Доржан.
- Да, - неохотно кивнула она, стараясь не встречаться с Калаком
взглядом.
- Я так и думал, - резко сказал король и схватил избитого до
полусмерти раба за загривок. - Сейчас мы поглядим, как можно помочь
Тихиану разоблачить планы наших врагов.
- Нет!!! - раб попытался вырваться, броситься с террасы вниз, но
Калак держал его мертвой хваткой. Король прикрыл глаза, и раб пронзительно
закричал.
Без особого любопытства Тихиан следил за тем, как Калак проник в
сознание несчастного раба. Темплар лучше других понимал, что делает его
господин. Когда он был еще совсем маленьким, родители настояли, чтобы
Тихиан изучил искусство пси. Чтобы развить его духовные силы они
установили для него строжайшую дисциплину. В ходе мучительных ритуалов,
после долгой поста и умерщвления плоти, под руководством неумолимого
наставника Тихиан научился читать мысли и передвигать предметы одной силой
своего духа, и даже видеть то, что лежало по другую сторону глухой
каменной стены. Но Путь Незрячих, как называл свое искусство наставник
Тихиана, не привлекал мальчика. Идти по нему было нелегко. Как только
Тихиан подрос и стал самостоятельно принимать решения, он покинул школу, и
избрав более простой и приятный образ жизни королевского темплара.
Легкая улыбка играла на губах короля. С перекошенным от боли и ужаса
лицом раб рвался из рук своих мучителей. Он что-то неразборчиво мычал, не
в силах даже молить о милосердии. Потом его челюсти сомкнулись, сведенные
судорогой, и откушенный кончик языка выпал из распухших губ на камни
террасы.
Наконец король открыл глаза и отпустил раба. Помощники Доржан сделали
шаг назад, и раб что-то крича окровавленным ртом, сотрясаемый
предсмертными судорогами, рухнул к ногам всемогущего монарха.
Не обращая внимания на умирающего, король сурово поглядел на Доржан.
- В моей пирамиде спрятаны еще два таких амулета! - прорычал он.
Доржан побледнела как полотно. От ужаса она лишилась дара речи, и
могла только беспомощно глядеть Калака, качая головой, словно сомневаясь в
его словах.
- Прочитать мысли этого раба было совсем нетрудно, - ровно сказал
Калак, - он твердо знал, что амулетов три.
- Мой повелитель, - пробормотала Доржан, - вы получите их еще до
заката.
- Но только не их твоих рук, - покачал головой король.
- О, Всемогущий, - взмолилась Доржан в отчаянной попытке спасти свою
жизнь. - Позвольте мне...
Ее мольба оборвалась на полу-слове, когда Калак устремил на нее свой
взгляд. Натиск короля был столь силен, что пламя вспыхнуло в голове не
только Доржан, но и Тихиана. Он чуть не закричал, когда перед его
мысленным взором возник образ могучего Дракона. Огромный хвост бьет из
стороны в сторону, из пасти вырывается облако ядовито-желтого газа.
Посохи, крепко сжимаемые маленькими, почти человеческими руками разведены
в стороны. В одной потрескивает огненный шар, в другой пляшет зеленоватое
пламя.
В тот миг, когда Тихиан уже начинал опасаться, что королевское
возмездие уничтожит не только жрицу, но и его самого, Дракон исчез. Доржан
завизжала, отчаянно мотая головой из стороны в сторону. Кругом послышались
удивленные и испуганные возгласы - джозхалы и надсмотрщики как один
повернулись посмотреть, что случилось.
Со смешанным чувством страха и удовлетворения наблюдал Тихиан за
кончиной своей соперницы. Он, разумеется, был доволен, что с Доржан
наконец-то покончено. С другой стороны, ее внезапная смерть служила
хорошим и, возможно, своевременным напоминанием о цене, которую Верховные
Темплары платили за свою власть и силу.
Визг и вопли Доржан понемногу перешли в жалобный стон, а потом она и
вовсе замолчала. Ее глаза потускнели, хотя Тихиану на мгновение
показалось, будто он видит, как в них мерцает кроваво-красное пламя.
Желтый дым повалил из носа молодой женщины, а из рта вырвался длинный язык
изумрудно-зеленого огня. Тихиан отшатнулся - огненный шар, внезапно
охвативший голову Доржан, чуть не опалил его рясу.
Еще через миг все было кончено. В тягостном молчании смотрел Тихиан
на кучку пепла - все, сто осталось от прекрасной женщины, еще несколько
минут назад гордо шествовавшей по террасе. Но Калак не дал ему долго
предаваться раздумьям.
- Мои поздравления. - Он протянул Тихиану костяной амулет. - Ты -
новый Верховный Темплар Строительства. Закончи пирамиду за три недели... и
найди два других амулета.

1. ГАДЖ
Рикус соскользнул по веревке на арену для поединков. Ему хотелось
поскорее закончить утреннюю схватку, пока не стало слишком жарко. Солнце
только поднималось над горизонтом, и его огненные лучи едва проникали
сквозь зеленоватую дымку утреннего неба. Но песок маленькой арены уже
успел согреться, и в воздухе висел удушливый запах крови и теплых
внутренностей.
В центре арены Рикуса поджидало животное, с которым ему предстояло
сразиться - странная тварь, пойманная звероловами Тихиана где-то далеко на
юге. Оно почти полностью зарылось в песок, выставив наружу лишь крутой,
почти шести футов в поперечнике, пластинчатый панцирь ржаво-оранжевого
цвета. Конечности, если это животное, конечно, ими обладало руки, ноги,
щупальца - кто знает? были спрятаны под панцирем или зарыты в песок.
Рикус увидел, как тварь подняла голову: упругий на вид белый шар с
цепочкой фасетчатых глаз. Над шаром качались три волосатых усика:
направленных в сторону Рикуса. Снизу открылась широкая пасть с шестью
похожими на пальцы отростками. По бокам - пара жвал длиной почти с
человеческую руку. В них зверюга сжимала безжизненное тело никаала
Сиззука. Никаал ухаживал за этой тварью, во всяком случае, до прошлого
вечера. А теперь его тело висело, перекушенное едва ли не пополам, и
острый подбородок Сиззука покоился на чешуйчатой груди чудовища. Судя по
количеству ран и изломанному, некогда блестящему, зеленому панцирю
никаала, он отчаянно сопротивлялся, но проиграл.
Гибель никаала удивила Рикус. Сиззук всегда отличался крайней
осторожностью. Особенно когда ухаживал за новыми животными. Не так давно
он рассказывал Рикусу, что в пустыне время от времени появляются новые
чудища и так называемые "новые расы" - большинство, однако, быстро гибнет,
не в силах защититься от многочисленных хищников. Выживают лишь самые
злобные и сильные - и они-то как раз, требуют наибольшей осторожности в
обращении.
Рикус отвел взор от обезображенного трупа. Он скинул свою шерстяную
робу: обнажив крепкое мускулистое тело, покрытое множеством шрамов.
Гладиатор остался в одной набедренной повязке. В последнее время Рикус
понял, что молодость, а вместе с ней и послушная эластичность мускулов
позади. Теперь, перед схваткой, ему приходилось как следует разминаться -
иначе запросто можно было порвать сухожилие.
К счастью для Рикуса, внешне он не старился. Кожа не его лысой голове
оставалась такой же гладкой, длинные заостренные уши упруго стояли, а не
висели как тряпки, черные глаза сохранили прежнюю живость и хищный блеск.
Нос - прямой и твердый, как и в юности, а под мощными челюстями не
проступало ни единой морщинки - верного признака надвигающейся старости.
Могучие мускулы узлами перекатывались под кожей гладиатора. Несмотря на
утрату юношеской гибкости, вызванную старыми ранами и не всегда удачно
сросшимися костями, Рикус мог двигаться с грацией канатоходца.
И тому имелась вполне определенная причина: Рикус был мулом -
гибридом, специально выведенным для арены. Его отец, которого он никогда
не видел, подарил ему силу и выносливость гнома. А мать - изможденная
женщина, окончившая свою жизнь на рынке рабов где-то в далеком Урике,
оставило Рикусу в наследство рост и ловкость человека. Его учителя -
жестокие и кровожадные тираны - научили Рикуса безжалостному искусству
убивать.
Ребенком Рикус верил, что все мальчики готовятся стать гладиаторами;
сражаясь и набираясь опыта, они остановятся наставниками, и даже, со
временем, вельможами. Он думал так до десяти лет, вплоть до того дня,
когда его хозяин привел с собой хлюпика-сына. Сравнивая свою потрепанную
набедренную повязку с шелковыми одеяниями юного владыки, Рикус понял, что
как бы усердно от ни тренировался, каким бы талантом ни обладал, ему
никогда не добиться того положения, которым по праву своего происхождения
обладал наблюдавший за схваткой мальчик. Через много лет этот слабак,
наверняка, станет знатным вельможей, а Рикус так и останется рабом. В этот
день Рикус поклялся умереть свободным.
Тридцать лет и тридцать побегов спустя Рикус все еще оставался рабом.
Не будь он мулом, он давно бы погиб или завоевал себе свободу: или его
убили бы в наказание за бесконечные побеги, или позволили скрыться в
пустыне. Но мулы стоили слишком дорого. Из-за их бесплодия, и потому, что
большинство женщин умирало при родах, не в силах произвести на свет
подобное дитя, мулы стоили в сотни раз больше, чем другие рабы. И если
кто-то из них бежал, их ловили, не считаясь ни с какими расходами.
Однако положение Рикуса могло в скором времени измениться. Через три
недели ему предстояло сражаться на Играх, посвященных окончанию
строительства королевской Пирамиды. Сам Калак постановил, что победители
состязаний уйдут с арены свободными. Рикус собирался стать одним из них.
Завершив короткую разминку, мул снова посмотрел на безжизненное тело
Сиззука. Он мог только гадать, как такой опытный смотритель попал в жвалы
на первый взгляд столь медлительного и неповоротливого животного.
- Неужели никто не мог его спасти? - спросил Рикус.
- Никто и не пытался, - ответил Боаз, нынешний наставник гладиаторов.
Угловатые брови и светлые глаза эльфа-полукровки в сочетании с острыми
неправильными чертами лица делали Боаза похожим на крысу. И как всегда его
глаза были налиты кровью - последствие очередной бессонной ночи в
трактирах Тира. - Я не собираюсь рисковать жизнью своих стражников из-за
какого-то раба.
Боаз вместе с десятком стражников и несколькими рабами стоял на
вершине высокой каменной стены, окружавшей арену. Это небольшое поле для
поединков располагалось в укромном уголке поместья владыки Тихиана,
посреди глинобитных домиков с клетушками, для пятидесяти рабов. Здесь жили
гладиаторы Верховного Темплара Игр.
- Сиззук был хороший человек, - проворчал Рикус, исподлобья глядя на
наставника, - ты мог бы позвать меня.
- Гадж поймал его, когда ты спал, - с насмешливой ухмылкой ответил
Боаз. - Мы все знаем, что случается, когда гладиатор твоих лет сражается
без разминки.
Стражники загоготали.
- Я успею убить тебя и еще шестерых прежде, чем кто-либо из вас
сумеет хотя бы ранить меня, - проворчал Рикус, окидывая стражников
оценивающим взглядом. - Надеюсь, вы смеетесь не надо мной?
Стражники - крепкие, мускулистые в кожаных панцирях и с копьями в
руках - как по команде перестали смеяться. Мул уже не раз подкреплял свои
угрозы делом. В прошлом месяце он убил своего наставника, и только страх
перед страшным наказанием держал гладиатора в повиновении.
После убийства наставника, в камеру к гладиатору пришел сам владыка
Тихиан. За ним стражники вели молодого раба. Тихиан вынул из сумки на
поясе стеклянный флакон с толстой пурпурной гусеницей внутри. Не говоря ни
слова, он осторожно вынул гусеницу и положил ее на верхнюю губу раба,
которого пара дюжих стражников крепко прижала к земле. В мгновение ока
мерзкое создание исчезло в ноздре несчастного юноши. Раб начал кричать и
вырываться, но стражники не давали ему подняться. Через несколько секунд
из носа раба заструилась кровь, а еще через минуту бедняга потерял
сознание.
- Эта гусеница сейчас строит себе гнездо в мозгу Гракиди, - небрежно
сообщил Рикусу Тихиан. - За шесть месяцев этот раб постепенно ослепнет,
затем разучится говорить и превратится в полного идиота. Утверждают, что
зрелище это не из приятных. А вскоре из его глаза вылезет на волю большая
бабочка.
Тихиан помолчал, чтобы Рикус как следует осознал невысказанную вслух
угрозу. Потом вынул из сумки еще один флакон с точно такой же пурпурной
гусеницей.
- Не заставляй меня сердиться. - Жестом повелев отпустить раба,
Верховный Темплар вышел из камеры.
Сейчас Гракиди уже хромал и ослеп на один глаз. Он не мог произнести
даже собственного имени. Он частенько сбивался с пути и с трудом
справлялся со своими обязанностями - выносить помои. Однако на лице его
постоянно играла задумчивая улыбка идиота. Рикус просто не мог видеть его
без содрогания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37