В тот момент, когда женщина открыла дверь и зажгла в прихожей свет, он оказался на пороге дома.
– Извините, пожалуйста, – негромко произнес молодой полицейский, но его тихий голос прозвучал для женщины точно пушечный залп.
Вскрикнув от неожиданности, она стремительно развернулась, и Джеймс увидел перед собой столь прекрасное девичье лицо, что у него перехватило дух. Огромные зеленые глаза, пышные волосы цвета зрелой пшеницы, чудесный цвет лица, по сравнению с которым персик показался бы не нежнее кокосового ореха. И как она изящна в этой испуганной позе, ну прямо серна лесная! Трепетная лань!
Серна сделала попытку выпихнуть незнакомца и захлопнуть дверь у него перед носом, но Джеймс, хоть и немного ошеломленный, сделать ей это не позволил. Вместо того чтобы банально просунуть ногу в щель, как это проделывают полицейские в кино, он просто учтиво поклонился и, постаравшись придать голосу мягкость, сказал:
– Мне нужна мисс Ядвига Го… Гоцоска. Я из полиции, вот мое удостоверение.
И сунул удостоверение девушке, ожидая эффекта.
Ожидать он мог бы до посинения. Похоже, девицу парализовало от страха, она не в состоянии была ни слова произнести, ни пошевелиться. И чего так пугаться? Он вроде как не урод, ничем не напоминает горилл из полицейских боевиков, и глаза у него голубые, вызывающие доверие.
– В-вы… вы из полиция? – наконец пролепетала девушка дрожащим голосом.
– Именно, – подтвердил юный полисмен. – А почему вы так испугались? Разве я такое чудовище?
– Нет, – призналась девушка. – Но я не понимавать…
– И не страшно! – воскликнул Джеймс. – Я сейчас вам все объясню, мисс… мисс Ядвига? Можно войти?
Красавица чуть заметно кивнула, то ли подтверждая, что она и есть Ядвига, то ли разрешая войти. Джеймс Бартлетт быстро переступил через порог.
Так началась встреча, коренным образом изменившая все прежние выводы и предположения следователя Рейкеевагена.
Честно говоря, Ядвига не слишком ловко изъяснялась на английском, но понимала достаточно сносно. Страх ее немного отступил, но она все еще дрожала – от нервного напряжения. Ядвига никак не могла решить, что можно, а чего не следует сообщать полиции. Джеймс очень быстро сообразил, что о хозяйке девушка предпочитает помалкивать, а потому не стал давить на свидетельницу, опасаясь снова перепугать ее. Главная его цель заключалась в том, чтобы осмотреть дом и снять отпечатки пальцев. Против этого Ядвига совершенно не возражала, и Джеймс занялся делом – собрал целую коллекцию отпечатков по всему дому, в том числе в гардеробной хозяйки, в ее спальне, в ванной. То же самое он проделал и в комнатах, которыми пользовался хозяин дома. Вообще-то Джеймс с большим удовольствием снимал бы отпечатки до самого утра – лишь бы подольше не расставаться с девушкой. Перемещаясь из комнаты в комнату, он осторожно и терпеливо наводил мосты, и старания его увенчались успехом: Ядвига окончательно перестала бояться и даже согласилась как-нибудь встретиться в менее формальной обстановке.
Попрощавшись с Ядвигой, воодушевленный полисмен поспешил в свою лабораторию, где, пребывая в состоянии радостной эйфории, принялся за работу – сравнил добытые отпечатки с теми, что прислал голландский инспектор, после чего немедленно позвонил иностранному коллеге.
Джеймсу пришлось трижды повторить результаты дактилоскопии, после чего для убедительности отправить в Голландию целый ворох факсов. Не оставалось никаких сомнений: ни один отпечаток в доме Эвы Томпкинс не совпадал с отпечатками пальцев покойницы из «мерседеса». Зато внутри самого «мерседеса» следов пребывания в нем Эвы Томпкинс было предостаточно…

***

Ну что ж, в очередной раз я угодила впросак со своей страстью к дедукции. Теперь Мартуся может вволю смеяться надо мной и рассказывать всему свету, какая я идиотка. Одно утешение: не я одна. В конце концов, лучшие сотрудники уголовной полиции нескольких стран – не самая плохая компания.
Мартуся не собиралась смеяться надо мной, а уж болтать – и вовсе. Во всей этой истории, если не ошибаюсь, ее больше беспокоили денежные расходы, которые мы с ней добровольно возложили на себя.
– Ведь это какие жуткие деньги угрохали на телефонные переговоры! – убивалась она. – Слушай, а нельзя ли им звонить по вечерам, по сниженным тарифам? Или по воскресеньям?
Я была непреклонна:
– Нет. Мы тут примемся экономить, а преступник тем временем сбежит в Уругвай.
– Почему именно в Уругвай?
– Потому что это у черта на рогах. Раньше все сволочи бежали в Аргентину, но теперь их оттуда выставляют.
– А где этот Уругвай?
Посмотри по карте и отстань от меня с географией. Словом, не можем мы ждать до десяти вечера! Мне следовало позвонить еще вчера, как только я узнала, что Эва жива-здорова, но хотелось проверить самой, не полагаясь только на слова соседки. И я никак не могла отловить этих Гонсовских, хотя и звонила им до поздней ночи. Может, они на курорте решили вспомнить молодость и всю ночь отплясывали на дискотеке, уж не знаю. А будить их на рассвете не хватило совести, так что дозвонилась я до них только что. А ты давай звони в Голландию. Юрек-Вагон должен как можно скорее узнать, что с Эвой все в полном порядке.
– А наши? – обиделась за отечественную полицию Мартуся.
– Следствие ведет он, вот ему и звони первому.
Чрезвычайно взволнованная Мартуся подчинилась. Взволновало ее не только само следствие, но и новость о том, что загадочная Эва Томпкинс умирать и не собиралась. А вдруг и в самом деле вздумает поселиться в ее квартире?
А я набрала номер инспектора Гурского, с которым знакома целую вечность.
– Пан Роберт, – начала я без предисловий, – вам что-нибудь известно о странной голландско-английской криминальной истории, в которую и меня втянули? Скажите честно, вам я поверю. Правда все это или не совсем?
Гурский даже не попытался прикрыться служебной тайной, выложил все, как есть.
– Правда. Пани угодила в очень запутанную историю. К отелю в Зволле пани подъехала одновременно с «мерседесом», в багажнике которого находился труп. И похоже, только пани и видела водителя этого «мерседеса». Очень мне все это не нравится.
– Почему? – удивилась я. – Обожаю сенсации уголовного характера, а тут я, можно сказать, в самом центре событий. Вот только фоторобот получился у меня неудачный, уж как я ни старалась.
– Я в курсе.
– Самое обидное, что лицо того человека я помню прекрасно, но никак не могу уловить его выражение. Но если встречу негодяя – опознаю его без проблем.
– Вот именно. А пани не кажется, что и ему не составит проблем опознать пани при встрече?
– Ну, знаете… Хотите меня запугать? Так и вижу, как он вламывается ко мне в дом.
– Может, пока и не вламывается, но я считаю своим долгом заняться этим делом. Почему-то мне не хочется, чтобы он прикончил вас, пани Иоанна. Но пока у меня слишком мало данных…
– Тогда я вам подброшу кое-что, у меня этих данных как раз полным-полно. Признаться, ужасно хочется ими поделиться. Сегодня утром я разговаривала с Гонсовскими…
И я пересказала старому другу все новости, сопроводив их своими дельными соображениями.
– И вовсе эта Эва Томпкинс не так уж сильно беспокоится о своей служанке, как попыталась внушить мне соседка Гонсовских. О себе она заботится. У нее какие-то нелады с мужем, вот и хотела узнать, что происходит дома, позвонила в Лондон, а там Ядвига не подходит к телефону. Тогда Эва принялась разыскивать свою домработницу – может, та воспользовалась свободой и ненадолго махнула к родителям в Польшу? Связалась с родителями девушки и выяснила, что Ядвига никуда из Лондона не уезжала, а, по всей вероятности, отправилась навестить свою лондонскую подружку. Ну да это все неважно, и супружеские отношения Томпкинсов меня совершенно не интересуют, но раз Эва звонила, выходит, она жива?
– Выходит, жива.
– Тогда, черт возьми, кого же голландские легавые обнаружили в багажнике ее машины?
– Не знаю, – угрюмо пробурчал Гурский. – Боюсь, голландцы и сами пока не знают. Для них это очень неприятная новость. Они собираются наладить с нами официальное сотрудничество, уж очень многое в этом деле связано с Польшей, только прошу пани никому об этом не говорить.
– А то пан меня не знает! Разбежалась, сейчас начну трепать языком…

***

Итак, я свой долг исполнила, кому надо все сведения сообщила, так что могла заняться наконец собственными делами. Я до сих пор не разобрала багаж, сумки так и валялись в салоне.
Но сначала еще один звоночек…
– Слушай, он уже знает! – возбужденно выкрикнула в трубку Мартуся. – Говорила же – можно и до ночи подождать! Льготный тариф!
Я перебила подругу:
– Что он знает?
– Что это не она! Не Эва! Но о том, что Эва звонила в Польшу, – не имел понятия. Раз пять переспросил меня, точно ли это была Эва Томпкинс, живая и невредимая. А как я могу утверждать, если она говорила не со мной?
– Правильно, пусть сам побеседует с Гонсовскими или поручит это нашей полиции. Откровенно говоря, у меня до сих пор нет уверенности, что в багажнике «мерседеса» действительно находился труп, я же не видела его собственными глазами.
Возражение Мартуси было хоть и нервным, но вполне здравым:
– Не будь там трупа, стали бы они такой шум-гам поднимать? Если бы обнаружили наркотики или какие-нибудь бриллианты, то с какой стати Эвой интересоваться? А так женский труп в машине, зарегистрированной на ее имя.
А ведь она права! Я посочувствовала голландскому инспектору, вот ведь не повезло бедняге! С трупами вообще одна морока, но у этого хоть имя-фамилия имелись, а тут нате вам – труп взял и сменил личность. И начинай бедный следователь все с начала. Однако Эва Томпкинс все же может стать зацепкой – ведь безымянная покойница обнаружена в багажнике именно ее машины.
Ладно, в полиции специалистов пруд пруди, а у меня и своих забот достаточно.

***

На Марселя Ляпуэна, любовника прекрасной Эвы, вышли случайно. Просто он самым глупейшим образом перегородил своей машиной выезд пожарным с их базы в Кабуре. Наплевал на все запрещающие знаки, вылез из машины и удалился. Хотя в разгар туристического сезона в Европе царит полнейшая автомобильная неразбериха, но даже она имеет свои границы. Пожарной команде как раз захотелось выехать, к счастью, не на пожар, а для того чтобы снять с крыши кота, который истошно орал на самой верхотуре.
Марсель Ляпуэн вернулся как раз в тот момент, когда его автомобиль уже собирались отбуксировать куда подальше. Марсель не стал ввязываться в дискуссию с дорожными службами, даже извинился и не возражал против штрафа. Его фамилия, имя и номера машины уже были известны полиции. В ответ на вежливые, но настойчивые расспросы Марсель заявил: в Кабур приехал отдыхать, живет не в отеле, а в небольшой арендованной вилле, чуть в стороне от курорта, адрес виллы с удовольствием даст, но он в любую минуту может уехать обратно в Париж. Когда точно? Точно не знает сам, может, завтра, а может, и послезавтра.
Вот и все. Через час инспектор Рейкееваген уже знал обо всем и рвался во Францию. Удержало его лишь полное незнание языка. Пришлось опять обратиться за помощью к коллегам. Правда, теперь с этим было попроще – официальные запросы голландской полиции уже улетели и в Лондон, и в Варшаву, и в Париж.
Французский детектив немедленно отправился в Кабур, где первым делом с превеликим удовольствием искупался в море. После чего позвонил куда положено и сообщил, что мсье Ляпуэн действительно проживает по указанному адресу. С супругой. Так, во всяком случае, он представил свою даму хозяевам виллы. Оба они говорят по-французски и по-английски, а точнее, муж лучше говорит по-французски, чем по-английски, а жена – наоборот.
Инспектор Рейкееваген в супругу не поверил, его желание рвануть в этот Кабур и самолично выспросить у беззаботной пары все относительно «мерседеса» в гараже Ляпуэна и об обстоятельствах исчезновения автомобиля только усилилось. Однако, немного подумав, голландец решил остаться на месте, ведь вся информация все равно стекалась к нему в кабинет. Что же касается «супруги» обольстительного красавца Ляпуэна, инспектор уже не сомневался, что это и есть таинственная Эва Томпкинс. На их роман инспектору было наплевать, его интересовало только то, что могла рассказать Эва о своем автомобиле.
А тут от французского агента поступило сообщение, что Марсель Ляпуэн явно готовится к отъезду, наверняка в Париж, и инспектор похвалил себя за выдержку. Правильно сделал, что не помчался сломя голову в этот Кабур.

***

Дорога от Кабура до Парижа занимает два часа, однако мсье Ляпуэн отправился в путь лишь на следующий день в полдень, а к этому времени инспектор разжился еще кое-какими интересными фактами.

***

Узнав, что в багажнике «мерседеса» Эвы Томпкинс находится не ее труп, инспектор Юи Рейкееваген разослал запросы обо всех пропавших в последнее время женщинах. За несколько часов к нему поступило десятка два отчетов. Не так уж много, но ведь инспектор сразу сузил круг поисков, интересуясь исключительно женщинами средних лет. Под этот возраст подходила лишь одна кандидатура.
Голландка, Нелтье ван Эйк, проживавшая в Амстердаме, юрист по образованию, специалист в банковской сфере. Заявление о ее исчезновении сделала два дня назад подруга, американка голландского происхождения.
Наконец инспектор мог пообщаться со свидетелем лично, на родном языке. К тому же американка поселилась как раз у пропавшей подруги, что давало следователю возможность заодно осмотреть и квартиру.
И он немедленно отправился туда.
Подруга пропавшей оказалась монументальной дамой пятидесяти двух лет от роду. Янтье Паркер громогласно и решительно заявила, что с Нелтье наверняка случилось несчастье. Подруги договорились съездить отдохнуть в Италию, и она прилетела из Америки в точно назначенный день и обнаружила, что Нелтье нет. Она еще в аэропорту удивилась, что Нелтье ее не – встречает, стала звонить домой подруге, но и там никто не отвечал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32