Он взял этот адрес. И еще он спрашивал разные вещи, почти о всей
семье, я даже удивился, откуда он столько знает. Ну, я и подумал, что в
конце концов и вы заявитесь...
- Сейчас, подождите, - вмешалась тетя Ядя. - Если у покойника были
эти адреса, то вы могли их у него взять! То есть, я имею ввиду, что вы уже
знали... То есть, милиция знала и могла вам сказать...
- Вот именно, - поддержала я ее. - И ты бы знал, где нас искать.
Франек слегка смутился.
- Я их и не видел. Они были записаны на бумажке, а бумажку никому не
показывали. Я мог спросить, но было как-то ни к чему, потому что я тогда
забыл про того типа... И вообще, с милицией лучше не связываться.
По-моему, это какое-то семейное дело, только немного подозрительное...
- Вот, черт! - сказала заинтригованная Люцина. - Кто-нибудь из вас
знает Ольшинского?
- Нет, - ответила я за всех. - Зато ты знаешь Менюшко.
Люцина оживилась.
- А вот и знаю, да будет тебе известно! Как пить дать, я это имя
слышала, причем здесь, в этих местах. Мне тогда было шестнадцать лет...
- Никакого Менюшко тут никогда не было, - решительно остановил ее
Франек.
- Ну и что? А я слышала...
- А хор ангельский ты не слышала? - ядовито поинтересовалась Тереза.
- Столик у тебя по полу не прыгал? Духи тебе не являлись?
- Духи нет, только призрак. Я всегда его вижу, вот он, сидит за
столом...
- Слушайте, они опять подерутся, - забеспокоилась тетя Ядя. - Я бы не
видела ничего серьезного, если бы за ваш счет не убивали чужих людей...
Опять заговорили одновременно все. Связь нашей семьи с убийством
казалась туманной, но, тем не менее, что-то в этом было. Какая-то мрачная
тайна, касающаяся нашей семьи. Тереза жутко разволновалась, моя мамуся
стала выдвигать предположения, достойные попоны прадеда, Люцина подошла к
вопросу по деловому:
- Хорошо еще, что у всех есть алиби, - констатировала она с
удовлетворением. - Пятнадцатого мы все были у Яди на именинах, а эту
жертву убили как раз пятнадцатого вечером. Нам никак было не успеть.
- Ты могла нанять убийцу, - предположила я.
- Почему я? Мне не мешает, когда труп носит мой адрес!
- Так что, может, я? - немедленно обиделась Тереза.
- Вы действительно не можете серьезно подумать? - упрекнула их тетя
Ядя.
- Как это? - удивилась моя мамуся. - Мы и так все время думаем...
Франек пережидал в терпеливом молчании. Он заглянул в кувшин, вылил в
него остатки молока из ведра и оперся о дверной косяк.
- Вообще-то, я кое-что знаю, - неожиданно объявил он.
Стало тихо и все на него уставились. Тетя Ядя машинально подняла
фотоаппарат, как будто это кое-что, которое знал Франек, необходимо было
запечатлеть.
- Что ты знаешь? - поинтересовалась Люцина.
Лицо Франека приняло обеспокоенное и озабоченное выражение:
- А я и сам не знаю, что я знаю, - признался он неуверенно. -
Кажется, какая-то семейная тайна. Понимаете, это было так. В самом начале
войны, третьего или четвертого сентября, в тридцать девятом году, сюда
приехал какой-то тип. Он поговорил с отцом и отдал ему какое-то письмо.
Конверт. Я тогда был маленький, только девять лет исполнилось, и увидел
все случайно. Вы же знаете, что мои старшие братья погибли, один на
фронте, другой партизанил. У отца тоже срок подходил, войну он пережил, но
чувствовал себя все хуже. Он страшно жалел, что остался только я,
несовершеннолетний - в случае чего, сам не справлюсь. Пару раз он
собирался мне что-то сказать, но все откладывал, ждал, пока я постарше
стану. Только перед самой смертью, а мне тогда уже двадцать стукнуло, он
выдавил из себя, что у нас есть какие-то сбережения. Я понял, что это он
про тот конверт. А потом он почти не разговаривал, слишком долго ждал,
пока я вырасту. Я узнал только одно: пока жива мать тетки Полины, нельзя и
слова сказать. Мне это показалось странным, я думал, он бредит, какое
отношение к делу имеет эта старуха, которую я и в глаза не видел. Тем
более, она к тому времени и умерла...
- А вот и не умерла, - вставила Люцина. - Она умерла только в
пятьдесят четвертом году.
- Да что ты? - удивился Франек. - Значит отец не бредил? Ну, тогда не
знаю... Из того, что он тогда говорил, я понял, что усадьбы пропали - все
национализировали, но самое важное надо отдать. Что отдать и кому -
понятия не имею. Я потом искал этот конверт, чтобы оттуда хоть что-то
узнать, но он потерялся, до сих пор не найду. Мне это было важно, потому
что отец заставил меня поклясться, что я все сделаю как нужно, а я даже не
знал, что надо делать. Я спрашивал, но отец все время повторял: "тут,
тут", - и больше ничего. Теперь вы знаете все, что знаю я. Из-за матери
тетки Полины я думал, что это касается вас, и вы что-то знаете...
Он замолчал и с надеждой смотрел на нас, мы, в свою очередь, как
бараны уставились на него. Моя прабабка при жизни была особой довольно
неудобной, это знали все, но кто мог подумать, что она добавит нам забот и
через двадцать лет после смерти?!
- Ничего себе! - очнувшись сказала Люцина. - Впервые слышу и ничего
не понимаю!
- А твоя мать? - беспокойно спросила Тереза. - Она тоже ничего не
знала?
- Совсем ничего, отец говорил со мной наедине. Ни про какую тайну она
не знала. Умерла ровно десять лет назад...
- А что за усадьбы национализировали? - вдруг заинтересовалась моя
мамуся.
- Не знаю. Наверняка не наши. Отец вроде бы управлял каким-то чужим
имуществом, это до войны было, я плохо помню. Старший брат дома почти не
бывал, он где-то там сидел и управлял - как только вырос, стал помогать
отцу. Я слышал, что он сторожит что-то чужое. После войны, как видно,
этого чужого не стало, потому что отец занимался только нашим хозяйством,
значит, чужое и национализировали. Вот и все. Больше я ничего не знаю.
Он оторвался от косяка, подошел к окну, выглянул во двор, затем
уселся в кресло. Ему, вероятно, полегчало, он избавился от тяжести, одарив
нас этой удивительной тайной. Он передал всю информацию и наконец-то может
успокоиться.
- И все это время ты ждал, пока мы приедем? - недоверчиво спросила
Люцина.
Франек пожал плечами.
- А что было делать? Я ничего про вас не знал. После смерти отца мать
послала письмо в этот Тарчин, но оно вернулось с надписью, что адресат не
известен. О том, что вы вообще живы, я узнал только от покойника. А
милицию, сами понимаете, я предпочел не спрашивать...
- И правильно сделал, - похвалила его Тереза. - В семейные дела
милицию лучше не вмешивать. Еще за что-нибудь посадят. А так - пожалуйста,
все на месте, и можем спокойно подумать...
- Мы давно сюда выбирались, - прервала ее моя мамуся. - Франек, у вас
здесь должен быть колодец.
- Извините? - удивился Франек.
- Колодец. У тебя должен быть колодец...
- Ну, начинается! - сердито фыркнула Люцина.
- Где он?
Франек страшно удивился.
- Колодец? Ну, есть колодец, артезианский. Насос качает воду в бак, я
сам все сделал. Колодца, собственно нет, только краны. Колодец есть у
соседей.
- Но у тебя был колодец, я уверена, - не отступалась моя мамуся. -
Что с ним случилось?
- Засыпан. Два верхних круга я снял, а остальное осталось.
- Если круги, значит он новый, а раньше был старый. Где был колодец у
твоего деда?
Мы смотрели на мою мамусю с безнадежным отчаянием. Франек разглядывал
нас с растущим недоумением, но отвечал, не сопротивляясь, хотя и не
понимал, в чем тут дело.
- Дедовский колодец был возле старого дома. Если вас так интересуют
колодцы, то их было целых два - один старее, другой новее. Старый дед
засыпал еще в молодости и выкопал новый. Он служил долго, только перед
самой войной дед вырыл последний, с кругами, даже не знаю зачем, в прежнем
была хорошая вода.
- Вот, пожалуйста! - сказала моя мамуся и с триумфом посмотрела на
нас.
- Ты действительно думаешь, что в каждом колодце, который остался от
наших предков, должно лежать бог знает что? - спросила Тереза сдавленным
голосом.
- Должно, не должно, но может...
Тетя Ядя, занятая сменой пленки в фотоаппарате, подняла голову:
- Вас совсем не задевают эти таинственные происшествия? - осуждающе
спросила она. - Колодец? Да, очень может быть, что в этой семье урожай на
фаршированные колодцы, но тут происходит достаточно событий и без
колодцев. Вас это совсем не волнует?
- Волнует, - ответила Люцина. - Мы подумаем об этом, когда они
перестанут дурачиться.
- Меня это не касается! - уверенно запротестовала моя мамуся. - Меня
абсолютно не интересуют больные идиоты с расплющенными носами, и за пушки
прадеда я платить не собираюсь. Я приехала сюда, чтобы посмотреть колодец.
- Дура ты! - возмутилась Тереза. - Тебя не волнует, что из-за нас
здесь убивают людей? А я хочу все выяснить!
- Милиция не смогла, а ты выяснишь?
- От милиции вы скрыли самое главное, - ехидно вставила я. - Тот
облизанный как-то со всем этим связан. Он украл адрес в Тарчине и, как по
ниточке, добрался до нас. В конце концов, он заполучил наши адреса...
- Если он заполучил наши адреса, то почему не пришел к нам?
- Как это? Пришел же. К Терезе в Гамильтон.
- А почему не к нам, мы ближе...
- Боялся здесь появляться, чтобы его никто не узнал. Он же не знал,
что Франек не скажет про него милиции. Хотел быть подальше от
преступления.
- Он мог прийти раньше.
- Не мог. Он поехал в Канаду.
- Какое тебе дело до визита какого-то бандюги?!..
- Подождите, тут еще прабабка впуталась, - остановила я их, кое-что
пришло мне в голову. - Что-то мне подсказывает, что в это дело замешана
исключительно женская часть семьи, я даже удивляюсь, почему убили мужика,
а не бабу...
- Вот именно! - живо подтвердила Люцина. - Вы заметили какие у него
адреса? Наши и Лильки с Хенеком. Заметили?
- Заметили, - неприязненно ответила Тереза. - И что с того?
- А то, что все вы дочери бабушки, - зловеще подхватила я. - А Лилька
и Хенек - дети тетки Хелены. А тетка Хелена была бабушкиной сестрой, и обе
они, насколько я знаю, были единственными дочерями прабабушки, у которой,
кроме них, были одни сыновья. Но адресами этих сыновей никто не
интересовался. Ну? Что скажете?
Родственники долго и молча меня рассматривали.
- Я же спросила! Что скажете?
- Ничего, - неуверенно сказала моя мамуся. - Что говорить?
- Тут что-то есть, - оживилась Люцина. - И это поручение дяди
Антона... Бабушка давно умерла, ты говорил, что дядя говорил, что надо
отдать что-то важное. Интересно, кому? Может, облизанному? Облизанный
пришел напомнить...
- У меня ничего нет, - грустно повторил Франек.
- Может, не ты. Если сначала должна была умереть бабушка... Может,
это было у нашей мамочки?
Моя мамуся немедленно оживилась:
- На этот счет можете быть спокойны, - сказала она беззаботно. - Все,
что было у нашей мамочки, из-за войны пошло ко всем чертям. Наверняка все
пропало, и пускай этот облизанный успокоится. Пойдем, посмотрим колодец.
- Куда тебя несет? - пробурчала внезапно посерьезневшая Тереза. - Не
знаю... По-моему, у нас было что-то чужое... Я думаю, это надо отдать...
- Да что ты? Как ты отдашь, даже не зная что?
- Но оставить это нельзя! Придется подумать...
- Сказал бы мне кто-нибудь, кто такой этот Менюшко! - вздохнула я с
сожалением. - Во всяком случае, было бы известно, с какой стороны
начинать! Люцина, ну пробейся же сквозь свой склероз!
Люцина глянула на меня и уставилась в окно.
- Менюшко, Менюшко... - бормотала она под нос. - Это связано с
каким-то полем... В темноте. Кто-то мчался по полю со стороны дворца...
Этих графов... как их звали... как-то на "с"... Мне тогда было шестнадцать
лет, я возвращалась со свидания...
- Исключено, в этом возрасте ты ни на какие свидания не ходила! -
категорически возразила моя мамуся.
- Дурочка! Ходила, только никто не знал... Я спряталась. Кто-то
мчался, было темно, светил месяц...
- Туда, где крестовые войны кипят, он мчался при месяца свете... -
ехидно продекламировала Тереза.
Люцина, не отрываясь от окна постучала пальцем по лбу и нетерпеливо
махнула рукой.
- Мчался. Его было видно... Кажется, кто-то гнался...
- Менюшко мчался? - с подозрением спросила моя мамуся.
- Не знаю, кто мчался. Не помню. Зато помню, где это было. Вот здесь,
на этом поле, за сеновалом...
Все, как по команде, повернулись к окну. Люцина показывала пальцем в
проход между углом сеновала и сараем, стоящим с другой стороны двора.
- Там была тропинка между домом и развалинами, он оттуда выскочил и
помчался через поле...
- Через картошку или по ржи? - обстоятельно поинтересовался Франек.
- Кажется, по ржи... Да, по ржи, это был уже август.
- Ну и что? - спросила я после долгой минуты общего молчания. - И где
здесь Менюшко?
Люцина наконец оторвала взгляд от окна.
- Откуда я знаю? Я только рассказываю, с чем этот Менюшко связан. Я
подумаю и вспомню, в чем было дело.
- Не вспомнишь, а придумаешь, - рассердилась Тереза. - Тогда все
запутается окончательно. Почему, когда приезжаешь отдыхать в эту Польшу,
всегда приходится нервничать?
- Как это? - добродушно удивилась тетя Ядя. - Ты же приезжаешь к
родственникам...
- Ох, мчится этот Менюшко по полю или не мчится, пойдем, наконец,
посмотрим на колодец, - не выдержала моя мамуся. - Подумать можно и потом,
в Варшаве...
Остатки от двух колодцев нашлись сразу. Один, новый, с кругами,
находился во дворе, второй - за сеновалом, возле развалин. Между сеновалом
и развалинами был проход. Тропинка вела через небольшой пригорок -
утоптанную часть обломков. Из развалин кое-где торчали куски кирпичной
стены, все густо поросло крапивой, лопухами и молодыми березками. Франек
слегка разгреб землю и предъявил нам остатки каменной кладки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33