Они выглядели нелепо, как рисовали
их художники в энциклопедиях: громадная лохматая масса с опущенной
гигантской головой-глыбой и гороподобными плечами, с маленькими
крыловидными ушами, загнутыми бивнями и с крошечными глазами-бусинками над
клыками. Их коричневая шерсть была испещрена белыми крапинками снега,
который летел с бледного невыразительного неба. Руди разглядел стадо
быков, массивных, как грузовые машины, самок-коров поменьше и маленьких
телят, самый маленький из которых был значительно больше Виннебаго и
который приклеился, как слоненок Думбо, к хвосту матери. Свежий порыв
ветра ужалил в лицо, бросив снег в его скалистое убежище. Мамонты
подставили гигантские спины снегу и побрели на юг, изгнанные, а может
быть, и нет, из своего дома на высоких коричневых травянистых землях
севера.
Он содрогнулся и удивился, сколько еще можно искать ответа на этот
бесполезный вопрос. На западе бесцветный горизонт лежал прямой, как по
линейке вычерченной, линией. Он сомневался, что сможет увидеть Сивардские
горы раньше, чем через несколько недель, в то же время понимая, что вряд
ли сможет вынести такую долгую дорогу. "Ингольд был прав, - подумал он
горько. - Сколько времена ушло на пустое бездельничание в Убежище. Но,
черт возьми, я и не заметил, как потерял его".
Ингольд знал, что один из них обречен, и боялся, что это он. Он знал,
как поставить точку в этом вопросе.
В отчаянии Руди уронил голову на руки и захотел умереть: почему я?
Вопрос - это ответ, Руди. Вопрос - всегда ответ. Потому что ты маг.
Ты захотел пойти учиться, чтобы стать магом. Ты стал магом, и он взял
тебя, потому что только маг может решить этот вопрос. Ты все еще
принадлежишь ему.
"Я не хотел этого!" - кричал его разум.
Ты не хотел понять, что можешь вызывать огонь из темноты.
"Проклятие, - устало подумал Руди. - Проклятие, проклятие,
проклятие". Даже теперь, когда он ушел... потерялся... раздавлен Тьмой...
тебе никогда не найти убедительных доводов против Ингольда.
Изменившийся ветер донес до него быструю ровную барабанную дробь
копыт - лошади, табун лошадей. Отдаленные, приглушенные удары передавались
через вибрацию камня его телу. Он чуть приподнял голову над краем утеса и
увидел их, похожих на призраков, плывущих, как серый туман, сквозь снежные
хлопья ветра.
Белые Рейдеры!
Ингольд был прав. Это несомненно были соплеменники Ледяного Сокола.
Бледные косы, как у викингов, развевались за спинами худых, длинноногих
воинов. Они выстроились в линию струящихся грив и раздувающихся ноздрей,
находясь на расстоянии полумили, но едва видимые и только ощутимые, как
пульсирующее движение в пустынных землях. Глазу не на чем было
задержаться, поскольку одежда всадников была такого же цвета. Даже их
прекрасные косы были только солнечными бликами на сухой траве. Трепетание
бахромы перьев и тонких осколков ярко отсвечивающего стекла на их сбруе
было подобно беспорядочному мерцанию ветра и листьев. Широкой дугой они
шли вдоль проложенной мамонтами колеи и исчезали, гонимые ветрами, на юге.
Руди вздохнул. Ему нужно было опять охотиться сегодня, потому что
запасы зайчатины подходили к концу. Он поправил повязку на лодыжке,
оторвав для этой цели еще одну полоску отделки от своей потрепанной
куртки, и с беспокойством осмотрел рану. Он понятия не имел, как
проявляется заражение крови и когда должны появиться первые признаки.
Ингольд научил его магическим заклинаниям против гангрены, но Руди не
знал, правильно ли он их исполнил. Лишний раз он убедился, как велико его
невежество и скольким вещам предстоит научиться, если он выйдет из этой
переделки живым. Он съежился при мысли о тех занятиях, которые с
удовольствием пропускал прежде, и шел к врачу, в магазин или (прости,
Господи!) даже попадал в полицию. Когда Руди спустился из своего убежища,
он вспомнил рассказ Ингольда о пятнадцатилетних мытарствах по пустыне.
Ничего удивительного, что после стольких лет одиночества Ингольд был
абсолютно независим теперь. Руди поднял свой бесполезный посох и заковылял
на запад.
Он шел целый день и был уверен, что держит путь на запад, хотя солнце
и не выглядывало из-за вечной череды облаков. Временами он думал, что
будет делать, когда окажется у Сивардских гор. Но какого черта он
беспокоился, спрашивая себя: "Ты умрешь задолго до того, как увидишь их?"
Незачем было продолжать путь, но он шел, как муравей, пересекающий
футбольное поле. Он хотел знать, что случилось с Ингольдом: Тьма ли
поглотила его или было что-то еще - та невидимая энергия, которой боялись
Белые Рейдеры? Что станет с Джил, застрявшей навеки в чужой Вселенной?
Руди шел через высокие, голые скалы, и земля вокруг него состояла из
гальки и песка, и лишь изредка встречались полоски солончака. Сдуваемые
ветром снег и песок хлестали его по лицу, холод проникал сквозь повязку,
отчего боль становилась невыносимой. Пальцы немели в потрепанных
перчатках. Три дня он был один, блуждая, как призрак, по этой пустынной
земле, - еще никогда в жизни он так долго не оставался в одиночестве. Хотя
одиночество меньше, чем другим, надоедало ему, Руди был бы рад встрече с
любым, даже совсем незнакомым человеком. Скоро он обнаружил, что стал
привыкать к компании собственного духа, но мысль о многолетних скитаниях
приводила его в ужас.
Наступили сумерки, и Руди стал подумывать о ночлеге. Земля вокруг
была пустынной и безжизненной. Он чувствовал себя слабым и истощенным, но
понимал, что надо продолжать путь, пока не найдется что-нибудь более
подходящее. Лечь и заснуть на открытой местности было равносильно смерти.
Вдруг он уловил какое-то движение. Что-то неуклюже подпрыгивало по
гребню каменистой гряды, было, однако, как ни странно, в этом движении
что-то кошачье... Руди похолодел. В это время суток сероватый свет
обманывал зрение, а раскачивание нескольких кустов на ветру маскировало
шаги тех, кто охотился в сумерках. "Дуики, - подумал он. - Не приведи
Господь".
Затем он увидел серую полоску на горизонте. Она невесомо двигалась
над песками - зыбь волчьего цвета перьев и бледный отсвет на клювах,
подобных лезвию косы.
Некуда было бежать, и не было никакой надежды скрыться от птиц, но
Руди побежал. Он ощущал свербящую боль в левой ноге и ребре и все равно
бежал со спринтерской скоростью прочь, отчаянно, не имея ни малейшей
надежды на спасение, словно пытаясь убежать от настигающего его
автомобиля. Камни сбивали ноги до крови, а воздух застревал в легких. Он
не оглядывался и не думал ни о чем, кроме спасения. Он не чувствовал ни
боли, ни усталости, только отчаянный страх, пытаясь укрыться в гуще
сумерек.
Когда Руди упал, он сразу подумал, что с левой ногой все кончено. А
руки, которые он выставил, чтобы ухватиться за что-нибудь, встретили
пустоту, и горемыка полетел вниз сквозь кучу веток, которые маскировали
яму. В полутьме и неразберихе он почувствовал, как сучья рвут ему волосы.
Он уткнулся во что-то деревянное и жесткое, что ободрало кожу на лице,
когда, полукатясь, полускользя последние два-три фута, упал наконец на
свежевскопанную землю. Слишком ошеломленный, чтобы понять, что произошло,
он перевернулся на спину и посмотрел наверх. В десяти футах над ним,
закрывая горизонт, на краю поросшего кустарником обрыва стояла ужасная
птица и, наклонив голову, разглядывала его, как бы не понимая, почему он
так неожиданно очутился внизу. Замерев, Руди с ужасом думал, не прыгнет ли
она вслед за ним. Ему никогда не справиться с ней, даже если бы, падая, он
не сломал руку. Но птица недовольно взъерошила перья, открыла сабельный
клюв, издала хриплый звук неудовольствия и ушла, растворившись в сумерках.
Руди прислонился спиной к столбу и закрыл глаза. Он почувствовал, что
мог бы уснуть, упасть в обморок, умереть - все уже было безразлично. Но
потом он сказал себе, что дела его не так уж плохи, и лучше сесть и
поразмыслить над ситуацией, если он действительно не хочет плохо кончить.
Наконец неутомимый путешественник открыл глаза и огляделся.
Фантастика. Я угодил в ловушку для мамонта.
Другого нельзя предположить. Большую часть веток, составляющих крышу
ловушки, он увлек своим падением вниз, и теперь был виден край ямы и
угасающее небо. В яме пахло свежевскопанной землей, а наверху из черных
стен торчали белые отростки корней. В центре ямы были вбиты три огромных
кола, против одного из которых Руди и упал. Подтянувшись вверх и потрогав
ободранную щеку, он сказал себе: "Веселее! Ты мог бы проткнуть себя, когда
летел вниз".
Какой дьявол выкопал эту ловушку? Существует какой-нибудь город?..
Белые Рейдеры!
Фантастика!
Руди соскользнул назад, тяжело опустился у основания столба и уронил
голову на руки. Лучше бы я угодил на этот кол, подумал он. По крайней
мере, все закончилось бы быстрее. Как происходит, что мрачные вещи
становятся еще хуже, стоит только мне пошевелиться?
"Чего мне сейчас не хватает, - с горечью размышлял он, - так это
самого мамонта".
Земля задрожала.
Высокий пронзительный трубный звук раненого зверя долетел до него
издалека вместе с глухим звуком массивного тела, спасающегося бегством, и
быстрым топотом копыт.
"Если я останусь здесь, - подумал Руди устало, - чертов мамонт
свалится прямо на меня и раздавит в лепешку".
"Нет, - решил он, - с недавних пор все идет по-другому. Я буду
покалечен, а затем встречусь с Рейдерами. Но, боже, они же на лошадях.
Даже целый и невредимый, я не смог бы убежать от них".
Какого черта! На коленях Руди отполз в угол ямы, подальше от места,
куда должен был свалиться мамонт и где ему меньше угрожала опасность.
Земля грохотала, сотрясаясь под ногами зверя; пронзительный звук напоминал
охотничий рог и отдавался резкой болью в голове Руди. Грохот напоминал
приближающуюся бронетанковую дивизию - неизбежный, пропитывающий Руди
сумеречным кошмаром шума и страха. Сотрясение земли пронизывало его до
самых костей.
Он посмотрел вверх и увидел на фоне неба силуэт мамонта - массивную
бурую голову, гору мяса с двухэтажный дом, повисший хобот и красные глаза,
наполненные дикой болью и яростью. Темная кровь до колен омывала его
громадные дрожавшие ноги. Загнанный в ловушку, Руди с безысходным ужасом
наблюдал за этой сценой. Топот мамонта, рев и дробь копыт слились в единый
звук.
Всадник пронесся над самым краем ямы, и косы белесовато блеснули во
мраке. Завороженный, он смотрел, как мамонт остановился и свернул у края
ямы в сторону; из-под его подогнувшихся ног на Руди посыпались град камней
и комья земли, когда зверь завис над ним. И, будто в замедленном кино,
Руди увидел, как всадник вытащил из колчана стрелу и натянул тетиву и как
мамонт бросился в сторону, задрал свой хобот и издал неистовый
предсмертный вопль.
Лошадь в испуге подалась назад, копыта мелькнули в дюйме от края;
всадник натянул лук, направив его в тень, и громадная туша мамонта
полетела прямо на Руди. Медленно стрела вылетела из лука и плыла, как
показалось ему, с величайшей осторожностью несколько футов разделяющего
расстояния, прежде чем войти в ярко-красный глаз мамонта. Зверь дернулся с
последним ревом агонии, поднялся на дыбы и, казалось, завис, невесомый,
над ямой, в которой сидел пойманный и застывший от ужаса Руди. Затем,
подобно пришедшей в движение горной лавине, мамонт рухнул вниз.

9
Сначала было абсолютно тихо, только по-прежнему монотонно завывал
ветер. Руди различил рассеянный пятнистый свет, запах сломанного мескита и
крови, влажную сырость земли под исцарапанной щекой. Он вздохнул и
вздрогнул от боли в сломанном ребре. Черт с ним, решил Руди и остался
лежать неподвижно. Голова болела, но не было сбивающих с толку хаотических
видений последней ночи. Лошади, шум и медленный грациозный полет стрелы в
сумеречном небе слились воедино в его памяти, но последним четким
воспоминанием была та гигантская, корчащаяся от боли, ревущая туша,
рухнувшая на него с вершины. Он осторожно вздохнул и мысленно обследовал
свое тело, сантиметр за сантиметром, как показал однажды Ингольд.
Во-первых, он был жив - обстоятельство, которое весьма удивило его.
Голова болела, а на боку красовался здоровенный синяк. Левая нога ныла, но
не больше, чем вчера. Руди решил, хотя и не был уверен, что у него,
возможно, сломано еще несколько ребер. Он не мог шевелить руками.
Они были связаны за спиной.
Некоторое время Руди думал, что Белые Рейдеры просто связали его и
оставили на съедение крысам, но плывущий дымок достиг его ноздрей, и Руди
услышал приглушенное ржание. Он лежал лицом вниз в каком-то укрытии из
кустарника, и то немногое, что он смог увидеть, повернув лицо, была куча
веток с серыми листьями и цепочка муравьев, безобидно ползущих по ним. Ему
стало любопытно, один ли он, но особого желания смотреть по сторонам у
него не было.
Вместо этого маг стал слушать, заставив разум замолчать и затаив
дыхание. Он обнаружил, что это отсутствие мыслей стало легче ему даваться
после нескольких дней одиночества в пустыне. Остался только слух. Медленно
звуки достигали его ушей: мягкий шелест сухой травы на ветру, щелканье
сухих листьев, еле слышное шуршание ног, проходивших неподалеку от его
пристанища, и звук ножа, которым отделяли кожу от мяса.
Обдирают мамонта?
Рядом послышалось слабое шуршание одежды и тонкое поскрипывание кожи,
когда караульный около его убежища переступил с ноги на ногу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42