— Теперь бедняжке Гасу ничто не грозит.Он выжидательно посмотрел на Рича. Тот протянул к прилавку руки. Одной он пододвинул деньги к Черчу, другой — потянул к себе револьвер. В то же мгновение с Черчем произошла новая перемена. Веселенький сумасшедший исчез. Будто железными когтями схватил он Рича за руки, и, перегнувшись через прилавок, жарко заговорил:— Нет, Бен, — он первый раз назвал его по имени. — Нет, нет. Мне не такая нужна плата. Вы это знаете. Знаю, что знаете, и ваша малохольная песенка не может помешать мне это знать.— Пусть так, — спокойно сказал Рич, не выпуская револьвера из руки. — Назначьте вашу цену. Сколько?— Я хочу быть восстановленным в правах, — сказал щупач. — Хочу вернуться в Лигу. Хочу снова стать живым. Вот моя цена.— Чем я могу вам помочь? Я не щупач и не член Лиги.— И все-таки можете, Бен. Вы много чего можете. Можете повлиять и на Лигу. Добиться, чтобы меня восстановили…— Это невозможно.— Вы можете подкупить, запугать, шантажировать… можете подольститься, вскружить голову, очаровать… Сделайте это, Бен. Сделайте ради меня. Помогите мне. Я ведь помог вам однажды.— За вашу помощь я с вами расплатился сполна.— А я? Чем расплатился я? — взвизгнул щупач. — Я расплатился своей жизнью.— Вы своей глупостью расплатились.— Ради бога, Бен. Помогите мне. Помогите или убейте меня. Я ведь и так все равно что покойник. Просто не хватает смелости покончить с собой.Рич помолчал и вдруг грубо сказал:— Я думаю, самоубийство для вас лучший выход, Джерри.Щупач отпрянул, будто в него ткнули раскаленной головешкой. Остекленевшим взглядом он уставился на Рича.— Ну, назовите же вашу цену, — сказал Рич.Черч, примерившись, не спеша плюнул на кучку соверенов и с ненавистью посмотрел на Рича.— Возьмите его даром, — сказал он, повернулся и исчез в сумраке погребка.
4 Нью-йоркский вокзал Пенсильвания до того, как он почему-то был разрушен в конце ХХ столетия (смутный период, о котором мало что можно узнать), посещали миллионы пассажиров. Никому из них не приходило в голову, что вокзал осуществляет связь времен. А между тем внутри он представлял собой точную копию знаменитых бань Каракаллы в Древнем Риме. То же самое можно сказать и о вместительном особняке, принадлежавшем мадам Марии Бомон, более известной среди сотен ее интимнейших врагов в качестве Золоченой Мумии.Спускаясь вниз по эскалатору в восточной части дома с доктором Тэйтом под боком и убийством, притаившимся в кармане, Бен Рич, как чуткая струна, отзывался на все убыстряющееся стаккато своих чувств. Толпа гостей внизу… Блеск мундиров, туалетов, сверкающая кожа и пастельные пучки лучей, падающие от торшеров, раскачивающихся на тонких ножках… «Три, четыре — горячо». Слышатся голоса, музыка, возгласы, отзвуки… «И когда сказал „четыре“, получил синяк под глаз…» Восхитительное попурри тел и запахов, еды, вина, мишурного блеска… «Три, два… раз!»Мишурный убор смерти… Верней, того, чего — свидетель бог — уже семьдесят лет никому не удавалось осуществить… Забытое искусство… Забытое, как алхимия, умение отворять кровь, делать операции с помощью скальпеля. Я верну людям смерть. Не жалкий акт уничтожения себе подобных, наскоро осуществленный в приступе ярости или безумия, а здравое, расчетливое, преднамеренное, хладнокровное…— Богом вас заклинаю, — прошипел Тэйт. — Осторожней. Убийство так и прет из вас.«Три, два, раз! А ну еще! Три, четыре — горячо…»— Вот то-то. К нам направляется один из эспер-секретарей. Он выслеживает тех, кто здесь без приглашения. Пойте дальше.Секретарь Марии, тонкий и стройный юноша, весь порыв, подстриженные золотистые волосы, лиловая блуза, брыжи с воланами.— Доктор Тэйт! Мистер Рич! Я немею. Буквально немею. Я не нахожу слов. Входите же! Входите!«Три, четыре — горячо…»Мария Бомон, рассекая толпу, тянулась к нему руками, глазами, обнаженным бюстом… пневматическая операция превратила ее тело в несколько преувеличенное подобие индийской статуи: раздутые бедра, раздутые икры, раздутые позолоченные груди. Будто раскрашенная фигура на носу корабля порнографии, подумал Рич… знаменитая Золоченая Мумия.— Бен, голубчик мой, — воскликнула она, заключая его в мощные пневматические объятия и прижимая к себе его руку, — как все это поэтично!..— Как все это хирургично! — прошептал он ей на ухо.— А что твой миллион?— Едва не выскользнул из рук.— Поосторожнее, бедовый мой любовничек. Этот прелестный бал у меня весь до капелюшечки записывается.Рич искоса взглянул на Тэйта.Тэйт одобрительно кивнул.— Ну, иди там пообщайся, — сказала Мария. Она взяла его за руку. — У нас с тобой еще уйма времени впереди.Под крестовым сводом потолка люстры загорелись другим светом, и весь спектр зала сразу переменился. Изменили цвет костюмы. Отсвечивавшие розовым перламутром тела излучали теперь призрачное сияние.С левого фланга Тэйт подал предупредительный сигнал. Внимание! Опасность! Опасность! Опасность!«Смотри в оба, смотри в оба! И когда сказал „четыре“, получил синяк под глаз. Три, четыре! Три, два, раз! Трамм!»Мария знакомит с ними еще одного среднеполого — весь порыв, подстриженные волосы, пурпурная блуза, голубые прусские брыжи с воланами.— Это Ларри Ферар, Бен. Мой второй секретарь. Ларри умирает от желания с тобой познакомиться.«Три, четыре — горячо…»— Мистер Рич! Я счастлив. Я не нахожу слов.«Ах ты, камбала, не вобла! Смотри в оба! Смотри в оба!»Рич одарил юношу улыбкой, и тот удалился. Тэйт одобрительно кивнул Ричу, все еще продолжая его прикрывать защитным кольцом. Снова переменились огни в люстрах. Часть туалетов на гостях как бы растаяла. Рич, который отрицательно отнесся к моде вставлять в одежду ультрафиолетовые оконца, был в полной безопасности в своем непроницаемом костюме и с гадливостью наблюдал, как другие торопливо шарят глазами в толпе, высматривая, оценивая, сравнивая, вожделея.Тэйт сигнализировал: Опасность! Опасность! Опасность!«Ах ты, камбала, не вобла…»Рядом с Марией возник секретарь.— Мадам, — пролепетал он, — маленький конфуз.— В чем дело?— Юный Червил. Гален Червил.У Тэйта вытянулось лицо.— Ну и что такое с ним? — Мария поискала в толпе глазами.— Слева от фонтана. Он здесь без приглашения, мадам. Я его прощупал. Он студент колледжа. Побился об заклад, что проберется на бал незваным. В доказательство хочет похитить вашу фотокарточку.— Мою карточку! — Мария с интересом глянула в оконца на костюме молодого Червила. — А что он обо мне думает?— Видите ли, мадам, его очень трудно зондировать. Мне кажется, что он не прочь похитить у вас кое-что еще, кроме фотокарточки.— Да вы что! — умилилась Мария.— Это так, мадам. Прикажете его вывести?— Нет, — Мария бросила еще один взгляд на стройного юношу. — Он получит доказательство.— Не прибегая к краже, — сказал Рич.Мария пискнула:— Ревнует! Ревнует! Ну а теперь прошу к столу.Тэйт встревоженно поманил Рича, и тот поспешно отошел вместе с ним в сторону.— Рич, сегодня ничего не выйдет.— Это еще почему?— Здесь молодой Червил.— Ну и что же?— Он эспер второй ступени.— А, черт!— У этого юнца не по летам блестящие способности… В прошлое воскресенье я видел его у Пауэла. Мария Бомон не приглашает щупачей на свои вечеринки. Я на это и рассчитывал. Меня самого пустили только из-за вас.— И надо же, чтобы этот чертов щупачонок пролез сюда без приглашения. Такая дрянь.— Будьте благоразумны, Рич.— А может быть, он до меня не доберется?— Рич, я могу блокировать вас от секретарей. У них всего лишь третья ступень. Но я не могу ручаться, что плюс к ним сумею справиться еще и с эспером-два… пусть даже совсем зеленым. Он, конечно, еще мальчишка. От волнения может запутаться. Но я не отвечаю ни за что.— Я не отступлюсь, — отрезал Рич. — Я не могу. Такого случая больше не подвернется. И даже если бы была возможность попытаться еще раз, я не стал бы тянуть. Сил нет. Я нюхом чувствую этого вонючего де Куртнэ. Я…— Рич, вы же не сможете…— Не спорьте. Я решил довести дело до конца. — Рич яростно взглянул прямо в испуганное лицо Тэйта. — Я знаю, что вам хочется найти лазейку и улизнуть, но ничего у вас не выйдет. Мы в этом деле так увязли, что вам от меня не избавиться вплоть до самого конца, до Разрушения.Спрятав за ледяной улыбкой перекосившую его лицо злобную мину, Рич присоединился к хозяйке, которая уже устроилась на одной из кушеток, расставленных вдоль столов. На пиршествах такого рода все еще сохранялся обычай каждой парочке кормить друг друга. Порожденный восточной учтивостью и восточным гостеприимством, обычай этот выродился в эротическую игру. Пищу слизывали друг у друга с пальцев языком, часто передавали из уст в уста. Таким же образом поили вином. Сладостями угощали еще более интимным способом.Рич, которого смертельно раздражали эти штучки, с нетерпением ждал Тэйта. Тэйт должен был определить, в какой части дома прячется де Куртнэ. Крошка щупач сновал между гостей, принюхиваясь, приглядываясь и примериваясь, но, вернувшись в конце концов к Ричу, отрицательно покачал головой и указал па Марию Бомон. Во всем зале, конечно, одна только Мария знала, где де Куртнэ, но разве к ней подступишься, когда она так взбудоражена от сладострастия. В бесконечном ряду препятствий, преодолеть которые должен был инстинкт убийцы, появилось новое. Рич встал и зашагал к фонтану, Тэйт бросился ему наперерез.— Что вы хотите делать, Рич?— А разве вам не ясно? Вышибить молодого Червила у нее из башки.— Как вы это сделаете?— Есть только один способ.— Ради бога, Рич, не приближайтесь к нему.— Отойдите.Волна необузданной воли, налетев на Тэйта, отшвырнула его прочь. Он стал в ужасе сигнализировать, и Рич попробовал взять себя в руки.— Это, конечно, риск, но не такой уж страшный, как вы думаете. Прежде всего он молод и зелен. Во-вторых, он здесь без приглашения и трусит. В-третьих, он, наверное, еще не насобачился в ваших делах, если эти эсперы на побегушках так быстро его нащупали.— Умеете вы контролировать свое сознание? Как у вас получается процесс параллельного мышления?— С меня хватит этой песни. Слишком много у меня хлопот, чтобы развлекаться параллельным мышлением. Займитесь Марией и не путайтесь у меня под ногами.Червил ел в одиночестве возле фонтана, довольно неловко пытаясь изобразить, что он тут свой человек.— Пим, — сказал Рич.— Пом, — сказал Червил.— Бим, — сказал Рич.— Бам, — сказал Червил.После этой «разминки», с которой модно было начинать любой непринужденный разговор, Рич уселся рядом с юношей.— Я — Бен Рич, — сказал он.— Я — Галли Червил. То есть… Гален. Я… — На молодого Червила явно произвела впечатление фамилия его собеседника.«И когда сказал, „четыре“, получил синяк под глаз…»— Вот идиотская песня, — проворчал Рич. — На днях ее услышал и никак не отделаюсь. Мария знает, что вы заяц, Червил.— Знает?!Рич кивнул. «Получил синяк под глаз…»— Значит, я должен смываться?— А фотография?— Вы и об этом знаете? В доме, наверное, есть щупач.— Целых два. Секретари хозяйки. Их обязанность — выслеживать таких господ, как вы.— Как же мне быть с фотографией, мистер Рич? Я на нее поставил пятьдесят кредиток. Вы должны понимать, что такое пари. Ведь вы сами игр… мм… финансист.— Небось рады, что я не щупач? Я не обиделся, не беспокойтесь. Видите ту арку? Пройдите через нее, и сразу же направо. Там будет кабинет. Все стены в нем увешаны фотопортретами Марии, заключенными в синтетические камни. Позаимствуйте один, а Мария его никогда не хватится.Юноша вскочил, рассыпав еду.— Спасибо, мистер Рич. Когда-нибудь я, в свою очередь, окажу вам услугу.— Каким образом?— Вы ни за что не догадаетесь, ведь я… — Гален прикусил язык и покраснел. — Там увидите, сэр. Еще раз спасибо. — Огибая столики, Гален заторопился и арке.«Три, два, раз — а ну еще!..»Рич вернулся к хозяйке дома.— Изменник, — сказана она. — Кого ты там кормил? Я ей глаза выцарапаю.— Молодого Червила, — ответил Рич. — Он меня спрашивал, где ты держишь свои фото.— Бен! Неужели ты сказал ему?— Ага. — Рич усмехнулся. — Он туда уже навострил лыжи. А потом смотается. Я ведь ревнивый, ты знаешь.Мария вскочила и понеслась к кабинету.— Есть такое дело, — сказал Рич.К одиннадцати часам гости до того взвинтились, потчуя друг дружку, что жаждали только уединения и темноты. Мария Бомон никогда не обманывала ожиданий своих гостей, и Рич надеялся, что она и в этот раз не отступит от правил. По его расчетам Мария непременно должна была затеять игру в «Сардинки». Он в этом уже совсем не сомневался, когда из кабинета вышел Тэйт, принесший точные данные о местонахождении де Куртнэ.— Не представляю, как это вам удалось себя не выдать, — шепотом сказал Тэйт. — Вы излучаете жажду крови на всех телепатических волнах. Он здесь. Один. Без слуг. При нем только два человека охраны, которых предоставила ему Мария. Экинс был прав. Де Куртнэ в самом деле очень серьезно болен.— Ничего, я его вылечу. Где он?— Выйдите из зала через Западную арку. Поверните направо и поднимитесь по лестнице вверх. Пройдите по крытому переходу и снова сверните направо. Там будет картинная галерея. Дверцу между полотнами, изображающими «Соблазнение Лукреции» и «Похищение сабинянок»…— Какие удачные ориентиры!— Дверцу откроете. За ней будет небольшая лестница, ведущая в прихожую. В прихожей охрана, дальше — де Куртнэ. Это покои для новобрачных, построенные еще дедом нашей хозяйки.— Для новобрачных? Бог ты мой, вот и прекрасно. Я обручу его со смертью! А сам выйду сухим из воды. Да, да, малютка Гас, выйду, не сомневайтесь.Мария что-то собиралась сообщить гостям. Облитая розовым светом, распаренная, красная, она стояла на помосте между двумя фонтанами и хлопала в ладоши, требуя тишины. Хлопки ее потных ладоней отдавались в ушах у Рича громким отзвуком: «Смерть. Смерть. Смерть».— Слушайте, миленькие мои, слушайте! — водила Мария. — Сегодня у нас будет очень весело. Мы будем сами себя развлекать.По рядам гостей пронесся сдавленный стон и чей-то пьяный голос выкрикнул:— Я просто туристка!— Не смейте жаловаться, негодники, — продолжала Мария, не дожидаясь, когда смолкнет смех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29