Практики проводил в дацане, медитации, самое… двадцать долларов… И в раю Будды Амитабхи, самое, это такой Будда, его наемные убийцы чтут, самое, ниндзя…
— То есть, — подытожил Сигизмунд, за годы кооперативной и иной деятельности наученный вылавливать рациональное зерно в мутных речах клиентов, — отстегивай двадцать баксов ламе — и десять минут райской жизни обеспечены?
— Ну, самое, не так прямолинейно. Не так просто, самое… Духовные практики, они… Но в раю — там… это самое…
— А что вы там видели, в раю? — наивно полюбопытствовал Сигизмунд.
Дядя Женя призадумался. Потом громко захохотал, качнулся на стуле, уставясь бородой в люстру.
— О-о!.. Самое… Непередаваемо это… Я вот в книжке все пытаюсь передать… — Он крутанул головой. — Слова, самое, — пустое… — И дядя Женя вновь принялся пугать собаку.
Понаблюдав за ним некоторое время, Сигизмунд решил сказать что-нибудь хорошее.
— Честно говоря, я рад за вас с Натальей.
Дядя Женя оторвался от собаки, облапил Наталью за плечи.
— О, она у меня такая умница! Она, самое, готовит… самое… балует меня… борщи… и вот это, самое… Наташенька, что ты позавчера… помнишь? Такое… И все понимает так, самое… — Он шутливо погрозил Наталье пальцем. — Книгу помогает… Все помогает… Обобщать, самое, и-и… и-и… и наработки… Я, самое, с тем, чтобы выразить… трудно выразить, самое, наработок много, а выразить — э-э…
— Ну хорошо, — сдался Сигизмунд. — И как лекции, хорошо кормят?
Дядя Женя закручинился. Начал пространно и невнятно жаловаться на непонимание. Здесь, в Питере, в Москве — плохо. Раньше в Москве было хорошо, а теперь и в Москве плохо сделалось. В провинцию, самое, приходится ездить. Там еще ничего. Набирается группа.
С этими словами дядя Женя налил себе третью чашку чая и высыпал туда остатки сахара, перевернув сахарницу. Наталья привычно потянулась размешивать.
Дядя Женя допил чашку до середины в полном молчании и вдруг шумно обеспокоился. Желал знать, сколько времени. По телевизору должна пройти одна передача. Дяде Жене необходимо ее посмотреть и законспектировать. Там мысли. Там могут быть и обобщения.
Оказалось, что времени в обрез. Дядя Женя разволновался, заспешил. Наталья попыталась припахать Сигизмунда — чтобы отвез мыслителя на машине, но Сигизмунд отбрехался разобранным карбюратором.
— У тебя всегда разобранный карбюратор, — сказала Наталья. — Как баб ночами возить — так он у тебя собранный, а как мою просьбу уважить…
Дядя Женя добродушно пророкотал:
— Сейчас, самое, пробки такие… Не успеем. Я сейчас, знаете, на метро — так быстрее…
Влекомый Натальей, рокочущий на ходу дядя Женя скрылся за дверью.
Жених Натальи произвел на Сигизмунда сильнейшее впечатление. Где она только откопала этого большого ребенка? Дядя Женя был безнадежно блаженный. Страх кастрации у него. Книгу он пишет о проблемах. Обобщает. Женскую сексуальность изучает.
Кстати, что это за передача такая мудреная, с мыслями и обобщениями?
Подталкиваемый любопытством, Сигизмунд нашел телепрограмму. Так. Явно не сериал «Страсти Хуаны-Марии». Явно не «Час огородника». Что еще на это время приходится? «Последние известия»… Х.ф. «Пожиратель тарантулов-2», но он начинается за час до означенного времени…
Единственная передача, которая совпадала с вожделенной минута в минуту, была «Волшебный мир Диснея».
Сигизмунд опустил газету. Обручальное кольцо, не налезшее дяде Жене даже на мизинец, так и осталось лежать на столе.
* * *
Сигизмунд проснулся в поганом настроении и почти сразу понял — почему. У него был день рождения. Сегодня полагалось улыбаться и принимать бессмысленные тягостные поздравления. «Ну, как ты там? Как твое ничего? Ну, желаем счастья, здоровья… Как здоровье?»
Однако первый звонок оказался вовсе не поздравительным. Звонил Мурр, пытался занять денег. С деньгами у Сигизмунда было хренововато. Чуть менее хреновато, чем у Мурра.
— Нет у меня сейчас, Мурр, — сказал Сигизмунд, чувствуя себя последним мудаком. — Вообще почти ничего.
— Прости, что потревожил, — мягко отозвался Мурр. Голос его звучал скорбно.
— У меня тут был день рождения, потратился… Не рассчитал.
— А у меня сегодня день рождения, — оправдался Сигизмунд.
— Сочувствую, — произнес Мурр. Сигизмунду сразу стало еще хреновее.
— Благодарю.
— Да не за что.
Они расстались.
Так. Теперь кофе — и на работу. Светка вчера не вышла. Сигизмунд даже звонить ей не стал. Захочет — сообразит. Если не проявится через неделю — уволит. Собственно, он уже сейчас начал подыскивать бухгалтера.
Сигизмунд ушел в «Морену» довольно рано. Аська с Викой еще спали, он не стал их будить. Сегодня нарочно оставил машину в гараже — знал, что предстоит пить.
На работе, как ни странно, настроение немного поднялось. Прибыл боец Федор. Безмолвно и деловито извлек бутылку водки и нехитрую закуску. Федор принадлежит к правильному психотипу. Наверняка ходит в баню по субботам и пьет пиво, завернутый в простыню. И вместе с шурином ездит в Пупышево рыбу ловить.
— Ну, Сигизмунд Борисович, — молвил Федор, ловко открывая водку, — будьте здоровы! Сколько вам годков-то стукнуло?
— Тридцать семь.
— В самом, значит, соку, — неискренне сказал Федор. — Пушкинский возраст, Болдинская осень…
— Давай лучше выпьем, — угрюмо сказал Сигизмунд. — Что попусту языком молоть.
Заботливо дождавшись, чтобы Сигизмунд выпил вторую и как следует прожевал закусь, Федор сообщил:
— К Сереге, к светкиному мужу заезжал. Узнать, как дела.
— Какие еще дела?
— Ну вы, шеф, даете! У вас подчиненные помирают, можно сказать, а вы и не в курсе!
— Как помирают?
— Ну, не совсем помирают. В больнице Светка. С кровотечением.
— А это у нее… кровотечение… это она сама… по доброй воле? — спросил Сигизмунд, пытаясь обойти слово «аборт» и заранее мучаясь совестью.
— Серега говорит — второй раз за три года выкидывает. Не везет ей. Что-то у ней наперекосяк пошло.
Сигизмунд ощутил облегчение. Но тотчас же муки совести стали глодать его с новой силой. Чему, зверь, обрадовался? Эксплуататор. Совсем Аспиду уподобился. Это все Анахрон, небось, пагубно влияет. Начинаешь видеть в людях винтики. И болтики.
Сигизмунд налил себе третью и, не дожидаясь Федора, проглотил. Федор следил за ним сочувственно, с пониманием.
Поставив стопку на стол, Сигизмунд неожиданно сказал:
— А что, Федор, скисает наш тараканий бизнес.
— Надо бы Светке денег подкинуть, — задушевно молвил Федор. — А бизнес — он да, похоже, того… Вы и сами уж, я погляжу, руки опускаете… Расширяться нам надо, Сигизмунд Борисович, вот что я скажу. Может, объединиться с кем? Или профиль поменять? Скажем, солярий открыть. Пусть бы бабы лежали да загорали…
— Подкинуть-то Светке надо, — согласился Сигизмунд. — Я на Людмилу Сергеевну, пожалуй, оформлю… Какой солярий? По характеристикам помещения не можем… КУГИ задробит. Да и в уставе у нас медицинские услуги не забиты.
Федор поразмыслил немного. Аккуратно разлил еще водки. Употребил. Проговорил задумчиво:
— Я так думаю, Сигизмунд Борисович, в этой стране оттого бардак такой, что от корней оторвались. На чем прежде Россия стояла? На православии — это раз! На монархии — два! И на народности — это основное!
— К чему ты все это? — изумился Сигизмунд. — Ты что, Федор, предлагаешь мне Господа Бога в компаньоны брать? Или этого, царя, наследника-то, которого по телевизору показывают? «Романов, Морж и компания»?
Федор слегка обиделся.
— Я о почве говорю, Сигизмунд Борисович. При чем тут царь… От почвы отрываться — гибель. Вот шурин у меня… — Тут Федор слегка оживился, заблестел глазами. — Шурин-то на краю говенного болота сидит, в Ботове, — помните, я рассказывал? Со свинофермы в это болото говно свиное десятилетиями сливают…
Сигизмунд смутно припомнил: рассказывал что-то Федор об идиотских похождениях шурина в свиной жиже.
— Ну так и что? Какое отношение имеет свиное болото и твой шурин к самодержавию, православию и народности?
— К почве. К корням. Нам расширяться надо, правильно вы говорите. Так?
— Ну, — согласился Сигизмунд.
— Ну так смотрите сами. Вы сейчас в контакте с этими рыболовами. С прибалтами. Которые девку у вас забыли. А этот навоз — золотое дно. У меня шурину журнальчик подарили иностранный, худо-бедно статейку там одну перевели. В статейке-то как раз про подобные случаи и пишется. Почему навоз так смердит? Потому что реакция идет. Окисление. Эту реакцию надо вовремя погасить. Тогда вони не будет, а микроэлементы полезные все останутся. Свиное говно — оно же со страшной силой втягивает в себя из почвы полезные ионы. Точно говорю, лесок там возле этого свиного болота — хилый! Ничего там не водится! У шурина корешок один есть, физик-ядерщик, он знает, как уран обогащать. Со свиным говном тем более справится. В общем, Сигизмунд Борисович, ежели прибалтам концентрат с ионами толкать, а взамен они бы нам треску всякую поставляли. Озолотимся! Дерьмо-то халявное. Ей-Богу, жалко смотреть, как пропадает по раздолбайству нашему российскому!
— Федор, — спросил Сигизмунд, — а тебе вера православная красть не воспрещает?
Федор не на шутку обиделся.
— Что значит — красть? Я же не цветные металлы предлагаю толкать! Там, в области, нам еще спасибо народ скажет! Власти-то сейчас как собаки на сене. Им только откройся про говно — хрена что дадут разрабатывать. И сами ничего не сделают, и нам весь бизнес на корню погубят. Шурин так предлагает. Мы там якобы ставим дачку. Кредит какой-нибудь возьмите, слепим дом, водопровод. Местным байку толкнем, будто артезианский колодец бурим. Шлангами столичными прикинемся. Пока там сообразят… А качать будем не воду, а говно из болота. Что, кому-нибудь в голову придет, что мы говно качаем?
— Для начала, там все насторожатся, когда мы на краю этого вонючего болота дачку ставить начнем, — заметил Сигизмунд.
— Шурин мой, между прочим, с корешком его ядерщиком, они тоже не лыком шиты. Обкумекали это дело, пока в лесу были. Они там на охоте были. Можно так выставить, будто лоха навороченого кидаем.
— В роли лоха, конечно, я, — сказал Сигизмунд полуутвердительно.
Федор отвечал уклончиво:
— В общем, ботовские хотят с этого шестьдесят процентов. Соглашайтесь. Правда, золотое дно! Опять-таки, не левых людей в долю берем, шурина — он все же свой.
— Я подумаю, — сказал Сигизмунд.
Они допили водку и разошлись.
* * *
Сестрицы поздравили Сигизмунда по-своему. Под громкое, воодушевленное и фальшивое пение Аськи: «хэппи бђздей ту ю!» Сигизмунду были преподнесены подарки. От Аськи — циклопический разводной газовый ключ в пятнах ржавчины. Каждое пятно служило серединой для множества розовых цветочков, намалеванных масляной краской.
— Вот, Морж, — гордо сказал Аська. И поковыряла ножкой паркет. — Через весь город перла, тяжеленный такой… Умудохалась вся.
Сигизмунд лязгнул ключом.
— Это тебе, Морж, машину чинить, потому как ты у нас автовладелец известный, — пояснила Аська. Она явно ждала бурного восторга.
— Да он сам размером с половину моей машины, — сказал Сигизмунд.
Аська немедленно обиделась.
— Тебе что, не нравится? Тебе не нужен? Давай заберу. Подарю, кому нужен. Вот ты какой, Морж, говнюк. О тебе думают, заботятся…
— Что ты, Аська. Такая вещь в хозяйстве всегда нужна.
Аська тут же воспряла духом.
— Вот я и говорю, полезный предмет, а Виктория что-то бухтела. Говорит, фигней маешься… Про «мерседесы» с «фордами» заливала…
Сигизмунд положил ключ на обеденный стол. Предмет своей несообразностью вызывал ужас. Мелькнула в голове идиотская картина: Сигизмунд передаривает этот ключ Наталье на Восьмое Марта. Жуть-то какая.
Дождавшись, пока тема ключа иссякнет, Вика скромненько преподнесла имениннику титанических размеров белую кружку в форме женского торса. Спереди кружак грозно топорщился двумя парами острых грудей. Положительно, обе сестрицы страдали гигантоманией.
— Ой, — растроганно сказал Сигизмунд, на этот раз куда более искренне, — спасибо. А как из этого пить?
— А ты на видное место поставь, Морж, и любуйся, — посоветовала Аська. — И нас не забывай. Потому как скоро мы тебя покинем.
— Куда это вы собрались? — не очень поверив, спросил Сигизмунд.
— Я — к себе домой. А Виктория — в Рейкьявик. Вон, и билет сегодня взяла…
— Какой билет? На какое?
— Через три дня улетаю, — пояснила Вика. И в сторону поглядела. Как не родная.
— Погоди, Аська, погоди… — совсем растерялся Сигизмунд. — Ну ладно, Вика
— в Рейкьявик, в университет… У нее работа, диссертация… А ты-то куда? Кто тебя гонит?
— Домой же, говорят тебе, Морж. К неоплаченным квитанциям и прочим бытовым трудностям. — И видя, что Сигизмунд неподдельно огорчен, добавила: — Ну Моржик, ну не убивайся ты так. Сам подумай. Виктория свалит в Буржуинство, а я что у тебя делать стану? Жить-поживать в суровых условиях моногамности? Ты еще семь слоников заведи… Да ну, не куксись! В одном же городе остаемся, телефон есть, ноги не выдернуты… пока… В гости ходить будем друг к другу, созваниваться, перестукиваться… А-а! — притворно заплакала Аська.
— Это ты перед своим режем так кобенься, — сердито сказал Сигизмунд. — Видишь же, что человеку херово. Могла бы и остаться.
— Морж! Во всем нужно соблюдать меру! Даже в греховодстве! — назидательно изрекла Аська. И потянулась. — Чем тут с опрокинутыми рожами сидеть, пошли лучше на Марсово поле.
— А хрена мы там забыли? — спросила Вика.
— Ну, вы и серые! Ну, дерђва! Как валенки. Комета прилетела. Аккурат над Марсовым полем видна. С хвостом и прочими делами. «Налетающая, как Ревность, волосатая звезда древних!» Пошли, как раз вечер ясный. Давай, давай, Морж, пошли, не кисни. Будь мужчиной. День рождения все-таки. Соберись! Хэппи бђздей ту ю! Ну давай, подпевай!
Комета разочаровала. Глобально разочаровала. В начале года газеты сулили хвостатое чудовище на полнебосклона, но потом смущенно поведали, что погорячились ученые-то. И что не Рюрик последним эту комету видел, а Иисус Христос. Это обстоятельство особенно занимало воображение Аськи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57