Мне же потом еще жить с этой самой рожей…
– Проворство этого щита было воспето в легендах. – Обиженно сказала Сфинкс.
– Правда? – Удивился я. – Чтото не помню я никаких легенд об этой игрушке, ну да ладно… Ну что, хочешь еще загадку? Или ты уже пас?
– Пожалуй, мне лучше воздержаться от состязания с тобой, Владыка. – Печально сказала она. – Твои странные вопросы лишают меня душевного равновесия… Правда, у меня хранится еще одно твое сокровище. Думаю, оно могло бы тебе пригодиться, поэтому я отдам его просто так, без загадок.
– Очень мило с твоей стороны! – Усмехнулся я. – Сразу бы так!
– Я просто пыталась соблюсти ритуал. – Вздохнула она. – Но ты и раньше не слишком почитал ритуалы, Владыка…
– Надеюсь, что так! – Фыркнул я. – Ну, что там у тебя за сокровище?
– Оглянись, Владыка. Он уже пришел. – Тихий голос Сфинкса дрогнул от умиления – можно было подумать, что она только что досмотрела до конца какойнибудь дурацкий телесериал про любовь и в очередной раз убедилась, что любящие сердца способны преодолеть все преграды – во всяком случае, если дело происходит в магическом пространстве телеэкрана!
Я обернулся и увидел, что позади меня стоит совершенно великолепный белоснежный дромадер. Его морда, от природы унылая и надменная, как все верблюжьи морды, очень старалась соответствовать лучезарному настроению своего обладателя: кажется, этот огромный нелепый симпатяга был понастоящему рад нашей встрече!
– Раньше ты любил ездить на нем, Владыка. – На всякий случай напомнила Сфинкс. – Но если ты захочешь, он может стать чемто другим: конем, или птицей…
– А автомобилем? – Ехидно осведомился я.
– Всем, чем захочешь. – Заверила она.
– Ладно, пусть пока остается верблюдом. – Вздохнул я. – Грех такого симпатягу сразу во чтото превращать… Надеюсь, что моего могущества хватит, чтобы усидеть на этом диковинном сооружении!
Огромная голова опустилась на мое плечо: кажется дромадер обрадовался возможности сохранить свою изначальную форму еще на какоето время.
– Надо бы придумать тебе имя. – Задумчиво сказал я ему. – В прежние времена ты отлично без него обходился, но все меняется, дружок… Думаю, Синдбад будет в самый раз. Вопервых, ты тоже путешественник, и боюсь, что тебе предстоит влипнуть в великое множество приключений! А вовторых, должен же быть в моей жизни хоть какойто восточный колорит, если уж я работаю на Аллаха… Только твой тезка из сказки был мореходом, а ты у нас – Синдбадпешеход. Ну что, давай я попробую на тебя забраться.
Верблюд послушно улегся на песок, подождал, пока я устроюсь на его спине, а потом острожно поднялся на ноги.
– Лучше, чем я думал! – Удивленно сказал я. – Гораздо лучше… Ну что, дружок, пора немного прогуляться? Надеюсь, в отличие от меня, ты знаешь, в какую сторону нам нужно…
– Твоя судьба ждет тебя на севере, Владыка. – Мягко подсказала Сфинкс. – Забавно: сколько я тебя знаю, тебе всегда надо ехать кудато на север…
– Это потому, что мы с тобой все время встречаемся на таком крайнем юге, что южнее уже некуда! – Весело объяснил я.
– Может быть ты не знаешь, Владыка, но с некоторых пор земля, по которой мы ходим, имеет форму шара. – Доверительно сообщила Сфинкс. – Поэтому из любого места можно пойти на юг – кроме, разве что, Южного Полюса, но там мы с тобой никогда не встречались…
– А ты уверена – насчет шара? – Я изо всех сил старался сохранять серьезность.
– Совершенно уверена. – Печально сказала она. – И мне это не очень нравится. Вот в те времена, когда земля была плоской и покоилась на спинах слонов, все было иначе. По крайней мере, слонам можно было доверять, а иногда я даже отправлялась на край мира, чтобы побеседовать с этими мудрыми существами… А теперь мы вынуждены скитаться по поверхности шара, который пребывает в пустоте. Это пугает меня, Владыка!
Я только головой покачал: оказывается, моя старинная приятельница была лично знакома со слонами, на спинах которых когдато покоился мир – кто бы мог подумать!
– У тебя есть какието приказания для меня, Владыка? – Тоном отлично вышколенной секретарши спросила Сфинкс.
– Да нет… – Я пожал плечами. – Считай, что твой контракт закончен, радость моя! Твоя голова кружится от сладкого запаха грядущей свободы?
– Нет. – Просто ответила она. – В моей жизни и без того хватало свободы… и одиночества, которое приходит вместе с ней. Ты не предложил мне ничего нового.
– А я и не собирался предлагать тебе ничего нового. – Печально усмехнулся я. – Прощай, дружок… Да, и не нужно загадывать одиноким скитальцам эту дурацкую загадку про юношей, склонных к мужеложеству, ладно? Лучше попробуй мои новые загадки. По крайней мере, они действительно смешные… А если тебе попадется ктото из моих школьных приятелей – в чем я, честно говоря, здорово сомневаюсь! – у него будет шанс уйти живым из твоих нежных лапок.
– Не думаю, что мне еще когданибудь доведется встретить путника и загадать ему хоть одну загадку. – Голос Сфинкса показался мне бесконечно усталым. – В этой пустыне и раньше было не слишкомто людно, а уж теперь…
Скоро ведь людей не останется вовсе. Для того ты и вернулся, я правильно понимаю?
– Поживем – увидим. – Неопределенно хмыкнул я. – Прощай, киска!
– Мне было приятно убить тебя, Владыка. – Неожиданно сказала она. – Мое счастье было коротким – всего несколько секунд! – но это лучше, чем ничего.
– Правда? – Удивился я. – Что, неужели я был такой законченной сволочью?
– Нет. – Вздохнула Сфинкс. – Но я успела возненавидеть тебя, Владыка.
Когдато ты заставил меня возникнуть из небытия, твое необузданное воображение придало мне этот уродливый облик, ты пожелал, чтобы в моем зверином теле поселились сердце настоящей женщины и ясный разум мудреца – просто потому, что тебя это забавляло…
А потом тебе все надоело, и ты исчез, а мне пришлось несколько тысяч лет скитаться по этой пустыне, изредка развлекая себя беседой с заплутавшими путниками. Я тосковала по тебе, а теперь ты пришел – и опять уходишь.
Ничего не изменилось. Зачем все это?
– Чтобы было. – Я пожал плечами. – Тогда мне действительно казалось, что этот прекрасный мир станет еще забавнее, если в нем появится существо вроде тебя…
Насколько я припоминаю, я много чего тогда натворил, и твое рождение – далеко не самая большая трагедия! Впрочем, если тебе так уж не нравится твое существование, можешь исчезнуть, я не против!
Несколько секунд я с равнодушным недоумением созерцал следы огромных львиных лап на сияющем песке. Сфинкса больше не было. Она исчезла мгновенно, я даже договорить не успел.
– Ну что ж, – грустно улыбнулся я, машинально поглаживая белую шерсть Синдбадапешехода, – будем считать, что под этим великолепным небом никогда не бродили Сфинксы. Выдумки все это… и, судя по всему, именно мои дурацкие выдумки!
Верблюд повернул ко мне свою потешную морду. У него были удивительно умные глаза, такие же золотистые, как у Сфинкса. Под его снисходительным взглядом я почувствовал себя напроказившим школьником. А потом дромадер медленно зашагал по волнистой поверхности пустыни. Солнце стояло в зените, так что определить направление было совершенно невозможно. Но я мог поклясться, что умница Синдбад отправился именно на север, в полном соответствии с рекомендациями исчезнувшего Сфинкса. Через несколько часов, когда белоснежное светило всетаки начало медленно отползать к западному горизонту, я окончательно убедился, что так оно и было: мы шли на север – куда же еще!
Иногда моя судьба на время забывает о своей природной стервозности и делает мне удивительные подарки. Первые несколько дней путешествия по пустыне оказались как раз таким подарком – головокружительно, покупечески щедрым. Мои дни были полны сладкого одиночества, не замутненного ни воспоминаниями о прошлом, ни беспокойством о будущем, ни чьимто утомительным обществом – верблюд, на спине которого едешь, хорош хотя бы тем, что его присутствие можно не принимать в расчет! – ни даже физическими ощущениями: ни палящие лучи полуденного солнца, ни обжигающий холод, приходящий вместе с темнотой ночи, ни вынужденная неподвижность, ни ритмичное раскачивание верблюжьей спины не причиняли мне ни малейшего неудобства. Я почти отсутствовал, так что испытывать какието неприятные ощущения, вроде бы, было некому. Впрочем, время от времени я всетаки ненадолго появлялся – чтобы восхищенно оглядеться по сторонам, в очередной раз понять, что в том языке, которым я привык пользоваться, нет слов, чтобы описать окружающее меня великолепие, и снова отступить в уютную тишину небытия. Это продолжалось целую вечность – впрочем, если измерить эту самую вечность числом солнечных закатов, она окажется всего лишь одной коротенькой неделей.
Но один из закатов разбудил меня понастоящему. Впрочем, меня вывело из оцепенения отнюдь не сладострастное буйство багровых оттенков на горизонте, а рев моторов аэроплана, который нахально пронесся буквально в нескольких метрах от моей макушки. Я тут же вспомнил игрушечный самолетик, рассмешивший меня незадолго до встречи со Сфинксом – кажется, он был сильно уменьшенной копией этого самого аэроплана. В всяком случае, я узнал синебелокрасные круги на крыльях и черного кота с желтым бантом, нарисованного на хвосте, такое ни с чем не перепутаешь! Мой волшебный щит, о котором я успел было позабыть – все эти дни он болтался на своем шнурке гдето над моей головой, ничем не напоминая о своем существовании – забеспокоился и полез меня защищать: на всякий случай, я полагаю… Щит занял выжидающую позицию напротив моего лица, так что я не успел как следует рассмотреть загадочный аэроплан. Через несколько секунд мой защитник убедился, что опасность мне не угрожает, и вежливо переполз повыше, но никакого аэроплана я уже не увидел – только небольшое серебристое пятнышко, почти неразличимое на фоне такого же серебристого неба.
– Да ты, брат, паникер! – Весело сказал я щиту. – Не дал мне посмотреть на самолетик…
Собственный голос порядком меня удивил: он был хриплым и какимто безжизненным.
Впрочем, я тут же вспомнил, что просто давно им не пользовался – кажется, еще никогда в жизни мне не удавалось молчать так долго!
Потом я с удивлением обнаружил, что меня наконецто посетили простые человеческие желания: мне вдруг захотелось есть и спать, более того – мне еще и в туалет приспичило!
– И что мне теперь делать, дорогие мои? – Спросил я, обращаясь не то к щиту и верблюду, не то к какимнибудь незримым и непостижимым силам, управляющим ходом всех событий во Вселенной. Ответа, разумеется, не последовало. Впрочем, Синдбад тут же послушно остановился и опустился на землю, чтобы дать мне возможность спешиться. Я с тупым интересом проследил, как мои ноги, одна за другой, ступили на светлый песок. Потом на песке оказалась и моя задница: ноги наотрез отказывались удерживать тело в вертикальном положении – отвыкли, надо полагать…
– Вообщето, мне наверняка полагается какойнибудь походный дворец с хорошей постелью и чистым сортиром, если уж я такой великий начальник! – Мечтательно сказал я. Ничего не произошло, и я немного огорчился: в глубине души я наивно надеялся, что каждое мое слово теперь будет тут же получать немедленное материальное воплощение! Синдбад ткнулся влажным носом в мое колено, убедился, что я обратил на него внимание, и потянулся мордой к небольшому кожаному мешочку, висящему на его шее – до сих пор я так и не удосужился обратить внимание на это украшение.
– Ты хочешь, чтобы я в нем порылся, да? – Понимающе спросил я. Верблюд энергично мотнул головой. В его глазах ясно читалось умиленное: "умница ты моя!" Я осторожно снял с его шеи мешочек, мельком удивился его неожиданной тяжести, торопливо потянул тонкий шнурок. Шнурок, разумеется, тут же затянулся еще туже: никуда не денешься, мое знаменитое везение! Так что следующие пять минут я посвятил вдумчивым манипуляциям с завязками – как еще ногти не сломал… Воспоминание о героической борьбе Александра Македонского с Гордиевым узлом посетило меня с некоторым опозданием: вредный шнурок как раз начал поддаваться, так что рубить его на куски было уже ни к чему. В мешочке я обнаружил небольшой кувшинчик, довольно небрежно вырезанный из цельного куска какогото незнакомого мне зеленоватого камня – впрочем, я никогда в жизни не был великим знатоком минералов! Я удивленно посмотрел на верблюда.
– Что, предполагается, что я должен поставить этот сувенир на книжную полку? Прости, милый, но мои книжные полки слишком далеко отсюда… если они вообще еще гдето есть!
Теперь Синдбад наградил меня печальным снисходительным взглядом. "Ты, конечно, редкостный идиот, хозяин, но я тебя все равно почемуто люблю", – говорили его мудрые глаза. Мне стало стыдно, и я снова повертел в руках кувшинчик, пытаясь понять, на кой черт он мне сдался. Потом мне пришло в голову, что в этой непритязательной таре вполне может скрываться какоенибудь волшебное зелье, которое поможет моему внезапно раскапризничавшемуся телу снова надолго отрешиться от мирских проблем – а почему бы и нет?! Поэтому я снова принялся сокрушать свои многострадальные ногти. На этот раз им пришлось извлекать пробку из узкого горлышка сосуда – сей бессмертный подвиг отнял у меня почти четверть часа, но в конце концов я справился и с этим…
Потом началось вообще черт знает что – в лучших традициях малобюджетных фильмовсказок времен моего детства! Стоило мне вытащить пробку, как из кувшинчика повалили густые клубы разноцветного дыма. Дым сопровождался мощной волной запаха, в просторечии именуемого бздом – сотворить столь дивный аромат может только человеческое тело, которому пришлось принять в себя адскую смесь гороха, пива и кислой капусты. Сколько раз я видел такие же клубы "волшебного" разноцветного дыма в кино – мне и в голову не приходило, чем это может пахнуть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10