— Напротив… — довольно уныло ответил Билл. — Нет, я ничего не могу возразить против Лоубриджа… Только я не люблю свадеб, о которых пишут в газетах…
Он удивился самому себе. Его голос стал глухим, настроение как-то вдруг испортилось…
— Впрочем, я очень рад, что мисс Карен уже знает обо всем… Она очень мила, ваша племянница…
Выйдя на улицу, Билл на несколько секунд остановился в раздумьи. Мимо него проезжал автомобиль. Билл невидящими глазами взглянул на него. В это мгновение с места шофера сверкнул огонек выстрела, и Хольбрук медленно осел на тротуар.
Глава 26
Выстрел, хоть и приглушенный, донесся до слуха Ламберга Стоуна и привратника, который за минуту до этого видел сбегавшего по ступенькам молодого человека. Вдвоем они подняли лежавшего без сознания репортера и отнесли его в лифт.
— Вызовите доктора, — сказал Стоун, после того, как раненый был уложен на кушетку в гостиной. — Если эта рана единственная, то ничего страшного.
Действительно, пуля лишь оцарапала лоб репортера и не задела кости.
К счастью, в доме жил доктор и после краткого осмотра он подтвердил заключение Стоуна.
Перевязка была уже закончена, когда Билл открыл глаза и удивленно взглянул на американца.
— Почти прикончили меня, не так ли? — тихо произнес он.
— Вы видели, кто стрелял?
— Нет. Стреляли из автомобиля…
Вскоре появился вызванный Стоуном инспектор Баллот.
— По дороге я заходил к Лэффину, — сообщил инспектор. — Он не покидал дома весь вечер. Это совершенно точно, так как к нему приставлен сыщик. Кстати, вы были у него сегодня. Не говорили вы чего-нибудь лишнего?
— Честно говоря… — начал смущенно Билл.
— Разговор шел о «Сынах Рагузы»?
— О Двадцать третьей степени. Сам не знаю, зачем я это сделал. Мне ужасно захотелось увидеть, как будет изворачиваться этот старый плут. Я понимаю, почему в меня стреляли… Который час?
— Четверть двенадцатого.
— Я должен видеть этого человека, — заявил Билл и со стоном поднялся.
Часы прозвонили полночь, когда Хольбрук вернулся домой. Баллот помог подняться наверх. У дверей виднелась чья-то фигура.
— Получили? — сказал приятный голос. — Я был уверен, что в вас будут стрелять, как только услышал, простите, не слишком остроумный диалог с доктором.
Это был Тоби Марш. Билл недоверчиво посмотрел на него.
— Как? Вы слышали? Но ведь вас не было в кабинете доктора!..
— Я бываю там каждый вечер, — ухмыляясь, сказал Марш. — Мы с Лэффином неразлучны как Орест и Пилад.
Тоби присел на край кровати.
— Мне бы следовало быть репортером, — продолжал он. — У меня есть неиссякаемый источник сведений. За последние три года — Баллот не слушайте — я совершил сто двадцать три взлома в адвокатских конторах. Поживы это мне не дало, но зато документики, документики! Такие, что пальчики оближешь!
— Но я клянусь, что вас не было в комнате! Было, правда, довольно темно, но вам негде было спрятаться.
— Я находился на расстоянии мили от комнаты, но мое «я» незримо присутствовало в ней, и я все слышал, — Марш трясся от смеха. — Увы! Когда наступят холода, моему «я» придется прекратить на время свои экскурсии.
Билл посмотрел на часы.
— Напрасно! — сказал Марш. — Он не придет.
— Кто? — удивился инспектор.
— Тинкер. Джентльмен, обещавший сделать интересные разоблачения. Я установил, что его никто не видел после четырех часов дня, когда он кончил пить чай в кафе на Бонн-Стрит. Посудите сами, есть ли какая-то вероятность, что он придет?
Как бы в ответ на эти слова последовал сильный стук в наружную дверь. Баллот пошел открывать.
Внизу стоял оборванец. Но это был не Тинкер.
— Мне нужно видеть мистера Баллота, — сказал он.
— Я Баллот.
Оборванец вручил инспектору грязный листок бумаги и быстро зашагал прочь.
— Стойте! — крикнул инспектор, но того уже и след простыл.
Записка содержала всего одно слово: «Заключен». Не было ни подписи, ни адреса.
— Что вы думаете по этому поводу? — спросил Баллот, поднявшись наверх и рассказав о происшедшем.
— По-моему, совершенно ясно, кто автор этой записки! — заявил Билл.
— Позволю себе не согласиться с вами, — возразил Марш. — Слова «заключен» нет в воровском языке.
— И это не почерк Тинкера, — вставил Баллот, — уже хотя бы по той причине, что он не умеет писать…
Билл присел на кровати и протянул руку за папиросой.
— Двадцать девятого июля должно что-то случиться, — сказал он. — Так говорил этот Тинкер, и я верю ему… — Баллот, я получил приглашение на воскресенье и думаю воспользоваться им… И, притом, один.
— В таком случае, вы вернетесь в приятной компании, — живо прервал его Марш. — Несколько санитаров, два доктора, свора полицейских и, вероятно, представитель похоронного бюро… Вы, конечно же, получили приглашение на Эпингскую дорогу, около третьего камня, отмечающего мили, не так ли? Я положительно восторгаюсь вашим мужеством! И в гораздо меньшей мере — вашим умом… В течение недели или даже двух вы должны сидеть в комнате с бронированными стенами и есть только ту пищу, которую приготовите сами… Ясно?..
Билл молча кивнул.
Глава 27
То обстоятельство, что на одной из самых людных улиц Лондона днем был застрелен человек и что убийца до сих пор оставался на свободе, давало основания для нападок на полицию. Шеф Скотленд-Ярда послал за Баллотом и, не говоря ни слова, передал ему пачку газетных вырезок. В первой заметке инспектор прочел:
«Мистер Баллот, расследующий это преступление, действует довольно странным образом. Отказываясь от помощи полицейских чипов, собаку съевших на подобных делах, он пользуется услугами людей с сомнительным прошлым и репортера одной из лондонских газет. Общественное мнение вправе взволноваться»…
— Читайте дальше, — сказал начальник.
Дальше было в том же духе.
Это была вырезка из «Почтовых Новостей» — газеты, которая пользовалась большим влиянием в правительственных кругах:
«Мы сомневаемся, — говорилось в ней, — что Скотленд-Ярд искренне желает довести дело до благополучного конца. Иначе трудно объяснить, почему его начальник поручил расследование совершенно неопытному в этих делах инспектору».
— Полагаю, вы хотите снять меня с дела? — глухо спросил Баллот.
— Ничего подобного. Я посетил вчера редакторов ряда газет и узнал, что заметки написаны на основании анонимной информации, присланной кем-то во все редакции. Из этого вытекает, что преступники добиваются вашего смещения, и я беру на себя смелость вновь подтвердить ваши полномочия. Как обстоит дело с Хольбруком?
— Он поправляется, — ответил инспектор. — Пресса ничего не знает о случившемся, и я хочу скрыть от нее это происшествие насколько будет возможно.
Начальник кивнул головой.
— С Маршем нам будет нелегко, хотя полиции неоднократно приходилось прибегать к помощи людей с сомнительным прошлым. Я не удивлюсь, если окажется, что он знает гораздо больше, чем говорит.
Когда Баллот вышел на улицу, он наткнулся на газетчика, который выкрикивал: «Похищение свидетельницы убийства!».
История Бетти таким образом стала достоянием гласности. Рассказ Билла Хольбрука стал сенсацией дня.
— Что говорят в Управлении? — спросил Хольбрук.
Баллот передал свой разговор с начальником.
Тут вошла хозяйка дома и сообщила, что кто-то желает видеть мистера Хольбрука.
Это был Паутер.
— Вот к чему приводит отказ от спокойных торговых дел, — заявил он. — У меня вы бы не оказались подстреленным!
— Но откуда вы знаете, что в меня стреляли? — спросил Билл.
— Я только что прочел об этом в газетах, — последовал ответ. — Поэтому я и зашел…
Баллот бегом спустился к себе, чтобы переговорить по телефону.
— Откуда? Мы получили отпечатанную на машинке заметку, — ответил обиженным тоном редактор. — Вы могли бы сами сообщить нам об этом, мистер Баллот.
— Из какого агентства поступила заметка?
— Из центрального.
Там у Баллота были друзья.
— Нам утром позвонили по телефону, — ответили друзья, — и сообщили, что репортер Хольбрук застрелен около полуночи. Мы немедленно послали на место своего человека, который переговорил с привратником дома и с доктором, оказавшим Хольбруку первую помощь…
— Да, начальник был, видимо, прав. Действительно, завелись какие-то агенты, которые занимаются информированием газет, — сказал Баллот, поднявшись к Биллу.
— Мне все это кажется совершенно необъяснимым, — заметил Паутер. — Все эти нападения, убийства, похищения… И говорят, что дело ведет какой-то малоопытный инспектор…
— М-да… Говорят… Кстати, позвольте вам его представить, — улыбаясь, сказал Билл.
— Я никак не предполагал, что это тот самый мистер Баллот!
Недоразумение способствовало тому, что он вскоре стал прощаться.
— Это папаша Паутер, — сказал Билл, когда дверь захлопнулась. — Человек без всяких преступных наклонностей, если не считать любви к граммофону, и, по-видимому, не имеет касательства к братству «Сыны Рагузы».
— В этом отношении вы глубоко ошибаетесь, — возразил Баллот. — Он — один из Приоров.
— Он — Приор?! Быть не может!
— Я внимательно просмотрел дело «Сынов Рагузы» и собрал за последние дни любопытную информацию. По уставу Общества чины высших степеней не знают друг друга. Приоров всего четырнадцать. Четырнадцатый Приор, или Приор особого назначения, в отличие от других, не скрывает под маской своего лица. Этим Приором и является мистер Паутер.
— Невероятно!
— И, тем не менее, это так. Двенадцать лет назад поступил в продажу старый монастырь, оставленный переселившимися в Италию монахами. Он-то и был куплен Паутером для «Сынов Рагузы». Это старинное здание, окруженное высокой стеной. Оно расположено в самой глухой части Дартмура. Теперь в нем живут двенадцать Приоров. Они не встречаются друг с другом. Паутер дважды в год ездит в Дартмур, ибо именно он организует лотереи братства. Добавлю еще, что Великим Приором является Лэйф Стоун. При нем состоит капеллан Приоров. Эту должность до последнего времени занимало лицо, которого все звали «брат Джон»…
Билл свистнул.
— Вот вам и задача, — продолжал Баллот, — Брат Джон был наиболее приближен к главе братства. Почему же его убили? Я решил взять с собой полицейских и подвергнуть убежище Приоров тщательному обыску. Не сомневаюсь, что мне удастся узнать, кто убил брата Джона.
Глава 28
По приглашению Клайва Бетти, только что вышедшая из госпиталя, приехала к нему на чашку чая. Она полулежала в кресле, пока Бенсон хлопотал около столика. Клайв на минуту вышел, чтобы купить вечерние газеты.
— Какая у вас тишина, — заметила Бетти.
— Да, мисс. Квартира расположена в удивительно спокойном месте. Милорд находит, правда, что она маловата. Если бы милорд женился, то уже не смог бы оставаться в ней…
— Но мне кажется, что лорд Лоубридж не собирается жениться? — сказала Бетти. — Или я ошибаюсь?..
В эту минуту вернулся Клайв с газетами.
— Вот отчет, — сказал он. — Ваш приятель как будто вне опасности. Ну, а как обстоят дела с вашими снами, Бетти? Мне все кажется: вспомни вы хоть что-нибудь — многое из этого загадочного дела прояснится.
Бетти сделала жест отчаяния, и Клайв тотчас поспешил перевести разговор на другую тему.
— Итак, вы теперь богаты, Бетти. Это ставит меня в весьма затруднительное положение.
— Почему? — рассмеялась девушка. — Я вовсе не богата. У меня появились богатые родственники, но что касается меня… И почему это ставит вас в затруднительное положение?..
— Потому что… потому что я страстно желаю назвать вас своей женой… Но теперь не могу повторить своего предложения, поскольку презираю нищих, которые женятся на богатых невестах.
— Бедный Клайв! Уверяю вас, что все будет по-прежнему. Мой дядя Ламберг, действительно, очень богат, но мой отец, по всей вероятности, крайне беден… Да это и не имеет никакого значения… Я решила продолжать выступать на сцене и уже говорила об этом с мистером Ламбергом Стоуном. И потом я не намерена ничего менять в своей жизни…
Клайв сидел, крепко сжав пальцы рук, и как-то странно смотрел на девушку.
— Бетти! — воскликнул он вдруг. — Вы выйдете за меня замуж на будущей неделе! Ничто на свете не сможет помешать этому!
— Нет, Клайв, — покачав головой, произнесла Бетти. — Нет! Я не могу выйти за вас замуж…
— Но почему?
— Потому… потому, что я жена доктора Лэффина… Я вышла за него замуж три года назад.
Глава 29
Бетти — жена Лэффина!
Клайв был потрясен.
— Это случилось в тот лень, когда мне исполнилось семнадцать лет, — тихим и ровным голосом начала Бетти. — Я нечаянно открыла одну тайну доктора. В то время я работала у него секретарем и обнаружила, что он подделал документ, дававший ему право на имущество больного, который лечился у него. Как только доктор узнал, что подлог для меня не тайна, он стал требовать, чтобы я вышла за него замуж. Он угрожал мне… Я вынуждена была согласиться. Он при этом пообещал не препятствовать мне устраивать свою жизнь так, как мне того захочется. Мы расписались, и в тот же день я переселилась наверх, в комнаты, которые занимала до последнего времени.
— Он не любит вас?
— Нет. Он прямо заявил мне об этом в день нашего брака. Он женился на мне только потому, что закон запрещает принимать от жен неблагоприятные показания на их мужей.
Клайв продолжал сидеть неподвижно.
— Никогда не мог этого предположить, — наконец сказал он.
— Я, конечно, могла бы развестись с ним, но у меня нет повода. Он ведет аскетическую жизнь и никогда не был жесток со мной в том смысле, в каком это слово трактуется нашими законами о разводе. Что делать?.. Приходится ждать его кончины.
— Старый дьявол! — прошептал Клайв.
В дверь постучали. Вошел Бенсон с серебряным подносом в руках.
— Внизу ждет мистер Хольбрук, — мимоходом доложил он.
— Что ему нужно? — удивился Клайв. — Попросите его сюда, Бенсон, и принесите еще чашку.
Билл Хольбрук был еще очень бледен, но повязка на голове весьма шла ему.
— Воевали, Хольбрук? — усмехаясь, спросил Клайв.
— До некоторой степени, — лаконично ответил репортер. — Как поживаете, мисс Стоун?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19