Говорил он, по-прежнему понизив голос, но все более и более проникаясь собственным рассказом. — И всегда у него в сумке на поясе какие-то письма. И он не расстается с этой сумкой, даже когда ложится спать!Гален промолчал, и Дрейн закончил:— Да и телохранителей у купцов, как правило, не бывает. Да еще таких страшилищ. Они вполне могут оказаться солетрупами.— Ну нет! — взорвался Киббль, более не в силах молчать. — Ты совсем спятил! — Он изумленно смотрел на Дрейна. — Где это ты набрался такой чуши?— А что такое солетрупы? — куда более рассудительно спросил Гален.— И не спрашивай, — отмахнулся Киббль. — Совсем спятил!— Это существа, созданные из отдельных частей мертвых тел. Тел тех людей, которые оказались погребены под солью, — совершенно невозмутимо выдал Дрейн. — Сила у них сверхъестественная, а создавать их умеют только колдуны.Гален поневоле улыбнулся, но Дрейн, судя по всему, говорил с предельной серьезностью и пристально смотрел при этом на обоих телохранителей. Киббль постучал себя пальцем по лбу.— И еще одно. — Дрейн резко свернул в сторону вопроса, который, собственно говоря, и интересовал Галена. — Шаан тесно связан с Ярласом. Это барон из Риано, и всем известно, что у этого барона на уме.— Ну почему бы тебе не заткнуться, — простонал Киббль, не попытавшись, однако же, отстать от спутников или обогнать их.— А что у него на уме? — осведомился Гален.— У него то и дело бывают заморские гости, — привел свои самые веские доводы Дрейн, выплюнув слово «заморские» так, словно оно было ядовитым. — И он водится с этими чертовыми монахами, а они совершают человеческие жертвоприношения. Когда прибудем туда, тебе следует поостеречься, — многозначительно добавил он.— Да уж поостерегусь, — пообещал Гален.— Да не запугивай ты его, — возмутился Киббль.— А откуда тебе все это известно? — спросил Гален.— Имеющий уши да слышит, — подвел итог Дрейн, после чего снова замолчал.Гален тоже молча пошел дальше, он наблюдал и думал: «А может, он все это выдумал?» На первый взгляд, россказни Дрейна и впрямь выглядели беспочвенными, но Гален сомневался, что парень обладает достаточным воображением для того, чтобы взять да и высосать все это из пальца. Должно быть, до него действительно дошли какие-то слухи, а в слухах, пусть самых диких, порой содержится доля истины. «А кроме того, — подумал Гален, — по поводу Шаана Дрейн не ошибается, по крайней мере отчасти».Незадолго до полудня Пейтон устроил короткий привал, и самую жаркую часть дня путники провели отдыхая. Шаан не стал протестовать против задержки — даже его костлявое тело взмокло от пота, а в этой безводной суши пить слишком много тоже было нельзя. Поели чего-то из припасов Шаана, запили теплой водой. Прежде чем они вновь выступили в дорогу, Гален получил еще одно доказательство того, что его держат за младшего. Под бдительным взглядом Пейтона ему пришлось выкопать яму для отходов. Соль ложилась на лопату легко, но все равно работа оказалась довольно утомительной. Яма должна была быть глубиной нормальному человеку по пояс и достаточно просторной, чтобы все в ней поместилось.Пока Гален трудился, Пейтон поведал, что у археологов есть обычай, согласно которому соль после них должна остаться девственно чистой и ровной. «Трогательная забота, — подумал Гален. — Особенно когда, кто-то другой копает вместо тебя!»Перед тем как сняться с места, они уложили все отходы в яму, засыпали ее солью и в несколько пар сапог ровно утрамбовали поверхность. Потом Пейтон достал из заплечного мешка флягу и пролил из нее несколько капель на свежеутрамбованную соль. От этих капель на поверхности расплылось круглое синее пятно.— А это еще зачем? — остолбенел Гален.— Мы зарабатываем себе на хлеб тем, что извлекаем вещи из-под соли, парень, — указал Пейтон.— И нам не хотелось бы как-нибудь невзначай выкопать собственное дерьмо, — ухмыльнувшись, закончил Холмс.Караван в том же порядке двинулся дальше. Гален почти ничего не говорил, прислушиваясь к жалобам Киббля и Дрейна на Пейтона, Милнера и Холмса. Стало ясно, что парням не нравится то, что ими безоговорочно верховодят старшие, да и жизненные правила и привычки «стариков» были им явно не по вкусу. Оба парня были преисполнены решимости не «кончить подобно им» и уповали на неопределенно далекое будущее, когда они окажутся в состоянии открыть собственное дело. Гален с радостью предоставил им грезить наяву, а сам предался неторопливому ритму настороженного шага, стараясь при этом не обращать внимания на то, что его все сильнее и сильнее мучит жажда. Равнина вокруг них оставалась без изменений; о том, что проходили часы, можно было судить лишь по тому, как изменялись на соли собственные тени путников.Когда стемнело, они встали на привал, и Галену было милостиво указано на необходимость выкопать еще одну яму. Археологи поставили самой простой конструкции палатки; ночью дежурить договорились по двое — двое мужчин и два бика. Гален обрадовался долгожданному отдыху и с облегчением завернулся в одеяло. Его первый день в качестве археолога подошел к концу, он положил голову на самодельную подушку и сразу же уснул.Ему снился глухой грохот — откуда-то снизу, из-под соли, — а когда он проснулся, выяснилось, что непонятной природы гул проникает в палатку и наяву. Глава 36 — В чем дело? — недоумевающе спросил Гален. Фланк, только что вернувшийся с ночного дежурства, ответил усталым шепотом:— Глубинные слои. Ничего страшного… за много лиг отсюда. Спи давай.Несколько мгновений спустя он подал Галену наглядный пример того, что следует делать ночью, однако проснувшийся Гален уже не мог расслабиться. Он лежал во тьме, прислушиваясь к далекому гулу, гадая, что это может означать. В конце концов он все-таки уснул и не просыпался до тех пор, пока Пейтон на рассвете не разбудил всю команду.Все мышцы юноши ныли после непривычных вчерашних трудов, и он с облегчением вздохнул, когда, закончив сборы, археологи смогли выступить в путь. По крайней мере, от ночного дежурства его освободили. Кое-кто из археологов поворчал по этому поводу, но Пейтон напомнил, что у новичка нет бика, и заверил остальных, что лично проследит, чтобы Гален с лихвой воздал товарищам за такую поблажку. Юноша мысленно смирился с тем, что отныне ему придется рыть по две ямы в день.Пейтон вновь возглавил шествие, на этот раз он приказал Галену пойти рядом. Предводитель археологов шел быстрым шагом, намереваясь пройти как можно больше на приятном утреннем холодке.— У тебя все в порядке с ногами? — поинтересовался он, заметив, что Гален идет несколько неуверенно. — Не стер?— Да нет, не стер, — отозвался Гален. — А вот в икрах ломит.— Ну, это пройдет, — весело хмыкнул Пейтон. — А вот ноги надо беречь. Я знавал людей, которые умоляли бросить их умирать только потому, что им жали сапоги.— Я поберегусь.— Думаю, сможешь, — задумчиво произнес Пейтон. — Если я кое-что в людях понимаю, ты парень башковитый, не то что некоторые. — Он брезгливо ткнул пальцем через плечо. — Но не думай, что сумеешь всему научиться за какую-нибудь пару дней. Нужны годы на то, чтобы стать частью этой соли, чтобы понять, как она живет и дышит. Да-да, дышит, — продолжил он, прочитав на лице у Галена изумление. — Сейчас она тебе кажется гладкой и неизменной, но поверь, у соли имеются тайны и она умеет хранить их. И недооценивать этого не надо.Гален огляделся по сторонам. Соляные равнины тянулись до самого горизонта во все стороны, бесформенные и безжизненные. И все же Пейтон избрал сегодня утром дорогу, не поколебавшись ни мгновения.— А как ты узнаешь, в какую сторону идти? — спросил Гален. — По солнцу?— Отчасти. А ночью, если понадобится, по луне и звездам. Хотя такого я бы тебе не посоветовал — лунный свет выкидывает странные номера на соляной корке. Но в основном меня ведут опыт и чутье. Некоторые маршруты, вроде нашего нынешнего, совсем легкие. Я уже столько раз проделывал этот путь… Скоро и ты научишься отличать, куда надо, а куда нельзя.— Надеюсь, — искренне сказал Гален. — Не хотелось бы мне здесь затеряться.— Точно, соль не прощает ошибок, — подтвердил Пейтон. — А уж что приберет к себе, то сохранит.В его голосе послышались восхищение и еще какое-то, более глубокое, чувство. Гален не без удивления отметил, что археолог говорит о соли не только в женском роде, но и так, словно та является живой женщиной.— А тебе ведь здесь нравится, верно? — тихим голосом спросил юноша.— Она мне вроде дома родного, — ответил Пейтон. — Такое западает в душу.Они опять замолчали, погрузившись каждый в свои размышления, и когда старший заговорил вновь, его голос утратил былое благоговение, и недавнее очарование пропало.— Погляди сюда, — указал Пейтон. — Отметины. Это санный след. Здесь полно примет для того, кто умеет искать.Под ослепительным солнцем Галену не было видно никаких отметин, но он на всякий случай кивнул.— И синие метки от ям с отходами? — предположил он.— И это тоже. Понятно, со временем они исчезают, но пока суд да дело, соль успевает впитать любую дрянь.С этого момента Гален принялся зорко оглядываться по сторонам в поисках примет и памяток прежних переходов. И обрадовался, заметив, что соляная равнина перестала казаться ему беспросветно однообразной. Теперь он различал и фактуру, и цвет соли, даже скрип кристаллов под ногами звучал в разных местах по-разному. И каждый раз, когда Галену удавалось заметить отпечаток каблука или шрам от заступа или лопаты, Пейтон с улыбкой подтверждал его находки. Археолога и самого радовал такой энтузиазм со стороны юноши.Утро пролетело быстро. Воздух снова прогрелся, правда, сегодня над соляными равнинами веял легкий бриз. Шаан со своими безмолвными телохранителями держались особняком, и Гален даже не пытался подступиться к ним. «Не беги там, где и шагом поспеешь».После обеденного привала Гален обнаружил, что ноги у него едва не сводит от усталости, но тут уж ничего нельзя было поделать: пришлось, стиснув зубы, идти дальше. Чтобы не думать о боли, он мысленно сосредоточился на обстоятельствах самого перехода. И решил понаблюдать за повадками биков. Этих зверьков он видел, конечно, не впервые, но никогда до сих пор они не попадались ему в своей, так сказать, естественной стихии.Остаток дня прошел без каких бы то ни было происшествий, пока, за час до заката, не возобновился подземный гул. Караван остановился, все прислушивались. Даже собаки застыли на месте.— А откуда берется этот шум? — осторожно спросил Гален.— Перед нами глубинные слои, — врастяжку пояснил Милнер.Он уже какое-то время шел рядом с Галеном, но сейчас, даже повернувшись лицом к собеседнику, смотрел куда-то мимо него; все его тело, казалось, не хуже чуткого прибора ловило подземную дрожь. И Гален решил погодить со следующим вопросом до тех пор, пока караван вновь не двинулся с места.— Зыбучая соль?— Может, она и не поднимется, — ответил Милнер. — Завтра поймем, — мрачновато добавил он.Они продолжали идти, пока не стемнело, потом остановились на ночлег. На протяжении ночи подземный гул то возобновлялся, то затихал, заставляя людей держать ухо востро и практически не давая им спать. Когда гул поднимался почти до грохота, к нему примешивался и вой биков.Гален подметил, что Шаан явно озабочен. Археологи, конечно, держались куда спокойнее, но и они внимательно поглядывали на биков и под всем их напускным добродушием и балагурством ощущалось скрытое напряжение.— Это соль приветствует тебя, новичок, — заметил Холмс. — Она устраивает такие спектакли далеко не для каждого.— Я польщен, — ухмыльнувшись, ответил Гален.— Не больно-то радуйся, — хмыкнул бородач. — К утру мы все запросто можем отдать концы. Верно, Фланк?— Заткнись, — рявкнул молодой археолог. — Где она сейчас?Его голос, всегда тихий и спокойный, звучал в вечерних сумерках резко и взволнованно.— Три-четыре лиги отсюда, — хладнокровно подсчитал Пейтон. — Еще не так близко, чтобы начать беспокоиться.— Зато там сильно, — обронил Киббль.— Это верно, — согласился командир. — Сильно.
С утра все было тихо, и Гален ошибочно предположил, будто соль успокоилась. Когда он поделился своими мыслями, Пейтон объяснил юноше, что гул означает движение глубинных слоев соляных отложений, которое само по себе не представляет для путников никакой опасности.— Но когда глубинные слои трогаются с места, рано или поздно это движение выйдет на поверхность, причем подползет совершенно бесшумно, как подкрадывается паук. И лишь по поведению биков мы догадываемся о том, что это вот-вот должно случиться.— А почему этого не случилось сейчас? — полюбопытствовал Гален.— Иногда так и бывает, — ответил многоопытный археолог. — А другой раз мы бредем три-четыре дня, пока не столкнемся с зыбучей солью. Но соль, новичок, спуску не дает никому!Гален задумчиво кивнул.— Как правило, выброс происходит через день-другой после такого гула, — закончил Пейтон. — Так что будь начеку!Он весело рассмеялся и продолжил путь, ступая по соли обычным уверенным шагом.После этого Гален поймал себя на том, что следит за биками особенно внимательно. Не укрылось от него и то, что и остальные ведут себя точно так же. Каждый неожиданный прыжок того или иного зверька или внезапный пронзительный вопль заставлял путников вздрагивать, и тем не менее караван неуклонно двигался на юг. Ведь никто не знает заранее, где может ударить зыбучая соль, поэтому идти вперед было ничуть не более опасно, чем оставаться на месте.И вот вскоре после полудня три свободных бика напряглись, навострили уши, их длинные хвостики встали торчком. На этот раз даже Пейтон, остановившись, принялся наблюдать за ними, а Гален почувствовал, как у него бешено заколотилось сердце. Все зверьки смотрели на юго-запад, подобрав под себя лапки, словно изготовившись наброситься на какую-то добычу. Раздался новый звук: резкое бульканье, какого Галену никогда не доводилось слышать. Бульканье трех зверьков призрачно поплыло по воздуху, и даже у тех, кто слышал такое уже много раз, по спине побежали мурашки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55