если мы всего
этого не сделаем, дело развалится.
Ковалев вроде бы с моими доводами согласился. Пообещал
вскоре перезвонить. Перезвонил. Но вместо того, чтобы приступить
к решительным действиям, начал задавать уточняющие вопросы.
- Как там? Нормально все идет?
- Нормально.
- Ну, хорошо, Валерий Андреич, сейчас я вам перезвоню.
Думаю, генерал Ковалев постоянно согласовывался с Барсуковым.
Ответственность брать на себя он не хотел. Возможно, Николай
Дмитриевич Ковалев - неплохой оперработник. И человек очень
даже хороший. Но назвать его героем - язык не поворачивается.
Барсуков не выдержал. Поручил заняться всем начальнику
московского управления А. В. Трофимову...
Именно в те два часа, пока Ковалев прикидывал, как ему
выгоднее себя повести, события начали выходить из-под нашего
контроля. Через день Николай Дмитриевич стал директором ФСБ. А
Анатолий Васильевич Трофимов, который не побоялся
ответственности и вступил в бой, спустя полгода был снят с
должности. Чубайс и Савостьянов не простили ему участия в
операции...
* * *
Боязнь ответственности. Этот порок - одно из
страшнейших несчастий нашего времени.
Генералов и всяких начальников в стране - тьма-тьмущая.
Людей, готовых взять на себя ответственность, - единицы.
Когда в Союзе террористы начали каждый месяц
захватывать самолет, волну эту еще можно было остановить.
Достаточно было уничтожить террористов-"пионеров". Но нет.
Генералы побоялись запачкаться в крови. И понеслось.
Если бы преступники знали, что каждый из них неминуемо
получит пулю из снайперской винтовки, они бы вряд ли решились
пойти на дело. А так... Раз их предшественников не тронули,
откупились, выпустили самолет из страны, значит, шанс на удачу
есть.
В тот вечер панический страх власть предержащих
переломил ход новейшей истории России...
* * *
Пока тянулась вся эта канитель, наступила ночь. Я включил
телевизор и оторопел: с экрана на все лады муссировалась тема о
попытке государственного переворота.
Похоже, "утечка" шла от личной охраны Лисовского. Когда
они увидели, что их шефа уводят от проходной вместе с
Евстафьевым, телохранители заволновались. Моментально
проинформировали кого надо.
Глядя на телевизионный шабаш, я отчетливо осознал: мы
опоздали. Теперь санкцию на задержание активистов дать никто не
осмелится. Конечно, еще не все было потеряно. Если бы в ФСБ
решили идти с нами до конца и хотя бы провели обыск в кабинете
Кузнецова, дело можно было довести до суда.
В очередной раз я позвонил Коржакову. Грустно сказал:
- Александр Васильевич, время упущено. Видимо, сделать
уже ничего не удастся.
Шеф тоже был бессилен что-либо изменить. Не мог
прыгнуть выше головы и Барсуков. Михаил. Иванович вскоре позвонил
мне. Голос его звучал так, что сразу же стало ясно: этого
решительного и волевого человека попросту сломали.
Ты знаешь, - сообщил он, - сейчас я выдержал очередной
натиск жены президента. Говорю ей: "Наина Иосифовна, готов хоть
завтра написать рапорт об отставке". Всю ночь был на телефоне,
не сомкнул глаз. Она мне постоянно звонит.
- Что делать будем, Михаил Иванович?
- Сухари сушить, - невесело пошутил директор ФСБ. -
Давай заканчивай, задокументируй все и отпускай их к чертовой
матери. Утром будем разбираться.
Делать нечего. В 4 часа утра мы освободили всех троих.
Материалы я передал чекистам, себе оставил копии. И поехал домой.
В 7 утра мне надо было быть у Коржакова...
* * *
Откуда жена президента узнала о случившемся? Она начала
прессовать Барсукова задолго до выступления Киселева.
Думаю, ответ на этот вопрос найти несложно.
Единственным мосточком, который связывал ее с Лисовским,
Березовским и Гусинским, был Юмашев. Нынешний глава ельцинской
администрации. Уверен: именно Юмашев и выступил в роли
посредника, пока Чубайс, Березовский и Гусинский, трясясь от
страха, сидели в доме приемов "ЛогоВАЗа" и ждали ареста.
Прознав о "перевороте", Ельцину позвонил и Лебедь, но семья
не позволила секретарю Совета Безопасности поднять президента с
постели. Сон главы государства священен. Александр Иванович
беседовал лишь с Наиной Иосифовной...
Лично я не имею ничего против супруги и дочери Ельцина.
Милые, даже симпатичные женщины. Но когда жена и дочь
начинают влиять на политическую ситуацию в стране - хорошего
от этого ждать не приходится. Во-первых, им никто не давал
такого права. А во-вторых, женщин обработать куда легче, чем
мужчин.
Татьяна и Наина Иосифовна стали жертвами как раз такой
обработки. Обе они находились под чарами Юмашева, Чубайса,
Березовского и прочих бабкоделателей.
* * *
Вернувшись домой, я принял душ, побрился, переоделся и
отправился в Кремль. На душе скребли кошки. Не успев начаться,
дело разваливалось на глазах.
Коржаков посмотрел на мое помятое лицо. Хитро
улыбнулся. Сказал:
- Ну что, это тебе не с бандитами бороться. Эти-то
покруче будут. Сейчас подойдет Барсуков. Как только появится шеф,
пойдем к нему. Говори кратко, но емко, что у нас есть.
Я объяснил, что инициатива уже упущена. Барсукову надо
было взять удар на себя, провести обыски и задержать активистов
хоть на трое суток, а потом - будь что будет, победителей не
судят.
Шеф выслушал меня внимательно. Заметил:
- После драки кулаками не машут, но... - он поднял вверх
указательный палец, - рано играть отбой.
В 8 утра в кабинет Коржакова зашли адъютант президента
Анатолий Кузнецов и прикрепленный, доложили, что утром, еще на
даче, жена и дочь пытались обрушить на Ельцина все ночные
заботы.
Начальник СБП и директор ФСБ ушли на доклад к Ельцину с
тяжелым сердцем. Я остался ждать.
В приемной зазвонил телефон.
- Это Лебедь, - пророкотал из трубки знакомый бас.
- Хотел узнать, что там произошло. Всю ночь не спал,
разводил эту ночную тусовку. Попросите Коржакова, когда он
вернется, пусть свяжется со мной.
Монолог Лебедя немного меня успокоил. Все таки на нашей
стороне - секретарь Совбеза.
Генералы вернулись через 40 минут. Оба были в хорошем
настроении, улыбались.
- Продолжаем работать, - сказал Коржаков, - президент
дал "добро".
При мне он связался с Лебедем. Поведал о том, что было на
самом деле.
- Отчего же эти дураки подняли такой шум? - удивился
Александр Иванович.
- Хм, - усмехнулся шеф. - Громче всех "держи вора!"
кричит сам вор...
С легким сердцем я вернулся в "Белый дом". Собрал всех, кто
участвовал в операции, начал планировать ее продолжение. И тут,
словно обухом по голове, - отставка Коржакова, Барсукова и
Сосковца.
ТАКОГО исхода никто не ожидал.
* * *
После я узнал, что через два часа после встречи президента с
Барсуковым и Коржаковым к Ельцину пришли новые посетители -
Черномырдин и Чубайс. Они принялись убеждать президента, что
никаких хищений нет и в помине. Силовики его просто
подставляют, ибо хотят сорвать выборы. Деньги в коробке - не
ворованные, а вполне законные, предназначались для оплаты
артистов, выступавших в туре "Голосуй или проиграешь". Премьер
особенно упирал на то, что "копали" явно под него, выбивали из
Евстафьева компромат на Ч. В. С.
- Они перешли все грани дозволенного, - восклицал он.
Вопрос визитеры поставили ребром: или мы, или они.
Ельцин выбрал "реформаторов"...
В те дни вся Москва была испещрена рекламными щитами:
огромный президент стоит, прислонившись к дубу, с задумчивым
лицом. И надпись - "Голосуй сердцем". Борис Николаевич
проголосовал именно сердцем. На стороне обиженных была его
родная дочь.
Вода точит камень. Постоянные рассказы о "страшном"
Коржакове, звучащая с телеэкранов ложь о ястребах из СБП - все
это сделало свое дело.
В страхе, что полномасштабное воровство будет раскрыто,
Чубайс превзошел самого себя. (Известно: инстинкт самосохранения
очень силен.) Он нес президенту откровенную чушь, врал ему как
сивый мерин: что, дескать, "охранники" готовят переворот; что в
Кремле созрел антиельцинский заговор; что без "черной кассы"
выборы не выиграть; что Коржаков и Барсуков не друзья Ельцину, а
враги.
"Реформаторы" шли ва-банк. Выбора у них не было. Если бы
президент не отправил в отставку Коржакова и Барсукова,
"реформаторам" неминуемо пришлось бы отвечать за все свои
"подвиги". Они смертельно боялись СБП и понимали: Коржаков
подчиняется президенту напрямую и обработать его невозможно.
Стоило появиться только видимости контроля, нечистые
на руку сановники затряслись от ужаса. Они готовы были на все,
лишь бы уничтожить Службу и ее ненавистного начальника.
Боятся они нас и по сей день. У офицеров Службы
безопасности президента - хорошая память...
Когда СБП была действительно разогнана, заместитель
Чубайса по кадрам Е. Савостьянов - тот самый, которого
вычистили из московской ЧК за "дружбу" с Гусинским, - стал
вызывать к себе всех сотрудников отдела "П". Разговоры сводились к
одному: чем занимался отдел, на кого из должностных лиц есть
компромат, куда его направляли.
Савостьянов и его друзья страшатся огласки, утечек в прессу.
Им-то слишком хорошо известны нравы царедворцев...
Выйдя от президента, Черномырдин сразу же побежал к
Коржакову
- Ну что, ребятки, доигрались? - злорадно выпалил он.
Премьер и не пытался скрыть свою радость. Примерно в это
же время в кабинете моего сотрудника, работавшего с Лисовским и
Евстафьевым, раздался телефонный звонок.
- Довые...сь! - злостно прошипел в трубку голос
неизвестного "доброжелателя". Слова, конечно, разные, но мысль
одна и та же.
* * *
Незадолго до того, как все СМИ объявили об отставке
Коржакова, Барсукова и Сосковца, ко мне в кабинет заявился
начальник охраны Черномырдина Сошин.
- Виктор Степанович очень недоволен, - прямо с порога
начал он, - Надо бы тебе к нему сходить, объяснить, почему его не
ввели в курс ночных дел. От "доклада" я отказался. Порекомендовал
обратиться за разъяснениями к Коржакову. Сошин обиженно ушел.
Похоже, интерес к моей персоне был вызван не только желанием
узнать подробности ночных бдений, но еще и тем, что у Евстафьева
мы обнаружили удостоверение сотрудника аппарата правительства,
дающее ему право прохода в особо охраняемую зону "Белого дома".
Разумеется, никаким сотрудником аппарата пресс-секретарь
Чубайса никогда не был. Возникает естественный вопрос: по чьему
указанию ему выписали ксиву? Это-то и дало премьеру основание
утверждать, что у Евстафьева выбивали на него компромат.
Могу только представить, какими словами поливал меня
Черномырдин. Какой-то "жалкий" полковник пренебрегает им,
вторым человеком в государстве. Не бежит на полусогнутых, как все
остальные.
Черномырдин - человек мстительный. Очень скоро он
припомнил мне все. Но это произошло лишь несколькими днями
спустя. Пока же я продолжал оставаться начальником отдела "П"
Службы безопасности президента. Хотя отставка шефа и выбила
меня из колеи, я не прекращал работу.
Часа в три позвонил Коржаков:
- У тебя остались копии тех документов, которые ты
передал в ФСБ? Размножь их, передай еще двум-трем верным людям.
Как только пройдут выборы, они станут основанием для суда в связи
со всей этой болтовней.
- Что же дальше будет, Александр Васильевич? - тихо
спросил я.
- Работай спокойно. В панику не впадай. Главное -
спокойствие. Я отлично понимал, что Коржаков сам подавлен всей
чудовищностью ситуации, но вида не подает. В очередной раз я
оценил способность шефа никогда не терять самообладание. Что бы
ни случилось...
* * *
20 июня - день, насыщенный событиями до предела. В
спешном порядке Чубайс созвал пресс-конференцию. Ему не
терпелось поведать миру о своей победе.
Перед десятками телекамер он клялся: никакой коробки не
было, никаких денег не было. Все это является "одним из
традиционных элементов традиционной кагэбэшной советской
провокации".
- Вбит последний гвоздь в крышку гроба под названием
"иллюзии военного переворота в Российском государстве", - с видом
триумфатора вещал Чубайс. И еще образчик его вранья: - Может
быть, когда я выйду на пенсию, я напишу мемуары, в которых по
часам все это будет расписано. А пока могу сказать только, что
через три часа после ареста Евстафьева я уже знал о том, что он
арестован и начался допрос. В течение ближайших 30 минут об
этом были проинформированы премьер-министр Черномырдин,
генерал Лебедь, президент Ельцин.
Когда я услышал весь этот бред, то моментально оправился
от шока.
- Каков наглец, - подумалось. - Раз так, доведу работу до
конца чего бы мне это ни стоило.
Пресс-конференция будущего первого вице не вызвала восторга
и у его соратников. Они понимали, как "любят" Чубайса в народе.
Свидетельство тому - диалог первого помощника президента
Илюшина и ельцинского советника Красавченко, состоявшийся в
"Президент-Отеле" 22 июня. (О том, как и почему эта запись
оказалась у нас, - чуть ниже.)
КРАСАВЧЕНКО: По поводу телевидения. Мне уже звонили
несколько людей с мест: очень активное выступление Анатолия
Борисовича...
ИЛЮШИН (перебивает): Не будет больше выступлений.
КРАСАВЧЕНКО: Потому что он и Гайдар при всем нашем с
вами к ним уважении...
ИЛЮШИН: Больше не будет.
КРАСАВЧЕНКО: Те, которые у Лебедя... Даже Явлинский:
"Что делать?!! Что же такое?!! Опять эти?!!"
ИЛЮШИН: Все нормально. Он в телевизоре больше не
появится.
Шанс достойно ответить Чубайсу появился у нас очень
скоро. Из источника в его ближайшем окружении я узнал, что 22
июня он должен приехать к первому помощнику президента В.
Илюшину в "Президент-Отель", чтобы обсудить ситуацию. Как ни
странно, Илюшин абсолютно ничего не знал. Все эти дни он гулял на
каком-то торжестве и отстал от жизни.
Негласный помощник согласился нам помочь. Мы
договорились, что он установит в кабинете Илюшина магнитофон,
а потом незаметно заберет технику обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26