Но
делать нечего. Пришлось соглашаться.
Информировать Федорова о готовящейся замене мы не
спешили, полагая, что он и так услышит об этом; о предстоящем
назначении знало достаточное число людей, так что утечки
избежать было невозможно.
Тарпищев решил, что Совет попечителей НФС следует
провести в 20-х числах мая. Но события развивались куда
стремительнее, чем мы могли предположить.
* * *
Поздно вечером 20 мая Федоров был задержан сотрудниками
милиции в районе подмосковного Новогорска. Под сиденьем его
машины омоновцы, проводившие рейд, обнаружили пакетик с
кокаином. Экспертиза показала, что в крови и моче Федорова
присутствуют наркотические вещества.
Задержание Федорова вызвало немало пересудов. Позже, когда
он выступил с обвинениями в адрес Коржакова и меня, многие
журналисты высказывали предположения, что наркотики Федорову
подбросили люди СБП. Ерунда. Для нас самих задержание
президента НФС стало полной неожиданностью (хотя, конечно, мы
знали о том, что Федоров балуется наркотиками).
Но отчасти мы были даже рады такому развитию событий.
У нас появилась возможность без лишних объяснений переизбрать
президента НФС.
Тарпищев спешно прервал свой визит в Германию. О том,
что Федоров находится в СИЗО, он узнал по радио.
22 мая в "Президент-Отеле" состоялось заседание Совета
попечителей фонда. Тарпищев выступил перед Советом, сказал, что
за развал работы и в связи с арестом рекомендовал бы снять
Федорова и назначить вместо него Стрелецкого. Никаких
возражений предложение его не вызвало. Немного пошумел лишь
президент Олимпийского комитета РФ Смирнов.
- Как так! Сегодня мы примем решение, а завтра Федорова
отпустят!
- Подожди, - возмутился Тарпищев. - Ты что, не знаешь,
что творится? Что денег на олимпиаду у нас нет?
- Да знаю, знаю. Просто мне не нравится такая
обстановка...
В общем, хотелось вставить ему свое веское слово.
В итоге Совет из пяти человек - собственно сам Тарпищев,
Н. Н. Озеров, В. Г. Смирнов, В. В. Балахничев, А. И. Тихонов -
единогласно поддержал предложение Тарпищева. На следующий день,
23 мая, я был утвержден в должности на совещании президентов
федераций спорта. Мне поручили провести полный аудит фонда.
* * *
Не могу не сделать лирического отступления.
В мае 1973 г. я, солдат срочной службы, получил
увольнительную и пришел в "Лужники" на отборочный матч
чемпионата Европы по футболу. Играли сборные СССР и Ирландии.
В те времена к солдатам отношение было другое.
Пропустили меня на стадион бесплатно и даже провели в сектор,
который располагается прямо под правительственной трибуной.
Представьте мои чувства! Никогда раньше я не видел таких
огромных стадионов - только маленькие, провинциальные. Здесь же
- стотысячная трибуна, сочно-зеленое поле, махина "Лужников". И
в довершение - рядом сидят легенды футбола: Яшин, Рудаков,
Лобановский. Николай Николаевич Озеров. Глаза разбегаются. Я
схватил программку, бросился к "звездам".
- Дайте, пожалуйста, автограф.
Мастера улыбнулись, но солдату не отказали. Только Озеров
с улыбкой промолвил:
- Но я-то не футболист.
Футболист - не футболист, но для меня Николай
Николаевич был и остается признанным кумиром. Футбол - это не
только игроки. Без хорошего тренера и отличного комментатора
футбол - не футбол. Программку с росписями легендарных игроков и
Озерова я храню до сих пор.
Думал ли тогда я, зеленый пацан, что пройдет каких-то 23
года и тот же Озеров вновь поставит свой автограф? Только на
этот раз под решением попечительского совета о назначении меня
президентом Национального фонда спорта.
* * *
Вскоре после вступления в должность я поехал на Лубянку, к
Барсукову. Михаил Иванович дал мне напутствие:
- Твоя главная задача - провести проверку НФС с начала
1992 г. Пусть ФСБ, ФСНП, МВД копают свое. Ты разберись в этом. А
потом сядем все вместе и решим, как нам действовать.
Барсуков подошел к огромному сейфу, вытащил одну из
справок.
- Имей в виду: я уже пытался докладывать президенту о
проблемах в НФС, хотел получить "добро" на то, чтобы влезть
туда, но он дал мне отлуп.
Я внимательно прочитал справку. Составлена она была очень
грамотно. Доходчиво объяснялась необходимость установления
контроля за НФС. В справке говорилось, что фонд нанес государству
урон в миллиард восемьсот миллионов долларов.
В углу стояла резолюция президента. Более короткой
резолюции видеть мне не приходилось и уже, наверное, не придется.
Рукой Ельцина было начертано только одно слова:
"Поже".
Именно так - не "позже", а "поже".
Видимо, Борис Николаевич опасался, что скандал с НФС
может негативно сказаться на его предвыборной кампании.
- Михал Иваныч, - спросил я, - есть ли в таком случае
смысл надеяться, что мы сможем выйти на уровень правительства,
копнуть под ребят из "Белого дома"?
- Надейся, - был ответ. - Ничего другого нам все равно не
остается...
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ РЭКЕТ-3
В конце мая я приступил к исполнению обязанностей президента НФС.
Чувства, которые охватили меня при ближайшем столкновении с делами фонда,
были сродни ощущениям человека, попавшего в лабиринт: все было чертовски
запутано и непонятно.
Скажем, НФС фактически владел банком "Национальный кредит" и концерном
"Олби". Юридически же их отношения никак не были закреплены, хотя Федоров и
принял на себя финансовые обязательства НК. Неясно было, почему очень
большие суммы уходили из НФС на какие-то туманные кредиты. А суммы, надо
заметить, не детские - 5,10 миллионов долларов.
Только при более детальном изучении я убедился, что деньги шли в фирмы,
которые возглавляли друзья Федорова. Вокруг НФС действовало примерно 80
коммерческих структур. По документам большинство из них никак с фондом не
были связаны. Иными словами, в любой момент эти фирмы, где у руля стояли
личные друзья Федорова, могли сказать: "До свидания". И всё. Как потом
докажешь, что они выросли на государственных деньгах?
Еще одна закавыка - проект "Самородинки". Под
строительство жилищно-оздоровительного комплекса на проспекте
Вернадского Минфин выделил НК 45 миллионов долларов. Однако
дальнейшие следы этих денег обнаружить никто не мог. Они
растаяли как утренний туман.
Специально, чтобы понять суть аферы с "Самородинками", я
пригласил на беседу Федорова. К тому моменту его уже выпустили
на свободу под подписку о невыезде. Должен признаться - я надеялся
на федоровскую откровенность. Моя надежда подогревалась тем,
что Федоров пошел-таки на контакт с чекистами, которые
раскручивали дело по векселям "Сбербанка", начал давать честные
показания. На Лубянке появилась даже мысль использовать его на
процессе как свидетеля. Увы. Видимо, в мозгах моего
предшественника плотно засела мысль, что Стрелецкий - виновник
всех его бед и несчастий. - Где деньги? - спросил я. Он молчит. Не
говорит ни слова. Никакие уговоры, что так или иначе мы узнаем всё,
что нам нужно, что откровенность - в его же интересах, не
помогали.
Поиграв в молчанку, Федоров пустился в пространные
объяснения. Дескать, вы, Валерий Андреич, ни хрена в бизнесе не
понимаете. Деньги есть, просто надо внимательнее изучить
документы.
"Этот нам не помощник", - окончательно понял я. Лишь
одно радовало меня: раз он согласился на сотрудничество с ФСБ, его
показаний будет достаточно для того, чтобы направить материал
в прокуратуру. Хотя бы по векселям "Сбербанка" и НК. Главное -
начать, а там уже покатится дальше.
Бывший президент НФС выглядел не лучшим образом.
Пребывание в СИЗО и отставка окончательно подкосили его. Огонь в
глазах потух. А осознание того, что СБП, ФСБ, МВД, ФСНП под него
"копают", и вовсе убивало Федорова.
Мы действительно не сидели сложа руки. Усиленно искали
концы, анализировали кипы документов, разбирались в запутанных
делах НФС. Как ни странно, скандал в печати вокруг задержания и
отстранения Федорова практически затих. У журналистов
появились более серьезные темы. Интерес к Федорову, однако,
возобновился очень скоро. Вечером 9 июня, когда он возвращался из
ресторана вместе со студенткой МГУ, в Мерзляковском переулке
неизвестный киллер выстрелил Федорову в живот из пистолета
"Люгер". Вторую пулю в стволе заклинило, и тогда преступник нанес
жертве восемь ударов ножом, после чего благополучно скрылся. В
тяжелейшем состоянии Федоров был доставлен в больницу
* * *
О том, что на Федорова было произведено покушение, я узнал
только утром 10 июня. Произошло это при довольно
примечательных обстоятельствах. В 9 часов я пришел к директору
Федеральной службы Налоговой полиции РФ С. Н. Алмазову. Нам
надо было обсудить ряд рабочих вопросов.
- Что с Федоровым? - первым делом спросил у меня
Алмазов.
Я не понял. Удивленно посмотрел на главного налогового
полицейского страны.
- Валерий Андреич, вы разве не знаете? Его же чуть не
убили...
В глазах Алмазова отчетливо читалось недоверие. Он,
кадровый чекист, не мог поверить, что мне ничего неизвестно о
случившемся.
Впоследствии стрельбу и поножовщину пытались
приписать нам многие журналисты. Разумеется, полунамеками,
туманными, но прозрачными аллегориями. Я долго думал, кто же мог
организовать покушение на Федорова. У следствия, правда, есть
несколько версий, но поделюсь своими.
Будучи президентом НФС, Федоров замыкал все денежные
схемы на себя. Недаром он любил говаривать, перефразируя
знаменитое изречение Людовика XIV: "НФС - это я". Разобраться
во всем без него было и впрямь невозможно: своих секретов он никому
не доверял, строгой отчетности не вел.
Его смерти вполне могли желать те, кто боялся, что рано
или поздно язык у экс-президента развяжется и он расскажет
спецслужбам правду о махинациях и аферах, засветит своих
подельников, в том числе и очень высокопоставленных. Нет
Федорова - нет и опасности.
Кстати, мало кому известно, что Федорову делали уже
соответствующее предупреждение. В марте 1996 г. преступники
обстреляли из винтовки окна квартиры председателя Центробанка
Сергея Дубинина в Проточном переулке. Проделали дырку в стекле.
Но в Дубинина ли целились стрелки? Соседом банкира по лестничной
площадке был не кто иной, как Федоров. Их окна граничили. И где
гарантия, что снайперы просто не перепутали мишени?
Не исключаю, впрочем, что заказчики преступления
преследовали совсем иные цели. Гибель Федорова однозначно связали
бы с СБП, Коржаковым, Тарпищевым, что, в принципе, и произошло.
Недругов у нас хватало. В методах борьбы они особо не церемонились.
Убить человека во имя "высокой" цели им раз плюнуть. В любом
случае Федорову пришлось не сладко. Отлежавшись и едва встав на
ноги, он тут же уехал за рубеж. От греха подальше.
* * *
В каждодневных заботах прошел месяц. Честно говоря, я
просто разрывался на части. С одной стороны, приходилось
заниматься предвыборным штабом, с другой - НФСом.
Но тут грянули отставки Коржакова, Барсукова, Сосковца.
Под давлением обстоятельств, о которых уже упоминалось, я был
вынужден полностью переключиться на работу в фонде.
Окончательно переехал в кабинет на Кадашевской набережной.
В НФС пришлось мне тяжко. Я долго не мог понять, что же
здесь происходит. Откровенничать со мной никто не хотел.
Воспринимали как чужака, варяга. Правда, и никаких трений с
сотрудниками не возникало. Я сразу же объявил, что не буду махать
метлой, увольнять налево и направо.
Конечно, сделать удалось немного. Для того чтобы
структура заработала по-новому и самостоятельно, создал
институт исполнительных директоров. Попытался закрепить
фирмы-сателлиты в правовом отношении, чтобы НФС стал как
минимум их учредителем. Продолжал сбор материалов по хищениям.
Еще более плотно занялся аферой с "Самородинками". Все следы
этого дела тянулись к "злому гению" Вавилову - первому зам.
министра финансов. Именно он распорядился выделить деньги под
проект. "Была не была", - решил я. Пошел прямо к Вавилову.
- Как вы, наверное, знаете, Андрей Петрович, - издалека
начал я, - уже месяц с лишним я являюсь президентом НФС.
Пытаюсь сейчас разобраться в том, что происходит. Я знаю о том,
что Минфин должен НФС определенную сумму денег. а деньги нам
очень нужны. Хотелось бы решить этот вопрос.
Побыв на оперативной работе, я стал немного психологом и
физиономистом. Могу читать по лицам. Но Вавилов был орешком
непростым. Он, не отрываясь, смотрел на меня из-под очков. Лицо
его не выражало абсолютно никаких эмоций. Тень беспокойства
промелькнула только тогда, когда я заговорил о "Самородинках". Мне
сразу стало ясно, что без Вавилова здесь не обошлось. Выслушав
меня, зам. министра промолвил:
- Понадобится очень много времени, чтобы во всем
разобраться. Что же касается долгов, имейте в виду: денег в
министерстве нет и в ближайшее время не появится. Но я готов
обсудить возможные финансовые схемы выхода из ситуации. Может
быть, проведем взаимозачеты?
Через несколько дней я пришел к Вавилову вместе с
финансистами фонда. Но ничего конкретного он не предложил. На
том и расстались...
* * *
Постепенно тучи сгущались. Мои попытки докопаться до
истины наталкивались на плотную стену сопротивления и
саботажа. Помогать разваленной Службе никто не стремился.
Мы сели с Коржаковым, стали обсуждать планы дальнейшей
жизни. В итоге он сказал:
-- Что ж, те задачи, которые мы ставили, выполнить сейчас
невозможно. ОНИ победили...
- Значит, сдаемся?
- Не сдаемся, а отступаем. Кутузов тоже сдал Москву
французам. Однако через год казаки атамана Платова вошли в
Париж...
Шеф, как всегда, оказался прав. Я углубился в работу
президента НФС. А тем временем известные нам режиссеры-
постановщики начали разворачивать беспрецедентное шоу, цель
которого заключалась в одном:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26