Он остался сидеть на прохладном
темно-зеленом мхе, прислонившись спиной к оливковому дереву, охватив
колени руками и положив на них голову. Щеки его были шершавыми от высохших
слез. Наконец, он поднялся и увидел Филоса, терпеливо ожидавшего его.
С ласковой улыбкой Филос кивнул ему, не желая нарушать словами
молчание.
- Все закончилось? - спросил Чарли.
Филос прислонился к дереву и показал движением головы на группу
лидомцев, состоявшую из трех взрослых и полудюжины детей, убиравших
остатки вдали в роще. Над ними все еще звучала музыка - сейчас уже триоли
- варьирующаяся, как и ранее.
- Это никогда не кончается, - объяснил Филос.
Чарли задумался над смыслом его слов и вспомнил статую, названную
"Создатель", все, что он видел в роще, необычное пение.
Филос тихо спросил:
- Все еще хочешь спросить меня об этом месте?
Чарли отрицательно покачал головой и встал.
- Думаю, что теперь я знаю.
- Тогда пойдем, - предложил Филос.
Они шли по полям мимо коттеджей, возвращаясь назад к Первым блокам.
По дороге они разговаривали.
- Почему вы поклоняетесь детям?
Филос лишь рассмеялся, в основном от удовольствия.
- Прежде всего, наверное, потому, что это такая религия. Не вдаваясь
сейчас в подробности, я определяю религию вообще как нечто, стоящее над
разумом, нечто мистическое. Мне представляется, что религия нам
необходима. С другой стороны, религия немыслима без объекта поклонения.
Нет ничего более печального, чем разумные существа, которые жаждут
восславлять, но не имеют объекта поклонения.
- Я не стану спорить, - согласился Чарли, чувствуя, как странно
звучат его слова по-лидомски. - Но, почему именно дети?
- Мы славим будущее, а не прошлое. Мы преклоняемся перед тем, что
придет, а не тем, что было. Мы надеемся, что наши усилия дадут благие
плоды. Перед нами образ всего молодого, растущего, всего того, что может
быть улучшено нами. Мы преклоняемся и перед нашей внутренней силой, перед
заключенным в нас чувством ответственности. Ребенок включает в себя всю
совокупность этих чувств. Кроме того... - тут он умолк.
- Продолжай!
- Тебе еще нужно многое понять, Чарли. Не думаю, что ты уже готов к
этому.
- Испытай меня.
Филос пожал плечами.
- Ну что ж, ты сам просишь. Мы преклоняемся перед ребенком, потому
что никогда не сможем повиноваться ему".
Долго они шли молча.
- Что ты имел в виду, говоря о неподчинении Богу, перед которым
преклоняешься?
- Теоретически это ясно. Вместе с послушанием приходит убеждение в
существовании живого, то есть существующего в одно время с тобой Бога. -
Филос умолк, выбирая слова. - Практически же, чаще всего Бог вмешивается в
жизнь людей чужими руками, его заветы доходят до людей в интерпретации
старших - людей со своим личным опытом, память которых уже ущербна, а
глаза слепы и не светятся любовью.
Филос посмотрел на Чарли своими странными темными глазами, полными
страстного огня.
- Разве ты еще не понял, что смысл существования на Лидоме -
движение?
- Движение?
- Да, движение, рост, изменение. Разве могут существовать музыка или
поэзия без движения, развития; можно ли искать рифму, не произнося других
слов? Может ли существовать сама жизнь... в самом деле, движение - это
лучшее определение жизни! Живое существ изменяется с каждым мгновением
своего существования, даже в момент умирания. Вместе с покоем приходит
смерть... Архитектура цивилизации должна выражать состояние души, ее веру.
Что говорят тебе формы Первого Медицинского и Первого Научного блоков?
Чарли смущенно фыркнул:
- Поберегись! - крикнул он, имитируя обычный возглас английских
лесорубов.
Потом он объяснил Филосу, что так кричат, когда дерево уже почти
срублено и начинает крениться и падать.
Филос добродушно рассмеялся.
- Видел ли ты когда-нибудь бегущего или хотя бы идущего человека в
статике? Он неустойчив и обязательно упадет, если неожиданно остановится.
Если бы он всегда сохранял устойчивость, то не смог бы бегать или даже
ходить. Перемещение в пространстве так и происходит - оно всегда связано с
опасностью падения.
- Но потом оказывается, что здания опираются на невидимые костыли.
Подмигнув, Филос ответил:
- Так бывает со всеми символами, Чарли.
И вновь Чарли принужденно рассмеялся.
- Но Филос только один, - в тон ему продолжил он и вдруг опять
заметил, что Филос покраснел. Гнев, даже раздражение были так редки здесь,
что это произвело на Чарли впечатление. - В чем дело? Может, я...
- Кто тебе говорил это? Милвис, не так ли?
Филос бросил на Чарли проницательный взгляд и прочел ответ на его
лице. Но он не стал усугублять положение и, подавив гнев, попросил:
- Не думай, что ты сказал что-то лишнее, Чарли. Это не твоя вина.
Милвис... Тут он остановился и глубоко вздохнул:
- Милвис иногда любит пошутить.
Неожиданно сменив тему разговора, Филос потребовал ответа на прежний
вопрос:
- Вернемся к архитектуре, будешь ли ты оспаривать принцип
динамической неустойчивости, видя вот это?
Тут он указал рукой на коттеджи - земляные, бревенчатые, каменные и
обитые деревянными планками.
- Ничего странного в них нет, - согласился Чарли, указывая на тот,
мимо которого они проходили - состоявший из отдельных кубов с
куполообразными крышами над каждым.
- Они не являются символами. Вернее, символами, но не в том смысле,
что большие здания. Эти коттеджи - результат нашего глубокого убеждения,
что лидомцы никогда не потеряют связь с землей, в самом широком смысле.
Цивилизации имеют зловредное свойство культивировать целые классы и
поколения людей, зарабатывающих себе на жизнь средствами, которые далеко
отстоят от первичных источников существования рода. Люди могут рождаться,
жить и умирать, ни разу не копнув лопатой землю, не срубив дерева, не
сплетя корзины или даже вообще не увидев сапы, мотыги или стамески.
Правда, Чарли? Разве у тебя это было не так?
Чарли задумчиво кивнул. У него самого появлялись такие мысли.
Однажды, он, городской житель, нанялся по объявлению в газете собирать
бобы, потому что сидел совершенно без денег. Ему было противно жить в
бараке вместе с вонючим человеческим стадом и целыми днями гнуть спину под
палящим солнцем, занимаясь непривычным трудом, к которому у него не было
еще вдобавок и необходимых навыков. Тогда и появились у него мысли о
первичности сельского труда, о том, что сам он, городской житель
опосредованно берет у матери-земли взращенные ею плоды, дающие ему жизнь и
силы. А тогда он погружал обнаженные руки в рыхлую почву, и между ним и
землей не было никаких посредников, не происходило никакого обмена,
купли-продажи. Подобные мысли не раз приходили ему в голову, когда
приходилось зарабатывать, черкая пером по бумаге, моя посуду и кастрюли в
ресторане, дергая рычаги бульдозера или нажимая кнопки на калькуляторе.
- Подобные люди имеют очень низкий коэффициент выживаемости, -
продолжал Филос, - они приспособились к своему окружению, но их среда
обитания огромна и очень сложна, она не имеет ничего общего с такими
простыми действиями, как сбор фруктов или поиск птичьего гнезда в густой
траве. Если машина повреждена, если сломалась даже самая ничтожная часть
ее, человек сразу же становится жалким иждивенцем в течение всего периода,
пока расходуются энергетические запасы тела. Все же лидомцы, все без
исключения обладают знаниями и навыками в области сельского хозяйства,
хотя при этом они знают одно или два ремесла. Им знакомы также
строительство, плетение, приготовление пищи, уничтожение отходов, они
умеют разжечь огонь и найти воду. Никто не может быть искусным во всем, но
в любом случае даже неподготовленный, но знающий, как обеспечить
удовлетворение своих основных потребностей лучше приспособлен к выживанию,
чем тот, кто умеет обращаться с мельницей лучше всех на свете, но зато не
в состоянии подвести стропила, сохранить зерно или выкопать яму для
отхожего места.
- Да-а-а, - протянул Чарли.
- Что?
- Я начинаю понимать кое-что... Не могу только совместить
автоматизированное существование в Первом Медицинском блоке со всеми этими
самодельными изделиями. Я думал, что образ жизни ваших ученых - их
привилегия.
- Наоборот. Те, кто работают в блоках, питаются здесь в виде
привилегии! (Фактически, слово "привилегия" переводится на лидомский
скорее как "дар"). Главная работа совершается в блоках, и она настолько
трудна и требует такой точности, что эти люди не могут себе позволить
работать еще и здесь. Они должны эффективно использовать свое время, у
всех прочих времени больше. Мы не спим, и рано или поздно даже самая
трудоемкая работа завершается.
- А сколько времени дети проводят в школе?
- Школа - о! Да, понимаю, что ты имеешь в виду. У нас нет школ.
- Нет школ? Но... ладно, для людей, которые трудятся на земле и сами
строят дома, это, может, и не обязательно. Не так ли? Но для ученых, ведь
они не вечны? Что случается, когда они должны уступить место другим? А
книги? Музыкальные сочинения? Все, для чего люди учатся читать и писать?
Математика, справочники...
- Они нам не нужны. У нас есть церебростиль.
- Сиес говорил об этом. Не могу утверждать, что я хорошо понял его.
- То же могу сказать и я, - согласился Филос, - но могу заверить, что
вся наша система работает.
- И вы используете ее вместо учебы в школе?
- Нет. Впрочем, да.
Чарли лишь рассмеялся в ответ.
Филос тоже посмеялся и ответил:
- Я не так уж неправ. "Нет" относилось к твоему утверждению, что мы
используем церебростиль для обучения. Мы не учим наших детей книжным
премудростям, мы вносим эти знания с помощью церебростиля. Все происходит
очень быстро - выбирается необходимая информация и включается нужный
тумблер. Происходит поиск путей к неиспользуемым свободным клеткам мозга,
и информация как бы впечатывается за считанные секунды - кажется, за
полторы секунды. После этого блок готов для приема очередного обучаемого.
Собственно же обучение, то есть обучение на основе полученных с помощью
церебростиля знаний, может проводиться самим обучающимся, когда он
обдумывает то, что усвоил, - это происходит значительно быстрее, чем,
например, чтение - вспомни того лидомца, которого мы видели по дороге к
Гросиду. Но даже и этот процесс трудно назвать обучением. Обучение - это
искусство, которому можно выучиться у учителя, все, кто стараются, могут
достичь определенного успеха в обучении других; настоящий же учитель,
учитель по призванию, - это талант, дар, подобный дару скульптора,
музыканта, артиста. Обучение - это составная часть любви, - заключил
Филос.
Чарли вспомнил о несчастной умиравшей мисс Моран и вспыхнул. Он
подумал и о Лоре.
- Мы пользуемся церебростилем так же, как и А-полем, но не зависим от
него. Поэтому церебростиль не является обязательным условием нашего
существования. Мы учимся читать и писать, у нас много книг, любой лидомец
может прочесть их, если пожелает, хотя, как правило, мы предпочитаем
пропускать его через церебростиль в то время, как он читает, и создать при
этом в его мозгу новый информационный блок.
- Эти блоки... могут они вместить всю книгу?
Филос приложил два больших пальца друг к другу:
- Вот сколько места требуется для этого... Но мы умеем изготовлять
бумагу и книги, и могли бы заниматься этим. Ты должен понять нас: мы
никогда, никогда не будем рабами комфорта и удобств.
- Это хорошо.
- Чарли размышлял о многих, многих вещах в своей прежней жизни,
которые как раз являли собой примеры такого рабства; например, об
остановке целой отрасли, когда бастовали лифтеры в центральном офисе, о
судьбах обитателей жилых зданий в моменты выключения электроэнергии: о
жизни без горячей воды, холодильника, освещения, телевидения. Невозможно
приготовить пищу, помыться, нельзя развлечься. Но...
- Может и так, но все же мне кое-что не нравится. Ведь если вы можете
вносить в мозг информацию, то возможно выбрать такой блок, в котором
заключено определенное мировоззрение и создавать марионеток.
- Нет, это невозможно! - с убеждением отверг подобную мысль Филос. -
Не говоря уже о том, что мы не хотим этого. Невозможно любить или
завоевать любовь по принуждению или команде, путем обмана и лжи.
- В самом деле? - спросил Чарли.
- Участки мозга точно идентифицированы. Церебростиль - это устройство
для передачи информации. Ложные представления можно трансплантировать
только путем одновременного отключения всей остальной памяти и всех
органов чувств. Я уверяю тебя, что все, вносимое церебростилем,
подвергается сравнению с прежним знанием и личным опытом. Мы не смогли бы
внести в мозг ничего насильно, если бы даже хотели.
- А пытались ли вы скрывать какую-либо информацию?
Филос засмеялся:
- Ты упорно ищешь недостатки, не так ли?
- Все же, - настаивал Чарли, - вы скрывали информацию?
Филос уже не смеялся. Он спокойно ответил:
- Конечно. Мы не объясняем ребенку, как получить дымящуюся азотную
кислоту. Мы не расскажем лидомцу, как погибал его товарищ во время обвала
скалы.
- О!
Некоторое время лидомец и Чарли хранили молчание.
- Вы что, женитесь друг на друге?
- Разумеется. Быть влюбленным - это счастье. Но состоять в браке -
это счастье совершенно иного уровня. Это торжественное событие, и мы
относимся к нему очень серьезно. Видел Гросида и Назива?
Чарли осенило:
- Они одеваются одинаково.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25