Потом их кулаки и ноги снова молотили меня так, что я уже перестал чувствовать боль, ощущая удары словно через толстое ватное одеяло до тех пор, пока не погрузился в какой-то черный омут, где не было ни боли, ни времени... * * * Я пришел в себя на полу со связанными проволокой руками и ногами. Пол был грязный, и вкус этой грязи я почувствовал на губах. Рядом с собой я увидел пятна собственной крови.Любое движение причиняло невыносимую боль, и все же мне удалось, наконец, встать на колени. Мои руки, скрученные за спиной проволокой, свела мучительная судорога.Через окно с массивной решеткой струился серенький свет. Рядом валялась катушка проволоки. Те два ее куска, которые стягивали мне запястья и лодыжки, были явно отрезаны, от нее. Колесики моего затуманенного мозга стали вращаться быстрее, и я подумал, что ведь где-то поблизости могут лежать и кусачки.Мне пришлось три раза перевернуться, чтобы добраться до стоявшего поблизости ящика. Лежа на боку, я начал пинать его ногами и продолжал это делать до тех пор, пока он не накренился, а потом и не перевернулся. И тогда на пол упали кусачки.Заставить повиноваться онемевшие руки было задачей неимоверно сложной, но в конце концов мне это удалось. Встав на колени, я ухитрился поднять кусачки и после нескольких попыток сумел перекусить ими проволоку, стягивавшую лодыжки. Дальше дело пошло лучше, и хотя я, пытаясь освободить руки, выронил кусачки, поднять их было уже намного легче.Когда я окончательно освободился, солнце за окном поднялось достаточно высоко и его блики играли на полу. За стенами моей тюрьмы просыпался и оживал огромный город. В углу комнаты в небольшой кабинке были туалет и раковина. Я тщательно промыл раны, смыл грязь и засохшую кровь с лица. Чувствовал я себя далеко не лучшим образом, но, в общем, и не намного хуже, чем порой по утрам в последние годы.Солнечный луч уже дотянулся до дальней стенки, когда я услышал звук шагов. Они несколько раз замирали, потому что Мэнни было не под силу одолеть без передышки сразу все ступеньки. Первого вошедшего в комнату я ударил по голове обрезком трубы, подобранным на полу, и, завладев пистолетом тридцать восьмого калибра, замахнулся на входившего в комнату второго амбала. Он открыл было рот, чтобы завопить, но не успел — ударом трубы я размозжил ему лоб и он рухнул на пол. Я вновь прижался к стене у двери.Когда Мэнни вошел в комнату, его лицо покрылось мертвенной бледностью. Он стоял, застыв, как изваяние, при виде двух тел, распростертых на полу и, вероятно, понял, что я нахожусь за его спиной с пушкой в руках и, что он может считать себя уже наполовину покойником.Я лишь слегка дотронулся дулом пистолета до его затылка, но эффект получился потрясающий. «Большой Мэнни», босс, воротила, затрясся, как осиновый лист, и заскулил, как побитая собака, молящая хозяина о пощаде.Я заставил его лечь на пол рядом с бесчувственными телами его парней и скрутил всех проволокой, которая так врезалась в их тела, что ее почти не было видно. Когда Джо, застонав, открыл глаза, я прямо перед носом у Мэнни обработал его ногами так, что он снова потерял сознание. Потом я уселся на корточки рядом с толстяком и несколько раз многозначительно щелкнул кусачками перед его носом. Мэнни достаточно точно оценил ситуацию, потому что в его глазах отразился дикий страх.— А теперь давай потолкуем, Мэнни, — сказал я. — И не вздумай врать. Ведь мне кое-что известно об этом деле. — Если я уличу тебя, это будет последняя ложь в твоей жизни.От страха он даже говорить не мог — слюна заполнила ему рот и текла по подбородку. Поэтому он лишь закивал головой, не в силах отвести глаза от кусачек.— Кто эта девушка?Мэнни судорожно облизал губы, стараясь что-то произнести. Наконец ему это удалось.— Дочь Мэссли.— Носорога?Он снова затряс щеками, кивая.— Да, Носорога.Секунду помедлив, я не без волнения задал ему следующий вопрос:— Значит, он жив?Выражение, появившееся на лице Мэнни, заставило меня испытать глубокое разочарование. Было видно, что он поражен моим вопросом. Замотав головой, он нервно сглотнул и произнес:— Носорог? Да нет, он ведь умер.— Тогда зачем тебе понадобилась его дочь?Он сделал вид, что не слышит этого вопроса. Но я поднес кусачки к его губам, и он с трудом проговорил.— Носорог оставил бумаги... Они хранились у его жены.— Какие бумаги?— Очень важные. Многие могут из-за них пострадать. Носорог хранил их, чтобы обеспечить свою безопасность. Эти документы сильнее динамита... — Почему же вы не завладели ими раньше?— Его жена... Она знала, где Носорог хранил документы, но она исчезла. До последнего времени никто не знал, где она.— Ну, а девушка?— Ясно, что после смерти матери документы перешли к ней. Теперь она приехала сюда, на восточное побережье, чтобы связаться с кем нужно и пустить их в ход. И поэтому она должна умереть... Он что-то неразборчиво забормотал, но я снова дотронулся до него кусачками, и он проскулил:— Я ведь только получил распоряжение...— От кого?Глаза у него полезли из орбит, губы пересохли.— Откуда мне знать? Мне позвонили по телефону. Я только получаю приказ и выполняю его.— Имена, Мэнни!Он взмок, и от него разило потом. Открыв рот, он пытался что-то произнести, но не мог.— Ну ладно, — сказал я, усмехнувшись. — Быть может, ты действительно этого и не знаешь. Но вот что я тебе скажу: если она умрет, то ты, брюхатый, на этом свете тоже не задержишься.— Но... но... ее ведь могут убрать не только мои люди. Она мешает очень многим влиятельным лицам.— Но все-таки, если она умрет, ты сразу же последуешь за ней.Он понял, что я не собираюсь убивать его сейчас, и быстро закивал. Пнув его несколько раз ногами, чтобы доказать серьезность своих обещаний, я вышел. Кусачки я опустил в задний карман брюк.Я взял такси и отправился домой. Там я как следует почистился и, бреясь перед зеркалом, постарался систематизировать полученную информацию. Картина получалась довольно цельная. Выходило, что даже если Носорога уже и не было в живых, Терри, как ни крути, приходилась гангстеру родной дочерью и сообщить ей об этом мне будет не очень-то приятно. Но все-таки сейчас главной задачей было хорошенько ее спрятать. Слишком уж много народу за ней охотится. Гангстеры получили приказ ее уничтожить, и, кроме того, в игру вступил какой-то неизвестный, выдававший себя за ее отца. * * * Я позвонил Дэну Литваку и попросил его встретиться со мной в кафе «Розарио» через час. Он приехал туда сразу же вслед за мной. При виде моего лица его брови слегка приподнялись, но от комментариев он воздержался.— Окажи мне еще одну услугу, Дэн, — попросил я. — Просмотри свои архивы и выясни, кто такой Джин Стюард Мэссли.— Продолжаешь заниматься этим делом?— Мне кажется, оно того стоит.— Можешь рассказать мне что-нибудь?Я подробно изложил ему все последние события. Выражение его лица не изменилось, но в глазах появился какой-то странный блеск. После того, как я закончил, он спросил:— Ты считаешь, что оба Мэссли — это один и тот же человек?— Не исключено.— А если Носорог в самом деле... мертв?Я пожал плечами.— Тогда мне нужны его бумаги. Вся эта кутерьма началась из-за этих документов. Да я и сам потерял из-за них семь лет. Словом, они мне нужны.— А тебе не пришло в голову, что можно разумно распорядиться этими документами?— Например?— Например, ты можешь войти в контакт с некоторыми заинтересованными лицами и вновь восстановить свое прежнее положение. Если ты напишешь об этом, любая газета с радостью возьмет тебя в свой штат.— Глупости.— Все-таки советую тебе подумать об этом, — он залпом выпил свой кофе и поднялся из-за столика. — Тебе еще что-нибудь нужно?— Да. Постарайся узнать, кто был лечащим врачом Носорога. А если сможешь добыть историю его болезни, то еще лучше.— Думаю, это будет не так уж сложно сделать. * * * Я позвонил Терри из холла отеля «Энфилд». Она подошла к телефону, слегка запыхавшись. Судя по голосу, она с нетерпением ждала моего звонка.Я испытал странное забытое чувство. Уже давно моя персона никого на свете не интересовала, и я к этому привью. Глупо надеяться, будто что-то изменилось, подумал я, нечего фантазировать. Кто я такой? Бывший заключенный. В настоящем — лицо без определенных занятий. Пропахшее потом белье, грязная рубашка, одежда с чужого плеча. Словом, полный финиш. А там, в гостиничном номере, красивая женщина. Да, Терри ждет моего звонка, но это лишь потому, что я могу сообщить ей новости о ее отце. Когда же я расскажу ей то, что мне удалось узнать, нашему знакомству скорее всего придет конец. Поэтому лучше забыть обо всем этом и считать, что и сейчас ее уже нет, решил я. Зачем снова мучаться?Но все произошло не так. Она встретила меня в дверях. На ее лице сияла радостная улыбка, черные волосы водопадом струились по плечам. Она сжала мои руки, ее щека прильнула к моей, но тут ее глаза удивленно расширились — она увидела следы побоев на моем лице и осторожно прикоснулась к рубцам кончиками пальцев.— Опять они? — спросила она, а когда я кивнул, закрыла лицо руками и замерла, стоя неподвижно до тех пор, пока я не приподнял пальцем ее подбородок.— Это были те же люди? — спросила она.— Нет. Но из той же конюшни.— Что им было нужно?Я сообщил ей только половину правды.— Хотели проучить меня. Им пришлось не по вкусу, как я обошелся с бандитами, которые начали все это дело.Она внимательно посмотрела на меня.— Этот человек — мой отец, верно?— Пока еще я в этом не уверен.— А когда будешь уверен?— Скоро.Ждать пришлось недолго. Дважды резко прозвенел телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал голос Дэна.— Фил?— Слушаю тебя, Дэн.— Я узнал то, что тебя интересовало. Настоящее имя Носорога — Джин Стюард Мэссли. Но он терпеть не мог женоподобные имена вроде Джин. Поэтому, повзрослев, он сменил его на гораздо более мужественное — Джон Лейси. Так звали довольно известного боксера, выступавшего в годы его юности.— А про другое что-нибудь узнал?— Конечно. Носорога лечил доктор Хойт, Томас Хойт... Если помнишь, мафия пользовалась его услугами еще во время войны. Он было спился, но им удалось наставить его на путь истинный, и он снова взялся за ремесло Эскулапа.— Где он сейчас?— Все еще в Финиксе. Ему запрещено заниматься врачебной практикой в Нью-Йорке. Я не смог добыть историю болезни. Хойт забрал ее из Мейберри и отвез в Финике. Думаю, она и сейчас там. Одна старенькая медсестра из Мейберри рассказала мне, что, занимаясь лечением Мэссли, Хойт проявлял особую осторожность. Он сам привез ему откуда-то сиделку. Посторонних к Носорогу вообще не допускали. Старушка полагала, что они боялись, покушения на него и, думаю, она права.— Кто была сиделка?— Я не спрашивал. Хочешь, чтобы я уточнил?— Не стоит.Я повесил трубку и повернулся к Терри. Она не пошевелилась.— Ну, теперь ты знаешь, — произнесла она.— Да, теперь знаю.— Скажешь мне?Я кивнул.— Твой отец — Носорог.По ее лицу скользнула тень.— Ты ведь сказал, что он умер.— Я так считал. И, похоже, так оно и есть.— Но ты не уверен в этом.— Скоро буду уверен.— Но если он умер, то кто же выдает себя за моего отца?Мне не оставалось ничего другого, как сказать ей правду.— Твой отец был гангстером. В его распоряжении находились документы, с помощью которых он мог держать в страхе довольно влиятельных лиц. На этом и держалась его власть. Твоя мать либо похитила у него эти документы, либо он сам отдал их ей на хранение.— Но она никогда... — Не исключено, что он сохранил с ней какие-то связи. Ведь она могла быть ему полезна, несмотря на то, что они разошлись. Не следует забывать, что Носорог был редким мерзавцем.Губы Терри сжались.— К сожалению, это так, детка.— Я понимаю.— Когда членам преступного синдиката удалось узнать, кем приходилась Носорогу твоя мать, они уже не сомневались, что наследники (а в этой роли оказалась ты) так или иначе используют эти документы. Они установили за тобой слежку, не желая прибегать к решительным действиям, пока не выяснят, где ты хранишь эти бумаги. Но потом они обнаружили, что в игру вступил кто-то еще и ждать стало опасно. Если бы им удалось схватить тебя, они сумели бы выжать всю необходимую, информацию. В случае необходимости тебя бы ликвидировали. По крайней мере они получили бы возможность без помех порыться в твоих вещах.— Но у меня ведь ничего такого нет. Ты же видел мамины бумаги, — ее брови недоуменно сдвинулись, — и никогда у нее таких документов не было. Иначе она бы мне непременно сказала.— Я бы хотел еще раз взглянуть на эти бумаги.— Пожалуйста, я до них даже не дотрагивалась.На этот раз я вытряхнул все на постель. Внимательно просмотрев бумаги, я убедился в том, что ничего интересного среди них действительно нет.— Должно же быть что-то еще, — пробормотал я.Услышав это, Терри подошла ко мне и, раскрыв свою сумочку, вытащила из нее небольшой кожаный бумажник.— Это бумажник мамы. Она не признавала кошельков.Я открыл застежку и быстро перебрал пальцами содержимое бумажника. Там были водительские права, карточки, подтверждающие членство в нескольких местных клубах, кредитные карты. В другом отделении находилась тоненькая пачка старых пожелтевших газетных вырезок, где рассказывалось о спортивных соревнованиях, в которых участвовала Терри, еще учась в школе. Там же лежали ее детские фотографии, две квитанции на получение зимних вещей из ломбарда, абонемент на посещение спортивных состязаний и золотая десятидолларовая монета.— Есть что-нибудь интересное?— Боюсь, что нет, — я снова положил все в бумажник и вернул его Терри.— Фил...Прежде чем я понял, что делаю, мои руки обняли ее плечи, но теперь в моих объятиях была женщина, которую, как мне казалось я знаю давно, очень давно, и сам я чувствовал себя совсем другим человеком. Волосы ее благоухали, как лесной цветок, запах которого я мог бы вдыхать без конца. Она подняла голову, взглянула на меня. Я с нежностью поцеловал ее, и она прикрыла глаза, когда наши губы соединились. Это длилось только мгновенье, потом я прижал ее голову к своей груди. «Удивительно, — подумал я, — куда девалась вся та ненависть, которую я испытывал при нашей первой встрече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10