Он
увидел как бандиты ворвались на станцию. Вагон, замедлив ход, подъехал к
перрону и резко остановился, ударившись в амортизаторы в конце рельсов.
Бандиты облепили его, как муравьи тело жука, Брюс услышал приглушенные
звуки выстрелов, увидел, как блестят штыки на солнце, и отвернулся. Они
почти достигли вершины холма. Но Брюсу облегчения это не принесло. В горле
давили спазмы, глаза наполнялись слезами.
- Бедняги, - прошептал рядом с ним Раффи, и в этот момент еще один
снаряд попал в поезд. Они услышали звук удара и почувствовали сильный
толчок. В этот раз где-то впереди, около паровоза. Раздалось шипение
выходящего пара, скорость поезда замедлилась. Но они уже проехали гребень
холма. Город скрылся из виду. Скорость увеличилась, когда они покатились
вниз по противоположному склону. По количеству пара Брюс понял, что
паровоз получил смертельную рану. Он включил передатчик.
- Машинист, вы слышите меня? Как серьезны повреждения?
- Еще не знаю, капитан. Слишком много пара и давление падает очень
быстро.
- Постарайтесь спустить поезд с холма. Абсолютно необходимо проехать
пересечение с автомобильной дорогой. Если мы остановимся по эту сторону,
они смогут добраться до нас на грузовиках.
- Я постараюсь, капитан. Они быстро съехали со склона, но на ровной
местности их скорость замедлилась. Сквозь клубы пара Брюс рассмотрел
пересечение с шоссе. Они проскочили его со скоростью порядка тридцати миль
в час. Когда поезд, наконец, остановился они были примерно в трех-четырех
милях от переезда и скрыты от дороги стеной леса и тремя поворотами.
- Не думаю, что они будут нас здесь искать, но мы все-таки устроим
засаду в миле отсюда на путях.
- Эти арабы нас преследовать не будут, босс. У них там женщины и
полный бар выпивки. Они протрезвеют только дня через два-три.
- Ты, наверное, прав, Раффи. Но рисковать не будем. Устрой засаду...

14
Андре де Сурье держал у своей груди каску, как шляпу на похоронах.
Ветер приятно ласкал его длинные, мокрые от пота волосы. В его ушах
звенело от удара снаряда в поезд, но он слышал и приглушенный плач одного
из детей, и успокаивающий голос матери. Он смотрел на удаляющийся поезд и
видел на крыше второго вагона фигуру Брюса Карри и рядом с ней огромный
торс сержанта Раффи.
- Они не могут нам помочь, - тихо произнес Боуссье. - Они бессильны,
- он поднял руку в прощальном салюте и резко опустил ее. Будь мужественна,
любовь моя, - сказал он своей жене, - прошу тебя, будь мужественна, - она
прижалась к нему. Андре выпустил каску из рук. Она со звоном ударилась о
металлический пол платформы. Он вытер пот со лба дрожащей рукой и
повернулся в сторону поселка.
- Я не хочу умирать, - прошептал он. - Не сейчас и не так,
пожалуйста, не сейчас. Один из жандармов безрадостно рассмеялся и подошел
к пулемету. Он отодвинул в сторону Андре и принялся стрелять по крошечным
бегающим фигуркам людей на станции.
- Нет! - пронзительно крикнул Андре. - Не делай этого. Не
сопротивляйся. Они нас всех убьют, если ты будешь стрелять.
- Они нас убьют в любом случае, - засмеялся жандарм и выпустил
длинную очередь. Андре двинулся к нему, может быть, чтобы оттащить его от
пулемета, но силы оставили его. Его руки, с нервно сжимающимися и
разжимающимися пальцами безвольно повисли. Его губы задрожали, затем
открылись и испустили крик ужаса.
- Нет! - закричал он. - Только не это! Господи, сжалься надо мной!
Спаси меня! Не допусти моей смерти! Прошу тебя, господи. Он судорожно
вцепился в борт платформы. Вагон замедлил свой ход. Андре разглядел
подбегающих людей с винтовками, черных людей в рваной и грязной форме.
Лица искажены, хищные рты широко раскрыты в похожем на волчий вое. Андре
выпрыгнул на перрон. От удара о бетон у него сбилось дыхание, он упал,
потом попытался встать на четвереньки, держась руками за живот и силясь
что-то кричать, но удар прикладом между лопатками снова повалил его на
землю. Над ним кто-то закричал по-французски:
- Он белый, оставьте его для генерала. Не убивайте его. - Его опять
ударили прикладом, на этот раз - по голове. В полубессознательном
состоянии он валялся в пыли и смотрел, как бандиты стаскивают с платформы
остальных. Черных жандармов они пристрелили сразу же, а потом со смехом
соревновались между собой в искусстве резьбы штыком по мясу. Двое детей
тоже не мучались. Их вырвали из рук матерей, схватили за ноги и ударили
головой о борт вагона. Старый Боуссье пытался сопротивляться, когда с его
жены начали срывать одежду, но получил удар штыком в спину и две пули в
голову. Все это произошло в первые минуты, до прихода офицеров, к этому
времени в живых остались только Андре и четыре женщины. На глазах Андре
женщин обнажили. Он с ужасом наблюдал, как их распяли прямо на бетоне, как
скотину перед клеймением. Как мужчины начали выстраиваться в очередь,
заранее расстегивая брюки, покрытые у некоторых свежей кровью.
Но потом появились два человека с красными шевронами на груди, судя
по командному тону - офицеры. Один из них выстрелил в воздух из пистолета,
а потом, добившись внимания, обратился ко всем с пламенной речью. Это
возымело эффект и женщин утащили в отель. Офицер подошел к лежащему Андре,
склонился над ним и, схватив его за волосы, повернул к себе лицом.
- Добро пожаловать, красавчик. Генерал будет очень рад. Жалко, что
твои белые друзья улизнули, но один это все-таки лучше, чем ничего.
Он заставил Андре сесть, заглянул ему в лицо, а затем в ярости плюнул
в глаза. - Уведите его. Генерал побеседует с ним позже. Они привязали
Андре к одной из колонн на террасе отеля. Он мог через большие окна холла
видеть, что они делали с женщинами, но не мог себя заставить видеть это.
Он все слышал: к полудню крики превратились в стоны и рыдания, к вечеру
все женщины замолчали. Но очередь бандитов у передней двери не исчезала.
Некоторые вставали в нее по три-четыре раза. Все были абсолютно пьяны.
Один весельчак ходил с бутылкой ликера в одной руке и бутылкой виски в
другой и, прежде чем снова встать в очередь, останавливался перед Андре.
- Выпей со мной, красавчик, - просил он, а затем сам отвечал. -
Конечно ты выпьешь, - он набирал в рот напиток из какой-либо бутылки и
плевал Андре в лицо. Все остальные, стоящие в очереди, каждый раз
разражались хохотом. Иногда кто-нибудь из бандитов останавливался перед
Андре, снимал с плеча винтовку, отступал на несколько шагов, прицеливался
штыком в лицо и бросался вперед, отводя штык в сторону в самый последний
момент. Каждый раз Андре не мог удержаться от крика ужаса. И каждый раз
это вызывало у окружающих взрыв смеха. К вечеру они начали поджигать дома
на окраине города. Одна из групп в состоянии тоски от изнасилований и
выпивки, расположилась на террасе и принялась петь. В их пении
чувствовались все парадоксы Африки. Они продолжали петь, а рядом с отелем
спор двух бандитов перерос в драку на ножах. Прекрасные звуки пения
заглушали тяжелое дыхание двух раздетых до пояса дерущихся негров и
быстрый шорох их ног в пыли дороги. Когда они сошлись грудь в грудь для
последнего удара, в песне появились торжественные ноты. Один из дерущихся
отступил назад, его правая рука сжимала нож, воткнутый по самую рукоятку в
живот второго. Проигравший стал сползать с ножа на дорогу, песня
становилась глуше, печальней и, наконец, прекратилась совсем. Они пришли
за Андре уже в темноте. Четверо, менее пьяные, чем остальные. Они провели
его по улице в контору горнодобывающей компании. Генерал Мозес сидел в
одном из кабинетов.
В его облике не было ничего зловещего - он выглядел как вышедший на
пенсию служащий. Маленького роста, с коротко остриженными, начинающими
седеть волосами, в очках в роговой оправе. На его груди располагались три
ряда медалей; пальцы были унизаны перстнями до второй фаланги: бриллианты,
изумруды, иногда красный отсвет рубина, - все драгоценности были женского
фасона, кольца разрезаны и растянуты, чтобы налезть на его короткие черные
пальцы. Лицо казалось почти добрым, если бы не глаза. В них не было видно
эмоций - безжизненные глаза сумасшедшего. На столе перед ним стоял
неокрашенный деревянный ящик с печатями горнодобывающей компании. Крышка
ящика была откинута, и, когда Андре вошел в комнату со своим эскортом,
генерал достал из ящика брезентовый мешочек и высыпал из него на
письменный прибор кучку серых промышленных алмазов.
Он глубокомысленно пошевелил их пальцем, заставив тускло светиться в
свете керосиновой лампы.
- В вагоне был всего один такой ящик? - не поднимая головы спросил
Мозес.
- Да, мой генерал, всего один, - ответил один из сопровождающих.
- Ты уверен?
- Да, мой генерал. Я лично все осмотрел. Генерал достал из ящика еще
один мешочек и высыпал его содержимое на стол. Он недовольно заворчал и
продолжил доставать из ящика все новые мешочки. Он все больше и больше
разъярялся. Кучка промышленных серых и черных камней росла.
- Ты открывал ящик? - прорычал он.
- Нет, мой генерал. Он был опечатан. Печати были в порядке. Вы это
видели. Генерал Мозес снова недовольно захрюкал, его лицо потемнело
окончательно. Он опять полез руками в ящик и, вдруг, улыбнулся.
- А здесь у нас что такое? - он достал из ящика коробку из-под сигар,
всю в ярких наклейках, большим пальцем откинул крышку и его лицо зажглось
радостью. На слое ваты, мерцая и разбивая свет лампы на тысячи радужных
спектров, лежали ювелирные камни. Генерал взял один из них между большим и
указательным пальцем.
- Красота, - пробормотал он. - Какая красота. Генерал Мозес смел
промышленные алмазы в сторону и положил выбранный камень на центр стола.
Потом стал с наслаждением доставать из коробки другие алмазы, ласково
потирая каждый пальцами, лаская, пощелкивая языком, располагая их на столе
в только ему понятный узор.
- Красиво, - не переставая шептал он. - Сорок один, сорок два.
Красота! Мои любимые! Сорок три. Затем он внезапно собрал все камни в
мешочек, затянул завязку, положил мешочек в нагрудный карман и тщательно
застегнул клапан. Он положил свои черные, все в перстнях руки перед собой
на стол и посмотрел на Андре. Его глаза были дымчато-желтыми с черными
зрачками, за очками они казались матовыми, их выражение сонным.
- Снимите с него одежду, - сказал генерал ничего не выражающим, как и
его глаза голосом. Они грубо сорвали с Андре одежду и генерал принялся
рассматривать его тело.
- Такое белое, - пробормотал он. - Почему такое белое? - Он внезапно
заскрипел зубами, но его лбу появились капельки пота. Мозес вышел из-за
стола. Маленький человечек источал такую энергию, что показался вдвое
большим.
- Белые, как опарыши, живущие в ране на теле у слона, - он приблизил
свое лицо к Андре. - Ты должен быть толще, мой опарыш. Ты так долго и так
хорошо питался. Ты должен быть значительно толще. Он провел руками по
бокам Андре мягким, почти ласкающим движением.
- Но сейчас уже поздно, маленький опарыш, - Андре отшатнулся и от его
прикосновения и от слов. - Слон выбросил тебя из своего тела, скинул на
землю, прямо себе под ноги. Ты сильно хлопнешь, когда он на тебя наступит.
Его голос оставался мягким, но по лицу катился пот, и сонное выражение
глаз сменилось черным огнем.
- Посмотрим, - он отошел назад. - Посмотрим, мой опарыш. - Он коленом
ударил Андре в промежность с такой силой, что сам содрогнулся от удара и
отскочил назад. Нижнюю часть тела Андре пронзила боль, как от раскаленного
металла. Она сжала его желудок, пробежала спазмами по мышцам живота и
груди в голову и взорвалась ярчайшей вспышкой.
- Держите его, - приказал генерал Мозес неожиданно визгливым голосом.
Два конвоира схватили Андре за локти и опустили на колени, чтобы генерал
мог без затруднений бить ботинками по половым органам и животу. Они это
часто делали.
- Это за время, проведенное мной в тюрьме, - генерал нанес ботинком
удар. Боль смешалась с болью и у Андре не было даже сил закричать.
- Это за оскорбления, - Андре почувствовал, что его мошонка
раздавлена ударом. Но кричать он не мог.
- Это за унижения, - боль достигла верхней точки. Теперь нужно было
кричать. Андре наполнил легкие воздухом.
- Это за голод. Где же крик? Он должен кричать от такой боли.
"Господи, почему я не кричу?"
- Это за вашу белую справедливость. "Почему я не могу закричать? Нет,
Господи!"
- Это за ваши тюрьмы и кнуты! Удары сыпались практически непрерывно,
как дробь сумасшедшего барабанщика, как стук дождя по металлической крыше.
Он почувствовал, как что-то рвется у него в животе.
- А еще вот за это, и это, и это! Лицо перед ним заполняло все его
зрение. Голос и звук ударов наполнили слух.
- Это, и это, и это! - голос стал совсем пронзительным. Андре
почувствовал в животе тепло внутреннего кровотечения.
Боль отступала. Организм включил свои системы защиты, и он не
закричал. Он испытал непонятный восторг. "Последнее, что я могу сделать
по-мужски - это умереть без крика". Он попытался встать, но они удерживали
его, а ноги не слушались. Они принадлежали кому-то другому и отделялись от
Андре огромным теплым животом. Он поднял голову и посмотрел на своего
убийцу.
- Это за породившее тебя белое дерьмо! Удары перестали быть частью
действительности. Он ощущал их, как человек, стоящий рядом с лесорубом. И
Андре улыбнулся. Он еще улыбался, когда они отпустили его, и он упал лицом
на пол.
- Я думаю, что он умер, - сказал один из конвоиров. Генерал Мозес
вернулся за стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30