Пока неистовая материя оставалась под
контролем, дирнане могли пользоваться ее энергией вечно, и точнее,
настолько долго, что для живых существ это приближалось к вечности. Но
стоило сжимающему эффекту пропасть, все трое мгновенно оказались бы в
десятке метров от яростного новорожденного солнца. Мгновенно...
Войдя в туннель для обслуживания, Ворнин приблизился к силовому
сердечнику. Пять контрольных стержней уже расплавились, и зловещие голубые
дуги плясали над корпусом реактора.
Он не почувствовал особенного страха: они скользнут в небытие быстрее
мысли. Однако честь профессионала требовала бороться до последнего, если
подвернется хоть малейшая возможность. Правда, единственное, что он мог
сделать, это попытаться перевести всю энергию корабля на подпитку
электромагнитной ловушки в надежде на то, что система стабилизируется сама
по себе благодаря статическим воздействиям, которые, как предполагалось,
должны были автоматически появляться в подобной ситуации.
Система, делавшая корабль невидимым, была уже отключена. Впрочем,
такое уже случалось раньше, и не раз. Не стоит беспокоиться. Просто
сегодня вечером в сводке новостей мелькнет еще одно сообщение о летающей
тарелке. Но если реактор взорвется и при этом - так может случиться, -
прихватит с собой пару крупных городов? То-то будет новость!
- Отключите передающие системы! - крикнул он.
- Они уже отключены, - ответил Миртин. - Двадцать секунд тому назад.
Ты не заметил?
- Никакого эффекта!
- Я выключу освещение, - сказала Глэйр.
- Выключай все подряд! - приказал Ворнин. - Я не ощущаю никакого
изменения. Удерживающий эффект непрерывно ослабляется.
Корабль затопила тьма. Бедные земляне будут лишены столь любопытного
зрелища вспыхивающих попеременно красных и зеленых огней. И только
государственные системы слежения смогут обнаружить тарелку. В обширные
архивы секретной информации о кораблях-разведчиках ляжет еще один
документ. Ворнину была ненавистна сама мысль о том, что он пополнит ряды
неудачников, портящих всю картину. Но вряд ли в этом была его вина. То,
что случилось, - чисто статистический феномен: раз на околоземных орбитах
так много разведчиков, то, по крайней мере, одного из них могут ожидать
неисправности того или иного рода. Просто случай выбрал их, а не кого-то
другого.
Сейчас, разумеется, сигнал бедствия эхом катится по всей Галактике.
Он автоматически регистрируется в то мгновение, когда экипаж отключает
передающие цепи, разрывая связь с родной планетой. Конечно, пройдет
несколько десятилетий, прежде чем дома узнают о случившемся, но весть о
беде быстро достигнет сотен других дирнанских кораблей, находящихся
поблизости. В этом было некоторое утешение.
Ворнин вернулся в рубку.
- Бесполезно, - сказал он. - Взрыв неизбежен. Нужно покидать корабль.
- Но... - взволновано начала Глэйр.
Миртин взял управление на себя.
- Я подниму корабль повыше. Нам нужно быть вне опасной зоны. Где-то
не ниже пятидесяти километров, так?
- Выше! - не согласился Ворнин. - Насколько это тебе удастся! И
следуй тем же курсом. Нам обязательно нужно быть над пустынной местностью!
- Мы можем что-нибудь взять с собой? - спросила Глэйр.
- Себя! - кратко ответил Ворнин.
Корабль был их домом в течение многих лет. Теперь было мучительно
больно покидать его. "И ей больнее всех" - подумал Воронин. Именно Глэйр
ухаживала за крошечным садиком - несколькими растениями с их родной Дирны,
именно ее искусная рука облагораживала суровое убранство корабля. Теперь
они должны были оставить и сад, и корабль, и все остальное, чтобы,
доверившись судьбе, ринуться в темные земные просторы. И хотя каждый
наблюдатель знал о возможности такого исхода, сознание Ворнина всегда
отстранялось от нее, и он понимал, какое потрясение испытала Глэйр. Только
Миртин, по крайней мере внешне, отрешился от постигшего их несчастья.
Они взмыли высоко в ночное небо.
Теперь из силового отсека доносился грохот. Ворнин пытался не думать
о том, что могло там происходить и насколько близки они к взрыву. Глэйр
уже начала надевать спасательный комбинезон. Он схватил свой. Миртин,
зафиксировав положение органов управления, последовал их примеру.
- Мы потеряем друг друга, - сказал Ворнин. - Наверняка приземлимся на
расстоянии сотен миль друг от друга. - Он уловил испуг в глазах Глэйр, но
безжалостно продолжал: - Мы можем покалечиться во время приземления, и
даже погибнуть. Но надо прыгать. Как-нибудь мы снова отыщем друг друга.
Он рванул рычаг - и перед ними разверзся люк. Вот уж не думали они,
что придется им воспользоваться. Воздух стремительно вырвался из корабля,
но спасательные костюмы защитили их от удушья. Они поспешно двинулись к
люку.
- Давай! - приказал Ворнин Глэйр.
Она прыгнула. Он в ужасе смотрел на то, как она, вращаясь, удалялась
от корабля, пока не исчезла из виду. Скорость падения была так велика, что
он стал опасаться как бы она не потеряла сознание. Они упражнялись в
прыжках, но со времени последней учебной тревоги, прошел не один год. Ему
едва не стало дурно, при мысли, что Глэйр, должно быть, разобьется
насмерть и он потеряет одного из супругов. Пронзившая его боль была
страшнее всего, что ему когда-либо приходилось испытывать. По сравнению с
этим потеря корабля - пустяк.
- Наружу! - скомандовал Миртин у него за спиной.
И тогда Ворнин покинул корабль. Кошмар стал явью: каждому наблюдателю
сотни раз снились прыжки, но для большинства они оставались просто
ужасными сновидениями. И вот теперь он падает в пропасть глубиной в
тридцать миль. Глэйр, возможно, уже мертва, а его ждет чужая планета,
населенная неведомыми существами. Удивляясь собственному спокойствию, он
включил систему жизнеобеспечения и ощутил внезапный толчок: развернувшийся
экран замедлил падение. Теперь он наверняка останется в живых.
А Миртин?
Ворнин попробовал посмотреть вверх, но не смог разглядеть ни корабля,
ни Миртина. Прыгнул ли он? Разумеется, прыгнул. Миртин сделал из
рационализма культ. Он не был подвержен панике и не мог остаться на борту
обреченного корабля. Без сомнения, Миртин плавно опускается на Землю.
Мгновением позже грянул взрыв.
Он превзошел все, что рисовало воображение Ворнина. Если бы дирнанин
продолжал смотреть вверх, его глаза, наверное, вскипели бы. А так он
отделался тем, что затрясся от ужаса, когда небо над ним вспыхнуло
ослепительным факелом новорожденного солнца. В плазменном генераторе,
разумеется, не было жесткого излучения. Ни он, ни поселения людей не
пострадают. Да и разреженный воздух на этой высоте не сможет передать
особенно сильный звук. Спиной он ощутил тепло, но это было тепло
крошечного солнца, мощности которого хватало только для одного маленького
корабля, и поэтому он не обуглился. Что его пугало, так это свет,
неистовое сияние, разлившееся над ним. Как будто Вселенная раскололась,
дав дорогу первоначальному свету, сопровождавшему акт творения. И почти не
помогало то, что он закрыл глаза. Как это все выглядит снизу, с
поверхности Земли? Ужаснутся ли они? Или подумают, что упал особо крупный
метеор?
Вот так он и падал, повторяя траекторию того, что мгновением раньше
было кораблем. По крайней мере, не останется следов, возбуждающих
подозрения. Но свет, этот чудовищный свет... Ворнин потерял сознание.
Когда он очнулся, то пришел в ужас: внизу мелькали ряды домов. Земля!
Так скоро? Еще тысяча метров - и он коснется почвы планеты, за которой так
долго наблюдал.
Ниже... ниже...
Глэйр уже, наверное, приземлилась. Он старался не думать о ее судьбе.
Он должен разыскать Миртина, чем быстрее, тем лучше, и вдвоем они дождутся
спасателей, которые непременно явятся за ними. А пока главное - выжить! Он
проклял удачу, которая вынесла его прямо к жилищам людей, когда вокруг
простиралась спасительная пустыня. Ворнин попытался было уклониться в
сторону, как можно ближе к ровному, заросшему кустами плато.
Земля стремительно надвигалась на него. Он даже представить не мог,
что приземление будет таким. Неужели он не уткнется мягко в землю? Нет.
Нет. Он падал, словно бомба. Он врежется прямо в крышу последнего дома.
Он...
Он уклонился, но всего лишь на пару метров.
Затем он узнал самую дикую боль за всю прежнюю жизнь, которая, по
правде говоря, была почти свободна от боли. Человек со звезд, тяжело
ударившись о землю, остался неподвижно лежать, скорее мертвый, чем живой.

3
Через полчаса после того, как был замечен огненный шар, отряд ИАО в
Альбукерке пришел в движение. Обслуживающий персонал установил полностью
заряженные аккумуляторы на шесть электрических вездеходов. Компьютер
построил векторную диаграмму, показавшую вероятные районы рассеивания
осколков, если таковые будут. Бронштейн, адъютант полковника Фолкнера,
поднял по тревоге всех свободных от дежурства, теперь они стояли
полукругом вокруг информационного табло, глядя на прерывистую красную
линию, которая обозначала предполагаемый курс атмосферного объекта.
В пятнадцати метрах от них, наглухо запершись в ванной, Том Фолкнер
изо всех сил пытался протрезвиться.
Еще по дороге из клуба полковник проглотил антистимулятор. Удобная
штука: полчаса мучений - и трезв как стеклышко. Снадобье давало двойную
нагрузку щитовидной железе и гипофизу, на время расстраивая гормональный
баланс и ускоряя обмен веществ. Пришпоривая организм, оно выгоняло хмель
из крови. Процессы, которые обычно протекали за шесть-семь часов,
укладывались в десять минут. Жестоко, но эффективно. Фолкнер присел на
пол, обхватив руками стойку для полотенец. Его жутко трясло. Крупные пятна
пота проступали сквозь форму. Лицо было красным, пульс перевалил за сто и
продолжал расти, сердце стучало так ужасно, будто в грудной клетке бил
барабан. Рвота уже избавила его от последней дозы виски, которая не успела
всосаться в кровеносную систему, а яростное внутреннее очищение организма
должно было справиться с остальным алкоголем. Сознание его прояснилось. Он
крайне редко прибегал к помощи антистимулятора и всякий раз надеялся, что
больше он не понадобится.
Прошло немало времени, прежде чем он поднялся и вытянул перед собой
пальцы. Они покачивались, будто он печатал на машинке. Полковник
попробовал унять дрожь. Кровь уже отхлынула от лица. Он посмотрел в
зеркало и содрогнулся. Это был крупный широкоплечий мужчина с коротко
подстриженными курчавыми черными волосами, небольшими колючими усами и
красными глазами. В лучшие времена он держал форму и не набирал больше
семидесяти пяти килограммов, но эти времена давно уже прошли, и теперь его
кости изрядно обросли плотью. В мундире он выглядел плотным и массивным,
но без одежды тело его несколько обвисало. Ему не доставляло особой
гордости то, чем он стал в зрелые годы. Но он предпочитал не задумываться
над этим, так же, как над крахом карьеры и всем этим бредом о летающих
тарелках.
Теперь он чувствовал себя получше. Он брызнул в лицо холодной водой,
вытер пот, поправил воротник. Хотя и не протрезвев полностью, он уже не
ощущал наихудших последствий своего загула: перестал чесаться кончик носа,
уши не горели, глаза функционировали так, как им и положено. Двигаясь
чрезвычайно осторожно, Фолкнер открыл дверь ванной и направился в кабинет.
Капитан Бронштейн, как обычно, сохранял хладнокровие. Он наставлял
подчиненных, чеканя каждое слово и не глотая гласных. Увидев начальника,
Бронштейн четко доложил:
- Готовы отправиться по вашему приказу, полковник!
- Все рассчитано? Маршруты определены?
- Все! - ответил Бронштейн, бросив мимолетную, возможно насмешливую
улыбку. - Табло горит, будто елка на рождество. У нас уже около тысячи
сообщений об атмосферном объекте, и сообщения все идут. В этот раз все
по-настоящему!
- Прекрасно, - пробормотал Фолкнер. - Мы прогремим на всю страну. На
весь мир. Внеземной космический корабль терпит аварию, пилоты спаслись,
используя парашюты. Доблестные офицеры ИАО схватили их голыми руками.
Мы...
Он вовремя спохватился. Эк куда его понесло - еще не протрезвел,
наверное. Предостерегающий взгляд адъютанта был недвусмысленен. На
мгновение их глаза встретились, и Фолкнера привело в ярость то сожаление,
которое было написано на лице Бронштейна. Волна бешеной ненависти
пронеслась по телу полковника.
В такие минуты Фолкнер упрямо повторял про себя, что ему нет дела до
национальности Бронштейна. Он ненавидит этого энергичного невысокого еврея
за дьявольское честолюбие, за способности, за хладнокровие и, наконец, за
веру в летающие тарелки. Бронштейн был единственным из офицеров, знакомых
Фолкнеру, кто добровольно примкнул к программе ИАО. Такое назначение
расценивалось как опала, ссылка, позволяющая избавиться от тех офицеров,
которые больше ни на что не годны, а этот честолюбец не жалел усилий,
чтобы получить именно его.
Почему?
Потому что был убежден, что летающие тарелки в конечном счете будут
самой важной задачей, которую придется решать ВВС США. И он хотел не
опоздать к раздаче призов, купаться в славе и лучах юпитеров, когда
фантастика станет явью. Для Бронштейна патрулирование в целях
идентификации атмосферных объектов было одной из ступенек к более высоким
деяниям.
Сенатор Бронштейн!!!
Президент Бронштейн!!!
Настроение Фолкнера еще больше испортилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20