Затем последовала новая порция огня с лодок, в тот же миг Эль Золь со своими лучшими воинами как дьявол налетел на пиратов. Сражение было коротким. Не в силах противостоять краснокожим, атакующим и спереди и сзади, пираты, парализованные страхом, побросали оружие и сломя голову бросились в воду, чтобы спастись от томагавков беспощадных врагов.
Один лишь капитан, кажется, преисполнился твердой решимости продать свою жизнь, как можно дороже. Повернувшись спиной к обрыву, он взял саблю в правую, а пистолет - в левую руку и какое-то время отбивался от окони, которые с бесстрашием безумцев кинулись на него. Одному Лафит снес голову, второму продырявил грудь. Но не успел он еще раз занести саблю, как почувствовал на шее петлю и повалился на землю.
Долгий, наводящий ужас крик по всему берегу означал полную победу индейцев.
19
Никакими словами не описать то прискорбное зрелище, какое являла собой сожженная деревня.
Перед площадкой, на которой стоял вигвам совета, образовали широкий круг из сорока убитых индейцев; все они были усажены на землю и прислонены спинами к стволам деревьев. На каждом были украшения и одежда воина. Перед Великим Духом следовало явиться во всем блеске своего облачения, только тогда можно рассчитывать на его милость. Возле каждого пауни стоял боевой конь, далекий путь в вечнозеленые луга полагалось совершать с оружием, поэтому воинам и тут не пришлось расставаться с карабинами или копьями. Перед каждым из окони было воткнуто в землю несколько стрел, на которых с помощью небольшой сети крепились ружья, томагавки и боевые ножи. Поодаль, у хижины мико, покоилось тело его мертвой дочери. Канонда была обряжена в свою свадебную одежду, а перед ней горкой возвышались все прочие ее платья. Уши и запястья украшены золотыми серьгами и браслетами. Две пули, предназначенные ее возлюбленному, прошли через ее сердце. Но даже на мертвом лице ее можно было заметить кроткую улыбку.
На пепелище вигвама совета был разложен огромный костер, предназначенный для тел и отрубленных голов полусотни пиратов. С голов были содраны скальпы. Чуть поближе к склону лежали на траве капитан пиратов и еще двенадцать пленников, связанные по рукам и ногам ремнями из бизоньей кожи. Эти молча ждали своего приговора.
Для убитых индейцев за костром были вырыты могилы, выложенные корой хлопкового дерева. Перед каждой могилой воткнут в землю пропитанный кровью шест, к нему прикреплены военные трофеи убитого. С самого края находилась могила Канонды. Она также была выстлана корой и обтянута шелковой тканью. В изголовье лежала подушка. Возле каждой могилы были посажены побеги мангров и пальм. Обряд захоронения длился всю ночь и все утро, он совершался с необычайным усердием и прерывался лишь горестными стенаниями. Напротив убитых полукругом уселись трех племен, скрестив ноги, закрыв лица одеждами и опустив головы на грудь. Головы были непокрыты, косицы на затылках пауни сбились на сторону.
Впереди всех восседали мико и вождь каманчей. Токеа казался спокойным, но его мертвенно-застывший взгляд, нахмуренный лоб и мученическая складка у рта говорили о том, что в сердце его поселился ледяной холод.
Эль Золь мужественно противился горю, но в его опущенных глазах стояла невыразимая боль. Он то и дело вставал, бросал долгие взгляды на мертвую невесту, точно пытался воспламенить в ней жизнь.
Была здесь и та, чье сердце изнемогало в невыразимых муках. Белая Роза потеряла единственную на свете поистине родную душу. Ничего не замечая вокруг, смотрела она на свою бездыханную сестру. Далее сидели плачущие девушки и скво.
Этот траурный плач длился не менее часа. Но вот послышались громкие стоны, исторгнутые старой скво. С возрастающей мощью они подхвачены гортанными голосами индианок.
Вскоре раздались глухие удары индейского барабана и заунывные звуки флейты, голоса, звучащие в унисон, стали сливаться в песнь смерти. Простой и величавый распев нарастал, потом с той же постепенностью снижался и, затихая, замер совсем. Наступила полная тишина. Все будто окаменели. Но спустя время послышался ропот. Он становился все громче. Скво выбирались из круга и окружали пленных, как бы роились вокруг них. Послышались голоса, зовущие к мести, и опять они были подхвачены хором и утонули в диком яростном вое.
- Эль Золь, - глухо произнес мико, - мои братья хотят слышать голос Великого Духа, чтобы он успокоил ожесточенные души их убитых братьев.
Молодой мексиканец ничего не ответил, он рассеянно огляделся вокруг, словно очнувшись от глубокого сна. Наконец сказал:
- Мои братья могут дать волю языкам, чтобы Эль Золь услышал их слова.
Совет начался. Взоры индейцев обратился к поднявшемуся с места окони. Он начал славить отвагу павших, их ловкость на охоте и мудрость в вигваме совета. Он говорил о горе вдов и сирот, о предательстве пирата и закончил речь тем, что простер руку в сторону убитых, которые могут предстать перед Великим Духом и без своих врагов. Второй воин говорил живо и пылко, еще более возбудив снедавшую индейцев жажду мести.
- А что скажет мудрый Тлахтала? - обратился Эль Золь к одному из каманчей, который лежал на одеяле, едва придя в себя после двух сквозных ранений.
- Эль Золь, - ответил воин, - знает законы каманчей.
- Подобает ли каманчам расправляться с вором, привязанным к столбу?
Раненый презрительно мотнул головой.
- А как бы поступили каманчи?
- Они послали бы за худшим из апачей, чтобы он повесил вора на дереве.
- У Эль Золя душа каманчей. Он сделает так, как говорит брат.
Горящие нетерпением взгляды индейцев сошлись на Токеа и Эль Золе. Старик поднялся, но это стоило ему невероятных усилий. Казалось, что ему тяжко вымолвить даже несколько слов. Но он сказал, что хотел. И его немногие слова обжигали, в них клокотала жажда мести. Пираты должны быть приговорены к смерти.
Теперь окони с нетерпением смотрели на молодого мексиканца.
Обычай казнить врагов у могил своих соплеменников или на общем сходе отнюдь не связывается в сознании североамериканских индейцев с варварской жестокостью. Этот обычай был освящен веками и возвышен до ранга самых почитаемых племенных традиций. Иное дело - каманчи. Их обычаи выгодно отличают их от обитателей великих лесов. Давно и прочно осев на плоскогорье Санта-Фе, вкушая все прелести мягкого великолепного климата и соприкасаясь с испанцами, они мало-помалу смягчились нравом и далеко ушли от необузданных родичей.
Молодой вождь смотрел на случай с пленным пиратом иначе, нежели мико. Поэтому стоило только Эль Золю подняться, как воцарилась мертвая тишина.
- Разве не сошлась тропа моих братьев окони с тропой каманчей? глухим голосом начал он. - Разве не хотят они услышать слова каманчи, который, сражаясь за них, получил две смертельные раны, чтобы его братья в родных вигвамах поведали родичам, как чтут их мудрость новые братья?
Его слушали молча, робко и настороженно. Молодой вождь повернулся к раненому воину, из горла которого уже вырывался предсмертный хрип. Но по обычаям племени умирающий должен был всячески скрывать угасание сил.
- Не скажет ли мой брат своим новым братьям, как бы поступили каманчи со своими пленниками?
- Они бы их привязали к столбу, - тяжело дыша проговорил раненый, левую ногу и левую руку, а правые оставили бы свободными. Вернули бы пленным оружие. И шестеро юных воинов поодиночке вступали бы с ними в бой. Если пленный упадет, победитель может лишить его жизни и сжечь его тело. Если же будут повергнуты шестеро краснокожих юношей, пленник становится каманчи.
Эль Золь дал передохнуть говорящему и задал новый вопрос:
- А что делают каманчи с ворами, которые крадут их коней и скот?
- Они зовут худшего из апачей, чтобы он вздернул воров на дереве и отдал на съедение стервятникам, - из последних сил вымолвил воин. Вопросы вождя заставили его продлить мгновения жизни, а ответив на них, он распластал на земле свое уже мертвое тело. Каманчи подняли его и усадили впереди всех убитых.
Хотя до окони дошел далеко не весь смысл слов, сказанных на языке пауни, они все же могли уловить, что их погибшим друзьям и братьям не дают взять в далекий путь скальпы пиратов. Среди старых скво поднялся рокот недовольства. Старухи поднялись со своих мест и начали какой-то странный танец.
- Кровь наших мужей и детей зовет к мести. Воры подняли топор. Пора нам окунуть в крови наши ножи! - возвысился чей-то голос.
Мужчины одобрительно загудели. Старухи вдруг ринулись к обреченному на казнь пирату, вслед за ними побежали девушки, они в свою очередь увлекли за собой юных воинов, и вот уже все скопом в ярости бросились на Лафита.
Лишь пауни и каманчи не поддались дикому порыву, они стояли за спиной своего вождя, сидевшего рядом с Токеа.
- Желают ли мои братья смотреть на кровь врагов? - спросил Эль Золь у своих воинов.
- Эль Золь - вождь пауни и каманчей, его слово не минует их ушей, сказал один из них.
Молодой вождь встал и, словно предвидя то, что может произойти дальше, подхватил на руки Белую Розу и понес ее в сторону вигвама.
Токеа ринулся к беснующейся толпе. Толпа расступилась и открыла его взору страшное зрелище. Один из пиратов с раскроенным черепом лежал на земле. Над ним, размахивая скальпом, стоял его торжествующий палач. Еще один сдирал ножом кожу с черепа своей жертвы, ухватившись за ее голову окровавленной рукой. Он уперся коленом в спину пирата, дугой прогнув ему позвоночник, и резким движением содрал скальп. Несчастный повалился в лужу собственной крови. Удар томагавком положил конец его мучениям.
Лишь величавый вид и непререкаемый авторитет старого мико сдержали безумную ярость толпы. Ему все-таки удалось приостановить буйство соплеменников. Затем он круто повернулся и поспешил к молодому вождю.
- Эль Золь, - дрогнувшим голосом сказал Токеа, - мужчины племени окони хотят услышать, что скажет им вождь.
- Эль Золь, - мягким, но решительным тоном возразил мексиканец, давно протянул свою руку окони для братского рукопожатия, но они показали ему лишь зубы.
Старик ничего не ответил.
Эль Золь возвысил голос и, окинув гордым взглядом своих воинов, сказал:
- Может быть, каманчи и пауни спали, когда Токеа похитили пираты? Разве окони пленили разбойников? Разве им принадлежат скальпы побежденных врагов?
Слова вождя привели в движение всех каманчи и пауни. Кто взялся за копье, кто выхватил томагавк. Их угрюмые лица выражали грозную решимость. Стоило Эль Золю лишь повести бровью, и они бы стерли окони с лица земли. Впервые в жизни Токеа заколотила дрожь.
- Всегда ли, - начал он сдавленным голосом, каманчи и пауни были послушны своим мудрым вождям? Разве не случалось им сбиваться с тропы, указанной мудрыми? Разумно ли рвать узы братства из-за того, что окони поступили так, как поступали их предки? Мои дети еще не каманчи. Когда они будут жить в прериях великого народа, тогда слово вождя станет для них законом. Токеа никогда не говорил впустую. Пожмет ли мой сын протянутую руку?
Более смиренной просьбы нельзя было ожидать от мико окони.
Эль Золь порывисто пожал руку старого вождя.
- Скажи моим людям слово будущего, - умоляюще произнес Токеа.
- Пусть руки и ноги пиратов будут привязаны, пусть казнят их худшие из бледнолицых, пусть пираты висят на деревьях, терзаемые хищными птицами. Кости врагов и останки бледнолицых не должны лежать вместе. Иначе Великий Дух смешает их и в его вечных лугах появятся полубелые, полукрасные люди.
Мико погрузился в раздумье, а толпа окони угрюмо молчала.
- Мой сын мудр, - сказал Токеа, - у него душа великого вождя, но не захочет ли он заработать кучу долларов, обещанных за голову разбойника?
- О чем говорит мой отец?
- Бледнолицые станут думать, что Токеа и Эль Золь ловят пиратов ради долларов, а не ради скальпов. Краснокожим этого не перенести. Их честь будет растоптана. Они станут позором для всех племен.
Эль Золь задумался. Он начал что-то горячо обсуждать с каманчами.
- А что думает мой отец?
Токеа глубоко вздохнул и, глядя на мертвое тело дочери, признал правоту Эль Золя:
- Устами моего сына говорит Великий Дух. Бледнолицый вор должен быть вздернут худшими из бледнолицых. Он недостоин служить расплатой за смерть дочери мико и других окони. Токеа и Эль Золю незачем марать об него руки и выдавать его бледнолицым. Пират - враг бледнолицых. Он причинил им немало зла. Большой Отец обещал за его головы много золота. Почему же гонимые должны помогать своим притеснителям?
Мексиканец начал улавливать замысел мико.
- Ягуар, - продолжал старик, - сам попадает в капкан, бизон сам мчится навстречу своей пуле и своей стреле. И бледнолицый вор сам найдет дорогу к своему дереву. Пусть бледнолицые ловят пирата, пусть прольется и их кровь, как пролилась кровь окони.
Призыв к беспощадной мести, затаенная ненависть к смертельным врагам и нескрываемое великодушие по отношению к поенному пирату - все это неожиданно соединилось в речи мико. Поначалу сбитый с толку, Эль Золь растерянно смотрел на Токеа. Мексиканец тоже был врагом этих бледнолицых, подло убивших его родного отца, но он даже не мог вообразить такой лютой ненависти, которая оказалась сильнее жгучей жажды мести и обернулась мыслью отпустить убийцу, чтобы приумножить страдания бледнолицых.
- Стало быть, мой отец желает разрубить путы, которыми связаны пираты?
- Они отомстят за кровь Черного Орла и Канонды.
Мико понадобилось время, чтобы убедить ослепленных ненавистью окони в верности такого решения. В конце концов это удалось. Раздался одобрительный крик:
- Голос мико - голос ясновидца!
Мико снова молча сидел на прежнем месте, и голова его была опущена.
- Эль Золь, - сказал молодой вождь, - услышал слова своего отца. Каманчи признали его правоту. Мой отец знает, как быть.
Старик сделал знак одному из молодых воинов, тот подбежал к пленным и быстро перерезал ремни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33