Но время было суетное. Оно то подбрасывало обоих родственников непривычно высоко, то опускало почти до полного обнищания, и до замены собственного имени руки не доходили. Другое дело его родная сестрица, Сталина, – та, учуяв ветры эпохи, быстро превратилась в полноценную Полину.Теперь мамаша, одарившая десятилетия назад своих детей звучными идеологическими именами, лежала в клинике, в кардиологическом отделении, а Владлен с Андреем предавались мечтам о возможном богатстве.Когда Владлен Парамонов поделился с родственником тайнами своих гляделок и подслушек, Андрей Бенедиктович сказал, что лишь идиот не воспользовался бы тем, что судьба сама вкладывает им в руки. И теперь раз в неделю он приносил к двоюродному внуку короткий списочек будущих клиенток-пациенток. А Владлен, с липовыми удостоверением городской газовой службы и электросети, обходил указанные родственником адреса, брал пробы воздуха на кухне в пустые пластмассовые бутылки из-под кока-колы и осматривал проводку на предмет возможного самовозгорания. Заодно, в каком-нибудь пыльном месте, куда не проникал взгляд владельцев квартиры, он навешивал свою подслушку. После этого Владлен парковал машину Андрея поблизости от того дома и записывал кухонные разговоры.– Ни один экстрасенс не отказывался от информации, полученной из обыденного мира, – приговаривал Андрей Бенедиктович, прослушивая бабью болтовню и делая пометки в своем блокноте. – Я как назову имя их кошки или собаки, клиентки просто торчат!Когда-то, в первый вечер, послуживший началом их делового содружества, Владлен угостил своего двоюродного деда видеофильмом из жизни одной нестарой соседки.– Это же Анька! – поразился маг и экстрасенс Андрей, вглядевшись в первые кадры. – Я с ней в одном классе!А потом, когда они просмотрели основные кадры, он остановил запись и проговорил задумчиво:– Дела! А ведь на месте этого пацана мог быть я!Они еще долго сидели в тот вечер, Владлен потихоньку набирался, Андрей, как всегда, был трезв, чтобы сохранять форму, но до странного размягчен.– Забавно, – проговорил он вдруг, – этой девочке я повернул судьбу. И что еще забавнее – даже не догадывался… А тот пацан мог стать моим сыном…С Андреем это происходило часто: обронит фразу и не договаривает. И Владлен давно уже не докапывался до глубинного смысла. Не его собачье дело.По этому фильму Андрей никаких инструкций родственнику не дал, сделать копию тоже не просил и, можно сказать, навсегда о ней позабыл. А мысль о сотрудничестве блеснула через час-полтора, когда Владлен все еще мог соображать, а Андрей выкарабкался из своей размягченности.
Это в условиях вольного рынка издатели особенно полюбили оккультную литературу. А в годы, когда Андрей Бенедиктович Парамонов кончал школу, такие книги для обыкновенного россиянина были недоступны. В букинистических магазинах их не продавали, в библиотеке, которую все называли Публичкой, они лежали за семью печатями в спецхране. Даже самые безобидные, какой-нибудь Папюс или Нострадамус. И все же, когда на простор выходит ловец, прибегает и зверь.Из бездны информации, которая проскакивает сквозь сознание любого городского жителя, Андрей отсеивал свои крохи, которые его кой-чему научили. Иногда это были не крохи, а целые самородки, как тогда, когда он читал Библию. Дореволюционную толстенную Библию привезла из деревни его племянница, та самая, у которой он жил в малолетнем возрасте. Когда ему исполнилось четырнадцать, родители его умерли от обыкновенной старости, и тогда в городское жилье въехала деревенская племянница вместе со своими детьми, которая стала его воспитывать. Племяннице было тогда под сорок, а ее дети, приходившиеся Андрею Бенедиктовичу двоюродными внуками, были ему ровесниками. Так он и прочитал впервые Библию. И узнал из нее вовсе не то, что вычитывает христианин.Библия стала для Андрея настоящей книгой чудес, учебником по практической магии. Пререкания Авраама с самим Богом, чудеса Иосифа и Моисея, а также различных пророков вроде Даниила, чудеса, которые время от времени устраивал народу Иисус, – все это манило и одновременно внушало первобытный ужас.«Неужели и я смогу такое сделать? – спрашивал он самого себя. – И если могу, то кто же я тогда?»Он ходил на всевозможные публичные выступления гипнотизеров, запоминал их приемы, а потом, вернувшись домой, экспериментировал над своими двоюродными внуками – Сталиной и Владленом.– Ты станешь твердая и крепкая, как бревно, – внушал он Сталине, укладывая ее головой на одном стуле, а ногами на другом.И она становилась твердой, как бревно.– Ты – робот. Ты сделан из металлических рычагов, – внушал он Владлену.И тот начинал двигаться неуклюже, как железный дровосек.Однажды, когда у него не было денег на кино, Андрей протянул контролерше чистый лоскуток бумаги.«Шестой ряд, крайнее место», – просигналил он мысленно ей.И она, слегка приторможенно, взяла его лоскуток, а потом, словно сомнамбула, повторила:– Шестой ряд, крайнее место.Он решил сесть на это самое место, чтобы поставить опыт и над настоящим зрителем, если тот станет совать ему свой настоящий билет. Однако опыт кончился ничем. Когда к нему подошла немолодая пара с билетами и он полез в карман за лоскутком бумаги, стул под ним неожиданно проломился. И место не досталось никому. Свет погас, они сели куда придется.Однажды Андрей раскопал в журнале «Наука и религия» воспоминания Вольфа Мессинга. И обрадовался, когда прочитал, что прославленный экстрасенс то же самое проделал в детстве с контролером в поезде.Еще забавнее получилось на экзамене по математике. Он выучил только один билет, двадцатый. И, храбро вытянув из кучи на столе билет, даже не глядя на номер, произнес:– Номер двадцать.Ответы полагалось писать на доске, что он и начал немедленно делать.Каково же было его изумление, когда следующий одноклассник, подойдя к столу и потянувшись за билетом, проговорил бодрым голосом:– Билет номер двадцать.А потом, встав рядом у соседней доски, стал резво стучать по ней мелом, выписывая те формулы, которые только что выписал Парамонов.То ощущение космического гула в голове и предельной ясности мира, которое посещало его в малолетстве, лет с двенадцати приходило все реже, особенно после того, как он стал тренироваться по книгам. Но тогда, у доски, неожиданно оно его навестило. И Парамонов попросил у неба, космоса, Бога, чтобы учитель и так, без ответа, поставил ему пятерку.Через несколько секунд после этого дверь раскрылась, вошла широко улыбающаяся завуч и что-то сказала на ухо учителю, отчего он радостно подпрыгнул. И едва за ней закрылась дверь, как объявил:– Сколько там еще в коридоре? Семеро? Зовите всех. Ставлю всем пятерки. У меня родился сын. Скорее, скорее заходите! – заторопил он недоумевающих девятиклассников. – В родильный дом опаздываю!Иногда, поглядывая на людей, Андрей Парамонов казался себе всесильным, как Бог. Люди делились на мягких и твердых. Мягкие поддавались его воле сразу или почти сразу. Твердые не подчинялись вовсе. Лишь через много лет он понял, что и твердые подвластны тоже. Только надо их подлавливать, чтобы внедриться в их волю и оставить там свой крючочек.Но в то же время Андрей Бенедиктович не мог заставить девушку, которая ему тайно нравилась, его полюбить. А может быть, не хотел. Быстро повзрослевших одноклассниц он стеснялся и в их обществе угрюмо молчал. И они тоже сторонились его.Однажды на пляже у Петропавловки, когда к нему снизошло состояние, он попробовал пожелать девицу, загоравшую поблизости в вольном купальнике. Андрей так и пожелал: «Пусть она мне отдастся». И девица очень скоро перебралась к нему, скорчила смешную рожу, передразнивая его серьезное лицо. Потом, оглянувшись на медленно бредущих по пляжу милиционеров, предложила быстро сматываться на квартиру к подруге, которая живет поблизости. Но едва они стали одеваться, как те самые милиционеры спросили у них документы.Девица было задергалась, но милицейский сержант что-то сказал ей негромко, и она сразу притихла.– А вы, молодой человек, свободны, вы тут ни при чем, – повернулся тот же сержант к Андрею.Но Андрей уныло поплелся за ней, тем более что она, ухватив его за руку, сказала, дыша ему в ухо:– Не бросай меня!Так они и прошли во внутреннее здание, вроде бы в какой-то каземат, и сержант, введя их в старинную, но абсолютно готовую камеру, из тех, и которых, возможно, сиживали декабристы или сама княжна Тараканова, сказал, рассмеявшись по-доброму:– Ладно, посидите вдвоем полчасика, раз так охота, пока машина едет.За ними заперли тяжеленные двери с глазком.– Это охотники, – заговорила возбужденно девица. – Они мечтают посадить меня в клетку – такое у них сверхсекретное задание. Потому что я – птица. Но я-то знаю, как с ними справиться. Мы будем с тобой трахаться, они войдут, увидят, подумают, что я – человек, и смоются. Давай скорее потрахаемся!Андрею уже ничего не хотелось, его космическое состояние давно улетучилось, однако девица так разошлась, что почти изнасиловала его.Радости от этого первого в жизни соития он не испытал никакого. Тем более что оно было прервано голосами в коридоре.– Лежи! Лежи на мне! – разгоряченно говорила девица, накрепко обхватив его руками.Он так и не успел освободиться. Двери распахнулись, и в проеме встали два могучих человека в белых халатах.Это были санитары. Как выяснилось, девица несколько дней назад сбежала с Пряжки и ее искали повсюду.В следующий раз то самое состояние космического гула настигло его лишь через год, когда Андрей поступал в медицинский.Он шел утром по улице и увидел своих одноклассников: Аню Костикову и Димку Голубева. По всем признакам одноклассники провели ночь вместе, что Андрея Бенедиктовича сильно удивило. Если Димка имел уже длинный послужной сексуальный список, то от домашней девочки Ани он такой прыти не ожидал. К тому же сам время от времени клал на нее глаз.«Пусть их встреча будет последней!» – пожелал он у неба.И лишь спустя несколько месяцев до него дошел слух, что Голубев чуть ли не в тот самый день утонул в озере за Зеленогорском.
В медицинский Андрей Парамонов поступил с первого раза, не имея никаких знакомств и опровергнув тем самым все слухи о жутком взяточничестве.Правда, никто не догадывался о том, что этот семнадцатилетний абитуриент может воздействовать на волю экзаменаторов. И хотя почти на каждом экзамене удача делала свои зигзаги, проходной балл он все же набрал.Это в нынешние времена практикой могут заниматься малограмотные бабы Дуни и тети Вали, заплатив за лицензию в какой-нибудь Псевдокосмической Академии Эзотерических Наук. А в те годы без врачебного диплома шаг в сторону от того, что называлось материалистическим познанием мира и павловским учением о рефлексах, наказывался немедленно. И потому он решил обязательно получить диплом психиатра.Но на предпоследнем курсе с ним случился нелепый и страшный казус.Андрей Бенедиктович Парамонов попробовал оживить мертвого человека, труп.«Если у Иисуса опыт с Лазарем прошел удачно, то почему не получится у меня?» – спрашивал он самого себя и все-таки долго не мог решиться.К этому времени Парамонов понял, кем сам он является на этой земле – нормальным посланником Бога, Вселенского разума, Высших сил. Посредником между ними и человечеством. Таким же, как Будда, Христос, Магомет и наиболее древний из них – Заратустра. А также десятка два других пророков, вроде ветхозаветного Илии. Каждый из этих людей время от времени приникал ко вселенским силам.– Андрей, но Бога ведь нет! – убеждал его атеистически воспитанный Владлен. – И вообще, жизнь – это случайное сочетание биохимических реакций. В мире молекул нет места для божества. А те возможности, которыми ты обладаешь, просто находятся в малоисследованных зонах научного познания.Владлен учился на факультете электроники, и понятия божественного были для него чужды.– Балда! Или тебя не учат тому, что мир состоит из сгустков постоянно вибрирующей энергии и что в любой точке мира в любое мгновение происходят энергетические процессы? – спорил Андрей. – С этим, надеюсь, ты согласишься?– Ну. И что дальше? – спрашивал настороженно Владлен, не зная, с какой стороны ожидать подвоха.– А дальше то, что энергетические процессы происходят как? В виде колебаний разной частоты, больших и совсем незаметных глазу волн.– Допустим.– Не допустим, а именно так. Это как раз открыли твои материалисты-физики. А в живом организме таких колебаний на уровне клеток и молекул особенно много. В каждое мгновение они должны обмениваться друг с другом информацией, передавать ее дальше, как бы рассказывая о том, чем в этот момент заняты.– Понятно. Только при чем тут твоя душа?– Не моя, а – твоя. При том, что без общей организующей жизненной силы их работа превратилась бы в беспорядочное хаотичное движение или замерла бы. Твоя душа – это та жизненная сила, которая управляет всеми клетками твоего тела и помогает выращивать новые. Я тебе понятно объяснил на твоем материалистическом языке?– Допустим, что это так, – все еще не сдавался Владлен. – Но все равно, при чем тут Бог? По твоей логике получается, что душа может обойтись и без него.– Бог – это Дух. Если душа организует и направляет жизнь всех клеток нашего тела, то Дух – то же самое делает со Вселенной. Он организует и направляет на дальнейшее развитие каждую точку космоса. Дошло?– Это ты даешь! Высоко взлетел! – говорил недоверчиво Владлен.– Ты открой своего Эйнштейна. Это он говорит, а не твои доценты! Это он заявил, что смиренно преклоняется перед законами Вселенной, существо которых скрыто от нашего ограниченного ума! Без таких законов был бы всеобщий хаос. Так вот, эту бесконечную, всемогущую, великую творческую силу, которая управляет жизнью Вселенной, называют, господин материалист, по-разному: кто Богом, кто Вселенским разумом, а кто – Высшими силами. Зови как хочешь. Главное – чтобы ты допёр, что эти самые Дух, Бог, Высшие силы пронизывают весь мир и вносят в него порядок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45