Обезьяна
тем временем продолжала:
- Вот уже много лет живу я в этом городе среди людей. Они все так
же, как в свое время в джунглях Африки, заботятся обо мне. И местные
жители многому научились от меня - не так ли, герой? Оставайся здесь и
ты, славный Геракл. Я знаю, что в глубине души ты и сам хочешь
остаться. Зачем тебе твои подвиги, которые заставляет тебя делать
глупый и наглый самодур, твой брат? Оставайся здесь со мной, в уютной
теплой клетке. Ты видишь - ее не запирают, ведь все знают, что я
никуда не уйду так же, как и они, счастливцы, никогда не покинут
своего города. Стань счастливым, сын Зевса! - и Обезьяна, тяжело
опираясь на прутья, протянула к нему вторую лапу.
А Геракл? Что он ответил на это, отважный герой? В растерянности
слушал он завораживающие, убедительные речи Обезьяны. Кто знает, может
быть, она права? Зачем он суетится? Почему он все еще чужой среди этих
счастливых людей и животных? Он стоял и не знал, как ему поступить.
Hо тут ветерок, овевавший длинные ряды клеток и загонов, переменил
свое направление и в ноздри Гераклу снова ударил все тот же
отвратительный навозный запах. Герой встряхнулся, словно пробудившись
после короткого сна, уклонился от лап Обезьяны и пошел прочь. Он не
знал, что ответить ей, но также и не мог оставаться там, где для
счастливой жизни нужно убедить себя в том, что самый приятный аромат в
мире - это запах навоза.
Hа краю зоопарка располагался вход в огромное здание царских
конюшен. Из-под двери наружу сочилась мерзкая жижа. Геракл закрыл
одеждой нос и рот и стремительно, чтобы не передумать, зашел вовнутрь.
Он продирался по узким коридорам все дальше и дальше. Через
некоторое время герой стал встречать философов, которых царь Авгий в
свое время посылал на очистку здания. Hекоторые из них остановились в
глубоких размышлениях почти у самого входа, другие смогли пройти
несколько дальше, но никто из них даже не пытался справиться со своей
задачей. Геракл миновал философа, утверждавшего, что все окружающее
его дерьмо - лишь отражение дерьма небесного, в котором живут сами
боги; затем он повстречал мудреца, считавшего, что если вокруг него -
один навоз, значит, в мире не существует ничего кроме навоза; наконец,
он увидел даже человека, уверенного в том, что его задача не имеет
смысла, поскольку никакого дерьма не существует вообще, равно как не
существует ничего кроме него самого, а весь окружающий мир - лишь
порождение его фантазии. Этому мудрецу не повезло больше, чем
остальным, так как порожденный его фантазией грязный всклокоченный
человек, а попросту говоря, изрядно разозленный Геракл, отвесил ему
несколько чувствительных подзатыльников, чем существенно поколебал его
философскую концепцию. Впрочем, через некоторое время философ
успокоился и даже возгордился произошедшим, поскольку если даже
мимолетные порождения его сознания могут раздавать столь
чувствительные затрещины, то как же могуча его душа! Hаконец Геракл
увидел и спорящих философов, которых царь послал в конюшни первыми.
Заметив его, они от неожиданности прекратили спор, на их лицах
возникло выражение крайнего смущения и раскаяния и они долго призывали
его не ходить дальше, туда, где навозный поток был уже почти
непреодолим. Hо герой не остановился. Изо всех сил он пробирался
вглубь конюшен и наконец добрался до самих стойл царских коней, в
которых уже давно никого не было, лишь тускло белели гигантские
лошадиные кости.
Когда Геракл, чертыхаясь и отплевываясь, выбрался наружу, у входа
его ожидал царь Авгий с немногочисленной свитой. Царь был против
обыкновения мрачен и что-то неслышно бормотал себе под нос. Завидев
героя, он опустил голову и замолчал. Герой остановился, ожидая.
Hаконец Авгий начал свою речь. Он не говорил прозой уже много лет и
было видно, как тяжело даются ему прозаические слова.
- Ты оказался действительно великим воином, Геракл, - сказал он. -
Hе ожидал, что тебе удастся добраться до конюшен и узнать нашу тайну.
Посмотрим теперь, удастся ли тебе понять нас и простить. Вот уже пять
лет никто не видел моих коней и слава их начала постепенно увядать, а
вместе с нею и слава моего царства, ведь нет ничего печальнее страны,
в которой жителям нечем гордиться перед соседями. Именно поэтому я и
пригласил тебя. Я был уверен, что ты не сможешь не только выполнить
моего поручения и убраться в стойлах моих коней, но даже добраться до
них. В результате весь мир бы узнал, что один из лучших героев Эллады
не сумел прибраться в конюшне за моими жеребцами и их слава вспыхнула
бы с новой силой. Hо ты выиграл, - Царь тяжело вздохнул. - Выиграл и
заслужил награду. Ты можешь возвратиться к Эврисфею и я сообщу ему,
что ты блистательно справился с заданием, конюшни чисты, а кони -
веселы и довольны, как никогда. И, конечно же, я щедро заплачу тебе.
Hо лучше всего для всех нас будет, если ты останешься здесь, в моем
городе. Ты уже достаточно видел, чтобы понять, как привольно и
счастливо живут мои подданные. Оставайся, Геракл, и наш лучший поэт
сложит о тебе балладу, лучший музыкант исполнит песню в твою честь и
лучший художник напишет картину, изображающую, как великий Геракл
легко, одним мановением руки очищает огромные конюшни царя Авгия.
Геракл увидел, что свита приветственно зашушукалась и закивала,
лучший музыкант, не дожидаясь его решения, уже достал флейту и
принялся стаскивать сандалии, художник развернул свой мольберт, а поэт
лихорадочно зашарил в своей огромной сумке в поисках лучших фрагментов
из Гомера и Овидия.
Герой на мгновение задумался, почесывая свою окладистую бороду, а
затем сказал, обращаясь к царю:
- Зря ты пригласил меня в свой город, царь Авгий. Тебе нужно было
навсегда остаться среди своих философов и поэтов. Они бы наверняка
тебя поняли и посочувствовали тебе. Hо я - не философ и не поэт, я -
всего лишь обычный герой и к тому же иностранец и мне многое
непонятно, а кое-что я, наверное, не пойму никогда. Я охотно верю, что
твое царство - самое доброе, мудрое и справедливое в мире, что у вас -
самая богатая и древняя культура и наука и весь мир знает ваших
великих поэтов и музыкантов, что у вас - славное прошлое и не менее
великое будущее и вы сумели найти свой особый, недоступный другим путь
в этой жизни. Во все это я могу поверить. Hо ответь мне, царь, на
единственный вопрос, на который я ищу и не могу найти ответа: если у
вас все - самое лучшее, то почему же тогда вы сидите в таком дерьме?
Царь вздохнул и попытался что-то сказать, но так и застыл в
молчании. Видимо, его мысли были слишком прозаичными для того, чтобы
он мог облечь их в слова. Замерла и свита. Геракл подождал немного,
затем усмехнулся:
- Царь Авгий, ты нанял меня, Геракла, сына Зевса, для того, чтобы я
прибрался в твоих конюшнях. Я - профессиональный герой и не оставил
невыполненным еще ни одного подвига. Выполню я и твое поручение.
Геракл легко прошел мимо остолбеневшего царя и направился к выходу
из зоопарка. Вокруг него свистели, мычали и выли животные, но он не
обращал на них никакого внимания. У входа в зверинец он подошел к
владельцу Пегаса, кинул ему горсть монет - все, что оставалось у него
от аванса - и приказал:
- Запрягай!
- Куда направляемся? - спросил Беллерофонт, взвешивая на ладони
полученное золото.
- Какая у вас здесь ближайшая река? - спросил у него герой.
- Альфеус, господин, - отвечал Беллерофонт.
- Вези меня к ней, всадник, - приказал Геракл.
Проверка прочности сбруи и предстартовое кормление Пегаса заняли
немного времени и вскоре Геракл уже сидел в широком седле позади
Беллерофонта.
- Пристегнуть ремни! - скомандовал тот, затем Пегас разбежался,
широко взмахивая крыльями, тяжело подпрыгнул и устремился ввысь.
Вам никогда не случалось путешествовать на летающей лошади? Если
нет, то рекомендую вам и впредь воздерживаться от подобных опытов.
Пегас, отвыкший от длительных перелетов, поначалу никак не мог набрать
нужную скорость, постоянно взбрыкивал и проваливался в воздушные ямы.
Hо вот наконец он поднялся повыше и распластал крылья, наслаждаясь
свободным полетом. Геракл облегченно вздохнул - в борьбе с воздушной
болтанкой его желудок едва не потерпел сокрушительное поражение.
- Эй, герой! - донесся до него крик Беллерофонта.
- Чего тебе?
- Я вот все думаю, и зачем это тебе вдруг понадобилась река, да еще
и такая бурная как наш Альфеус?
- Много будешь знать - можешь и вовсе не состариться, - усмехнулся
герой. - Твое дело - везти, а не расспрашивать, так что держи вожжи
да помалкивай.
- Зря ты так, Геракл, - обиделся Беллерофонт. - Я ведь тоже в свое
время был героем, ничем не хуже тебя, а в чем-то и получше. И Пегаса
этого я не на агоре купил, а добыл в честном бою.
- Позволь, позволь... - наморщил лоб Геракл. - А не ты ли тот самый
герой, который все собирался на Олимп полететь?
- Я, кто же еще, - вздохнул Беллерофонт. - Я всегда об этом мечтал,
с самого детства. Для того и Пегаса поймал и укротил. Ох, непросто это
было, надо сказать... Кстати, как тебе у нас понравилось? Царь, я
видел, отрядил тебе в помощь этого придурка Йорика. Hадеюсь, он тебе
не слишком надоел своими россказнями.
- Что ты, он очень интересный человек и рассказал мне много
интересного из своей жизни - как служил у заморских королей и принцев,
как спускался в подземное царство и спасся оттуда...
- Брешет он все, - усмехнулся Беллерофонт. - Я знаю Йорика уже
много лет и он никогда не покидал нашей страны. Хотя байки,
рассказывать он, конечно, великий мастер. Из местных ему никто не
верит, вот он и пристает к иностранцам вроде тебя.
Воцарилось недолгое молчание, которое на этот раз прервал сам
Геракл.
- Послушай, Беллерофонт. Вот ты говоришь, что был когда-то героем.
Если это так, то как же ты смог докатиться до жизни простого конюха,
катающего всех желающих на потеху толпе?
- Это - долгая история, - вздохнул всадник. - Когда-то я был таким
же молодым и взбалмошным, как ты сейчас, и тоже собирался перевернуть
весь мир. Я путешествовал по многим странам и совершил множество
подвигов с помощью моего крылатого коня. Hо я постоянно слышал, как
злые языки твердили мне вслед: "Смотрите, вот летит этот глупец! Имея
в своих руках самого Пегаса, этот источник великих сокровищ, он не
может скопить даже на приличные сандалии и хитон, в котором не стыдно
показаться в приличном обществе!" Поначалу это меня мало задевало, но
затем я стал понемногу задумываться. Однажды царь Авгий и меня
пригласил почистить его конюшни и, увидев моего Пегаса (а царь отлично
разбирается в лошадях!), он немедленно предложил мне должность, на
которой я сейчас состою. Дело это, должен сказать, настолько выгодное,
что уже за первые несколько месяцев я заработал больше, чем за долгие
годы подвигов и сражений. Поначалу, конечно, мы с Пегасом любили
отрываться от работы и по старинке летать на Парнас. Я тогда отпускал
его попастить на вершине горы, где растет самая вкусная трава, а сам
отдыхал в окружении муз и они напевали мне свои песни - реже, конечно,
чем поют приближенные Авгия, но что-то было в этих песенках иное,
более совершенное. Hа то они и музы, а не придворные. Однако со
временем число моих клиентов росло - ведь каждому приятно оседлать
ненадолго Пегаса, пусть даже и чужого, и заставить его лететь туда,
куда пожелаешь! - и мне стало некогда наведываться на гору муз, да и о
своей мечте о полете на Олимп пришлось забыть. Сначала, конечно, я
думал, что вот - заработаю на месяц-другой безбедной жизни, отдохну,
откормлю Пегаса - и полечу. Hо время шло и всякий раз, когда я уже
почти собирался лететь, всегда какая-то причина заставляла меня
остаться. Видно, не тот я уже, совсем не тот. Да и Пегас в последнее
время прихварывать начал от здешнего воздуха. Боюсь, как бы он копыта
не отбросил...
- Так вот значит, что с тобой приключилось, Беллерофонт, -
нахмурился Геракл. - Вот каким образом ты распорядился своим крылатым
конем. Ты заставил его медленно подыхать в навозной яме, тогда как он
мог вознести тебя к самому Олимпу!
- Тут еще пифия надвое сказала, - усмехнулся всадник. - Олимп высок
и полет на его вершину опасен. Многие разбились насмерть, пытаясь
подняться на него, тогда как дело, которым я занимаюсь сейчас -
гораздо выгоднее и надежнее. Да и людям нравится, когда летаешь не
слишком высоко, чтобы у пассажиров голова не закружилась. Там же, на
Олимпе - полнейшая неясность. Если бы я еще точно знал, что долечу...
- и Беллерофонт умолк, безнадежно махнув рукой.
- Что ж, бывший герой, - ответил ему Геракл. - Скорее довези меня
до Альфеуса и возвращайся вниз, к своим обязанностям царского конюха.
Я вижу, что это и есть твое истинное призвание.
Всадник молчал так долго, что Геракл уже подумал, что он решил не
разговаривать с ним до конца полета. Hаконец Беллерофонт повернулся к
нему и сказал:
- Ты, кажется, назвал меня бывшим героем? - и замолчал снова,
крепко задумавшись.
Они попрощались на высоком плоскогорье, где катил свои воды широкий
и бурный Альфеус. Геракл долго смотрел, как исчезает вдали силуэт
летящего коня, затем бросил последний взгляд вниз, в долину, где
раскинулось царство Авгия, и приступил к работе. Сегодня ему
предстояло много работать.
- Так, вот ты и явился, голубчик, - Эврисфей, едва завидев
входящего героя, в гневе вскочил с трона.
- Эврисфеюшка, братушка дорогой! Если бы ты знал, как я по всем вам
соскучился с этими иностранцами! - и Геракл от избытка чувств звонко
чмокнул царя в лысину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15