Ему приносят стакан воды, и, к моему огромному облегчению, он выливает ее себе на затылок.
— У меня жуть как болит башка, корешок! Эти сволочи отвесили мне по кумполу такой удар дубинкой, что от него у быка запросто бы отлетели рога!
— Наверное, твои крепче приросли. Рассказывай, как все произошло.
Он рыгает с такой силой, что Мак-Орниш отлетает к стене, потом громко чихает.
— Эта мерзость виски у меня повсюду, я ей совершенно пропитался… Значит, так, пока тебя не было, я следил за всей компанией из дома Глэдис… Насчет этого (он показывает на Мак-Орниша) сказать нечего Но вот этот (он изысканно тычет пальцем в сэра Конси) устроил в замке большой шухер! Я наблюдал за ним в бинокль. Он так орал, что я удивлялся, как это его не слышно Наконец он ушел Я отчалил от Глэдис, чтобы постараться узнать, что он затевает…
Берю замолкает.
— Бр-р, эта гадость сожгла мне весь желудок. Отныне я буду пить только мюскаде и божоле, даю тебе слово.
— Спасибо, я тщательно сберегу его. Продолжай.
— Думаю, — рассуждает Толстяк, — что я сделал глупость.
— Какую?
— Что вернулся в замок.
— Ты вернулся в замок?
— Да, через черный ход. Я пришел потихоньку и сказал лакеям, что забыл в своей комнате часы. Я сходил туда и спрятался в маленькой каморке как раз рядом.
— Придурок! — бешусь я. — Я ведь тебе говорил, чтобы ты был крайне осторожен.
— Вся разница между мной и Байардом состоит в том, — сообщает он, — что на мне нет доспехов, запомни это, комиссар…
— Хватит! Продолжай.
— Я прождал несколько часов в темноте Хотел, чтобы лакеи подумали, что я свалил, сечешь?
— Еще бы. Дальше.
Остальные, по крайней мере сэр Конси и сэр Констенс Хаггравент, которые закончили Оксфорд и владеют французским, с Молчаливым вниманием слушают его. Мак-Орниш же поочередно разглядывает нас, стараясь по нашим физиономиям понять, о чем говорит Берюрье.
— Я дождался ночи, чтобы предпринять вылазку, — продолжает спасенный из виски. — Мне потребовалось много терпения, чтобы досидеть.
— Ты заснул? — догадываюсь я. Он краснеет — Скажем, чуток подремал. В этой каморке было невесело, а я всегда был подвержен кастрации Сэр Констенс Хаггравент поворачивается ко мне с озабоченным видом.
— Кажется, это также называется клаустрофобией? — Кажется.
— Спасибо.
— Я могу говорить? — возмущается Толстяк, который боится снизить эффект рассказа так же, как кастрации.
— Можешь.
— Тогда я пошел по хибаре. Поскольку я ее знал, то неплохо ориентировался… Я спустился и увидел свет в салоне. Я подошел, пригнулся заглянуть в замочную скважину и увидел блондинку совсем одну. И вдруг я получил по башке жуткий удар! Могу тебе сказать, что у меня звезды посыпались из глаз. Я сразу отрубился, как будто ток выключили.
— А потом?
— Потом ничего. Я ничего не помню. Хотя, если задуматься, мне кажется, меня везли на машине. Когда я очнулся, то уже плавал в этой пакости. Я стал Тонуть, от того и очухался. В тот момент, когда я уже совсем подыхал, мне удалось вдохнуть. Для этого я встал на какую-то кучу, тоже находившуюся в баке. Держа морду возле крышки, я мог немного дышать. Вдруг моя нога соскользнула, я нырнул вниз и наглотался.
Он замолкает.
— Это все, — говорит он.
— Кажется, мы пришли вовремя, чтобы вытащить тебя.
— Мне тоже так кажется, — Куча, о которой ты говоришь, это труп, дружище.
— Не может быть.
— И ты остался в живых потому, что тебя бросили в бак. Твой вес выплеснул часть виски, что позволило тебе высунуть твою великолепную морду из жидкости.
Я поворачиваюсь к сэру Конси.
— Ну что, Фил, вы все еще сомневаетесь?
— Нет, комиссар. Я слишком поздно понял, что влюбился в монстра.
— А что теперь? — спрашивает Мак-Орниш, которому пересказали по-английски приключения Берю.
Я стою возле окна его кабинета и смотрю на унылый двор завода. Я думаю, вернее, советуюсь с самим собой.
— Теперь начнем охоту. Мак-Орниш, позвоните в Стингинес Кастл. Попросите Синтию и скажите ей, что случилось большое несчастье: Конси нашел меня и убил. Вы ей скажете, что он хочет в последний раз встретиться с ней перед тем, как сдаться, сечете?
— Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, но сделаю то, что вы говорите.
И звонит малышке. Все проходит великолепно, и бедная мисс Синтия, перепугавшись, отвечает, что согласна на прощальную встречу со своим женихом-убийцей.
Мак-Орниш кладет трубку.
— Отлично, — хвалю его я. — Теперь, поскольку вы знакомы с шерифом, позвоните ему и попросите приехать в Стингинес Кастл. Пусть он возьмет с собой одного из своих людей и запасется наручниками. Мак-Орниш, убежденный моим тоном, набирает номер, но кладет трубку, сообщив: “Занято”.
Пауза. Он набирает номер снова. На этот раз ему отвечают.
— Мак-Хесдресс? — спрашивает Мак-Орниш.
Директор говорит шерифу то, что я ему велел. Тот долго отвечает, и Мак-Орнишу приходится слушать. Закрыв микрофон трубки ладонью, он ошеломленно шепчет мне:
— Ему только что позвонила Синтия. Это с ней он разговаривал. Она попросила его немедленно приехать в Стингинес Каста арестовать ее жениха, который совершил большую глупость!
Бедняга Конси со стоном падает на стул и, обхватив голову руками, начинает рыдать. Мне его жаль.
— Ну, Фил, — успокаиваю его я, — мужайтесь. Девчонки никогда не стоят слез, которые мы по ним проливаем!
Потом я делаю Мак-Орнишу знак заканчивать разговор с шерифом.
Глава 18
Мы, Берюрье и я, сидим в засаде в кустах парка, тогда как трио, состоящее из Конси, Мак-Орниша и Хаггравента, поднимается по ступенькам крыльца.
Когда они вошли внутрь, я делаю Толстяку знак следовать за мной. Шагая, Берю производит шум мочащейся коровы, потому что с его одежды стекло не все виски.
Мы входим в холл и приближаемся к двери салона. Я слышу всхлипывания.
— О, Филип, — рыдает красотка, — почему вы не сдержались? Я одна во всем виновата! Если бы я не проявила слабость к этому проклятому французу!..
— Вы действительно виноваты, Синтия, — добавляет старуха лже-Мак-Геррел. — После такого скандала вам остается только уйти в монастырь… Пауза. Ахи-охи, вздохи, всхлипы…
— Вот старая сволочь! — шепчет мне на ухо Берю. Я приказываю ему заткнуться. За дверью Синтия, шмыгая носом, спрашивает:
— Как вы это сделали, Фил?
По молчанию сэра Конси я понимаю, что его нервы на пределе и, если я сейчас не вмешаюсь, он на самом деле кого-нибудь убьет.
Тогда я вхожу в салон. Увидев меня, Синтия становится зеленой, а руки тети Дафны начинают трястись явно не от ее преклонного возраста.
— Как видите, сердце мое, очень неплохо…
— Но, но… — блеет потрясенная красавица.
Настает черед Берюрье войти. Смятение дам достигает наивысшей точки. Войдя в салон, Берю чихает, вытирает повисшую на носу соплю и заявляет:
— Что скажете, суки?
— Употребление слова женского рода во множественном числе кажется мне в данном случае необоснованным, — поправляю я.
Сказав это, я подхожу к креслу на колесиках тети Дафны, хватаю его за спинку и толкаю. Калека падает на пол в громком шорохе юбок.
— Однако, комиссар! — аристократически отчитывает меня сэр Констенс Хаггравент.
Вместо того чтобы извиниться перед старушкой, я поднимаю ее за шкирку. Странное дело, она вдруг держится на своих двоих.
— Вот видишь, Стив, — усмехаюсь я, — я сэкономил твои денежки. Со мной тебе не придется отправляться в паломничество в Лурд!
Лжестаруха выхватывает из-за пазухи парабеллум.
Я ожидал фортеля в этом стиле, потому и не даю ему времени направить пушку на меня.
Удар, захват, залом руки. Пистолет летит через салон, потом за ним в том же направлении следует парик. Наконец разорванная блузка открывает атлетический торс в майке.
— Представляю вам Стива Марроу, джентльмены, — объявляю я.
Представив, я сбиваю его лучшим апперкотом в моей жизни, потом срываю остатки блузки и при помощи виски “Мак-Геррел” смываю грим. Перед нами предстает парень лет тридцати.
— Перед вами убийца Дафны Мак-Геррел и одного господина, который, если мои умозаключения верны, работал на американское Управление по борьбе с наркотиками. Правда, Синтия? Она валится а широкое кресло. Ее ноздри сжимаются, глаза закатываются. Однако она соглашается.
— Тот парень был мой коллега. Мы оба занимались этим делом, разматывая ниточку с двух сторон: он с начала, а я с конца… Мы встретились слишком поздно. Его убил Марроу, не так ли?
Она взмахивает ресницами в знак согласия.
— Гениальная выдумка с могилой в баке. А маленький наезд в тупике у завода тоже Марроу?
Новое согласие. Я подхожу ближе и смотрю на нее.
— В Ницце Стив и вы, Синтия, задумали безумное предприятие. Настолько безумное, что оно продержалось два года. Это — рекорд!
— Объясните, — умоляет сэр Конси. Я смотрю на Берю, который снова уложил Марроу ударом по зубам, потому что актер пытался подняться.
— Объяснения будут быстрыми, Фил. Настоящая Дафна была жуткой мегерой, много лет издевавшейся над своей племянницей. Надеюсь, из-за этого жюри присяжных проявит к Синтии некоторую снисходительность. Малышка задыхалась под властью своей тетки. Ей надо было найти себе отдушину, и она стала ходить в более или менее сомнительные бары. Чтобы проделывать ночные вылазки, она начала давать старухе снотворное. Однажды ночью она познакомилась с этим проходимцем.
— С этим, что ли? — спрашивает Гигант Мысли, отвешивая Марроу удар ботинком по морде.
— С ним самым. Бывший актер-неудачник, связавшийся с торговцами наркотиками, стал любовником Синтии. Для нее, одинокой несчастной девушки, он стал спасителем. Она превратилась в его вещь. Однажды в голову Стиву пришла потрясающая идея: убить старуху и занять ее место в доме. Это было менее безумно, чем кажется на первый взгляд. Дафна жила в Ницце одна, ни с кем не общалась, порвала все связи с немногочисленными родственниками. Отличная добыча! Они убили старуху (при каких обстоятельствах, мы скоро выясним) и начали сказочную жизнь… У них были деньги, свобода, они любили друг друга. Но через некоторое время произошла катастрофа: погиб Мак-Геррел, возглавлявший завод по производству виски и распоряжавшийся семейным состоянием. Что делать?
Полагаю, Стив сохранил добрые отношения с наркодельцами и они на него немного надавили. Играя роль с дьявольской дерзостью и большим талантом, по-прежнему при помощи Синтии, он приехал в Стингинес. Завод сам по себе уже ничего не стоил и, по общему мнению, был в упадке. Они сделали его перевалочным пунктом в контрабанде наркотиков…
Я похлопываю Синтию по плечу:
— Вы ведь сразу поняли, что я полицейский?
— Мы думали, вы расследуете исчезновение американского сыщика.
— Поэтому вы действовали осторожно, ограничившись плотным наблюдением за мной. В ту ночь, когда я обыскивал завод, Марроу следил за мной, не так ли?
— Да.
— Он угнал со стройки Конси их машину, чтобы в худшем случае навести подозрения на Филипа?
— Да.
— Вас защищала безупречная репутация. Пока фальшивую Дафну считали настоящей, вам нечего было бояться. Еще бы: старая больная леди, благочестивая, благородного происхождения и такая мужественная.
Я перехожу к другой теме:
— Где был убит американский полицейский?
— В парке. Он подсматривал в окно кабинета. Мы заметили его случайно и подстроили ловушку. Я заняла место тети в кресле, стоявшем к нему спиной, а тем временем Стив…
— Потом вы отвезли тело на завод?
— Да.
— И когда волокли его по двору; у него выпал револьвер.
— Я знаю, — говорит она. — Мак-Орниш нам сказал, что нашел оружие…
— Ваша организация большая, лапочка?
— Да, довольно большая, — шепчет она. — Но я знаю намного меньше, чем Стив.
Вот это да! Она уже сейчас все валит на него! Вот они, женщины! Готовы на любые безумства ради своих парней, пока те доставляют им кайф, а чуть становится паршиво, бросают их.
— Доверьтесь людям Ярда, они сумеют его разговорить. Мы получим имена и адреса европейских корреспондентов. Лично я с удовольствием займусь французской группой.
Снаружи слышится звук подъехавшей машины. Гулкие шаги в коридоре. Входит рыжий гигант. Сколько же рыжих я видел во время этого задания! Целый парад. Этого хватит, чтобы на всю оставшуюся жизнь отвратить вас от моркови.
Это шериф Мак-Хесдресс. Он подходит к Синтии и с улыбкой говорит:
— Надеюсь, я не слишком задержался, мисс? Моя машина никак не заводилась.
Он замолкает, увидев лежащего на полу в задравшихся юбках Стива Марроу.
Наступает глубокая тишина, едва нарушаемая бульканьем. Это Берю, успевший забыть свою клятву, пьет “Мак-Геррел”.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В три часа пополудни следующего дня я открываю дверь моего дома в Сен-Клу.
И кого я вижу на пороге? Фелиси! Мою славную, дорогую, чудесную Фелиси.
Я бросаюсь к ней.
— Уже вернулась, ма?
— Как видишь. Без тебя отдых для меня не отдых, ты же знаешь.
Она ведет меня в столовую, и я замираю, широко разинув рот. Ирэн, милашка, которую я подцепил в поезде, возвращаясь с Дордони, сидит там и спокойно вяжет. Увидев меня, она розовеет и заявляет:
— Как видите, я вас дождалась. Ваша мама очень милая, это она настояла…
Обалдев от изумления, я бормочу:
— А, да! Конечно! Гм! Я-то есть да… Однако… правда Мама потихоньку смеется над моим смущением, а я чувствую, что выставить эту девицу за дверь будет чертовски сложно. Господи, как же я от нее отделаюсь?
Я занимаюсь этой проблемой, гораздо более деликатной и сложной, чем мое расследование, когда дверь с шумом распахивается и Толстяк, которого я высадил перед дверью его дома, врывается, ни с кем не здороваясь.
— Сан-А! — вопит он, потрясая номером “Франс суар”. — Сан-А! Прочти вот это, черт подери!
Я машинально беру брехаловку и читаю на первой странице:
ЧУДОВИЩЕ ОЗЕРА СТИНГИНЕС (ШОТЛАНДИЯ) НЕ БЫЛО СКАЗКОЙ.
— Будешь знать, как утверждать, что я вру, лопух! — рявкает Берю.
Раздраженно пожав плечами, я продолжаю чтение:

Сегодня утрам рыбаки, шедшие по берегу Стингинес Лоха, были потрясены, увидев среди утесников страшное животное, словно пришедшее из доисторических времен и принадлежащее, по всей вероятности, к семейству ящеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17