Коллеги узнают меня и по очереди жмут мою ослабевшую руку. Я слышу, как они произносят мое имя.— Комиссар болен, у него ангина, но, несмотря на температуру… — вступает Матиас.— Заткнись!Какой гаденыш мог так ответить на заботу ближнего? Оглядываю всех и по физиономиям понимаю, что это был я.— Хочу поговорить с подругой Равиоли, — заявляю я вместо извинения.К нам подходит довольно молодая женщина, вся в слезах. Бедняжка вдова, не имеющая никаких прав на наследство!— Мне бы выпить чего-нибудь! — вновь раздается мой собственный голос. Он идет откуда-то сбоку и сверху.Окружение рассыпается. Констатирую, что все помчались к стойке. Похоже, они принесли мне стакан виски. Принимая микстуру в таком темпе, я скоро буду в стельку. Наплевать! Зато благодаря ангине можно пить сколько влезет, и никто не осудит, даже помогут, если что. Прекрасный рецепт, не находите?— Мадам, нам надо поболтать с глазу на глаз! Пойдемте в кабинет Анжело.Схватив ее под руку, чтобы самому удержаться на ногах, я веду незаконную вдову в кабинет, где еще вчера вешал Анжу на уши его национальное блюдо.Мой милый Равиоли был большой знаток по части стриптиза. Раздевать людей — это призвание. Вспоминаю о трупах в Маньи. Раздеть человека до скелета — не правда ли, особое искусство?Закрывая дверь, констатирую: коллеги явно недовольны моим поведением. Ну и начхать — мне так удобнее!— Возьмите стул, мадам…Она вытирает слезы с миловидного лица бывшей шлюхи.О, как она мечтала, эта бывшая стриптизерша, о тихой жизни в провинции! Звезда притонов уже видела себя в церковно-приходском хоре в компании старых мартышек, вечно перемывающих кости (в переносном смысле) своим соседям. Остаток жизни она бы вязала носки для сирот-эскимосов или нательное трико для космонавтов. Чем не покойная старость?— Это ужасно! Анж! Бедный Анж!Мне хочется ее успокоить: такой пройдоха, да еще с ангельским именем, запросто задрючит мозги охранникам в чистилище и раздобудет себе абонемент в рай. Но я ничего не говорю — у меня нет сил!— Вас наверняка уже допрашивали, мадемуазель, — произношу я с трудом, массируя виски. Различные горячительные напитки смешались и теперь как молотом колотят в голове. — Но мы все равно начнем сначала. Я вчера виделся с вашим… э-э… мужем. Он вам говорил об этом?Она открывает рот, но из него не вылетает ни звука. Есть, конечно, вероятность, что мои уши забастовали. Это не исключено.— Как это ни бесчеловечно с моей стороны, но вынужден вам напомнить, что Равиоли больше нет. Его убили. И с вами может случиться примерно то же, если вы будете слишком молчаливы… Нам, как вы, наверное, догадываетесь, необходимо установить личность убийцы. По вашим страданиям я вижу (слово “страдания” провоцирует новый поток слез и шмыганье носом), что вы любили своего… гм… партнера. Вы же хотите, чтобы его убийца получил по заслугам, не правда ли?— Да! — вскрикивает несостоявшаяся мадам Равиоли сквозь душераздирающие рыдания. — Конечно!Ее искренность хватает меня за душу.— Ну вот и хорошо. Значит, я повторяю вопрос: говорил ли вам Анж о моем визите?— Да.— Что именно он вам сказал?— Он мне показался сильно обеспокоенным. Сказал, что один легавый… Прошу прощения…Я небрежно отмахиваюсь:— Не обращайте внимания… Мне уже приходилось где-то слышать это слово.— Анж сказал, что приходил легавый и расспрашивал его по поводу некоего Келлера..— И что дальше?— Анжа, видимо, это встревожило.— Почему?— Не знаю. Похоже, немец исчез — во всяком случае, я так поняла, — а следы привели полицию в “Раминагробис”…— Вы знали Келлера?— Я его видела несколько раз…— Ваш муж поддерживал с ним отношения?— Не то чтобы… Они виделись, болтали! Во всяком случае, когда Келлер приезжал в Париж, он проводил вечера здесь…— Келлер бывал у вас в доме?— Нет!Она категорична.— Никогда?— Никогда-никогда!— Вам не приходилось ездить с ним… ну, скажем, за город?— Да нет, с чего это?! Он был всего лишь клиент, не друг… Клиент, которого Анж знал немного больше, чем других, вот и все!— Ладно… Значит, вчера, после того как я ушел, Анж вам сказал о моем приходе и показался озадаченным… А потом?Она поводит круглыми плечами хорошо откормленной самки.— Пошел к себе в кабинет.— А вы где находились в этот момент?— За кассой. Я слежу за обслуживанием.Значит, деньги проходят через ее руки. В этом была ее маленькая хитрость. В течение скольких-то лет мадемуазель промышляла на панели, отлавливая несчастных, которым весна ударяла по органам малого таза, а теперь сидит за кассой и без лишней суеты собирает банкноты клиентов из рук запыхавшихся официантов. Свою долю она преспокойненько откладывает в нейлоновые чулки. Парадоксально, но это и есть суть прогресса!— Продолжайте…— Примерно через полчаса Анж опять подошел ко мне и спросил, сколько у меня в кассе наличности. Я ответила: “Двести тридцать тысяч”. Тогда он приказал мне положить в пакет двести кусков. Я попыталась узнать зачем, но он сказал, чтобы я не лезла не в свое дело. Он был такой мрачный…Я иду к двери.— Матиас!— Слушаю, патрон?Вот, он уже не называет меня господином комиссаром. Я вдруг чувствую себя намного лучше. Надеюсь, это хорошее предзнаменование для моего пошатнувшегося здоровья.— У убитого были при себе деньги?— Да, патрон…— Сколько?— Тысяч десять, кажется!Несчастная вдова выпучивает заплаканные глаза и ревет, как сто плакальщиц на арабских похоронах:— Его обокрали! Он никогда не ходил с пустыми карманами!Матиас кривит физиономию: для него и десять тысяч — деньги приличные.— А сколько он обычно носил с собой?— Не менее ста кусков.— Значит, его обчистили на триста тысяч?— Не меньше!Жестом я отсылаю Матиаса.— Вы сказали, он взял двести тысяч. А потом сразу ушел?— Да.— Анж сказал вам, куда направляется?— Нет. Просто буркнул, что у него встреча за городом и чтобы я не беспокоилась…— И что вы подумали?— Мне вначале показалось, будто он поехал встретиться с какой-нибудь птичкой. Анжело вообще был большой ходок. Но мысль о деньгах меня успокоила. Знаете, мой муж любил баб, но дураком не был! — выпаливает она с гордостью. — Он сроду не стал бы платить девкам, даже если бы это была Бриджит Бардо!Вдова успокаивается, вздыхает, шмыгает для приличия носом и добавляет:— Они ему сами иногда приплачивали.— Так, подведем итог: он не сказал ни куда едет, ни с кем должен увидеться. А вы его не спросили!— Послушайте, комиссар, Анж был не тем человеком, кому можно задавать слишком много вопросов. Он взбеленился, даже когда я просто спросила, какого черта он опустошил кассу… И уехал… И все…Она изливает на бюст пол-литра соленой жидкости.— И больше я его не видела.Устанавливается тягостная тишина. Слышу только, как кровь пульсирует в ушах. Но все равно мне намного лучше. Сейчас бы еще выпить, и микробы сбегут сами и поселятся на чужих гландах. Мне плевать, что вы об этом думаете, но алкоголь — это средство! Мои воспаленные глаза случайно натыкаются на телефонный аппарат — на нем нет диска, а всего лишь красная кнопка.— Если вам нужно позвонить, — спрашиваю я, — вы соединяетесь через телефонистку?— Да. Телефонисткой служит Жинетта, она там, в туалетной комнате. Если нам звонят, она соединяет…— А где она сейчас, ваша Жинетта?— На месте, где же еще…— Хорошо. Скажите, когда Анж купил это заведение?— Года три назад.— Оно обошлось миллиардов в сорок, не меньше, а?Она делает серьезное лицо. Когда речь заходит о деньгах, вдове не до скорби.— Тут я не в курсе. Это дело Анжа.— У него, видно, деньги только что из ушей не валились, а? Вложить такую сумму. Как вы думаете?— Вполне возможно! — отвечает она с вызовом.— Если только друзья не финансировали его предприятие?— Может, и так! Повторяю, мне ничего не известно!Нет смысла настаивать. К тому же у меня вдруг рождается идея. В нашей работе главное — иметь идеи своевременно и по всем текущим вопросам. Нужно бороться с белыми пятнами, как сказал бы дерматолог. Это очень важно! Пусть даже дурацкие мысли, бредовые, но они поддерживают тонус…— Хорошо, вы можете идти. Пришлите мне Жинетту!Безутешная, потерявшая в одночасье все на свете вдова уходит. Я сжимаю голову руками, что позволяет немного сконцентрироваться. Черт, если принять еще стакан виски, то наверняка станет лучше, но есть риск окосеть.Тук-тук!— Войдите!Жинетта оказывается этакой мышкой без возраста и цвета, поскольку редко подставляет лицо солнечным лучам. Девица в туалетной комнате — непременный атрибут всех заведений, претендующих на шик. Проводить жизнь в подвальном помещении, где люди отправляют свои естественные надобности, согласитесь, это драма, я бы даже сказал трагедия.Драма в том, что вы бросаете ей на тарелочку мелкие монеты, поскольку ваш мочевой пузырь или кишечник правильно функционируют. Она получает вознаграждение за ваш диурез или перистальтику. Но черт с ней, с этой стороной вопроса! В конце концов, сходить в туалет не так дорого! Но Жинетта, если говорить о ней лично, она-то ждет принца, красавца на белом коне, а вместо него в туалетную заходят всякие козлы, расстегивая на ходу ширинку. Они видят Жинетту и реагируют всегда одинаково — лезут в карман за мелочью. А если нет мелких денег, пытаются отделаться стандартными шуточками.Единственное развлечение как бы в утешение ей — телефон!— Жетон, мадемуазель!Жетон — это счастливый билет для мисс Пипи. Далее перед ней разыгрывается спектакль одного актера для одного зрителя, то есть для нее. “Алло! Дорогая, это ты? Я на заседании административного совета, очень затягивается, председатель хочет обсудить все проблемы сразу, чтобы проголосовать сегодня же за принятие бюджета по поводу индексации новых капиталовложений в угольные шахты, словом, квадрат гипотенузы и синус на косинус, раньше четырех не кончится!”Или же:“Это ты, любовь моя? Твой муж не вернулся из командировки? Отлично, я еду. Нам будет с тобой хорошо. Помнишь, как было прошлый раз? Знаешь, когда мы с тобой упали на кровать, а ножки подломились…”И мисс Сортир мечтает, без конца прокручивает в своем усохшем от однообразия жизни и отсутствия солнечного света воображении услышанные сцены, задумчиво разрезая газетные листы на восемь частей и разнося эти бюллетени для голосования по избирательным кабинам.— Скажите-ка мне, милая Жинетта…Мое звуковое послание ей, похоже, очень по нутру. Она одновременно начинает двигать глазами, носом и худосочной задницей.— Да?— Если мне нужно позвонить с этого аппарата, то как я должен действовать?Она заговорщицки улыбается одними глазами — этакая проказница, подложившая кнопку на стул учительницы.— Вы нажимаете на кнопку на аппарате. У меня зажигается красная лампочка… (У нее! В сортире!) Я снимаю трубку. Мне говорят номер, я набираю, затем сую штекер в соответствующее гнездо…— Господин Равиоли вчера наверняка просил вас соединить его с кем-то часов в одиннадцать или чуть раньше?Она задумывается.— Нет.— О! Послушайте, милое дитя, вы ошибаетесь, не так ли? Подумайте как следует, это очень важно!Она энергично трясет головой.— Клянусь, хозяин никому не звонил. Облом! Одна из моих гениальных идей тает на глазах.— Но, — добавляет телефонистка быстро, — наоборот, вчера как раз звонили ему!Я подскакиваю от радости.— Во сколько?— А вот примерно в то самое время, как вы сказали.— Кто ему звонил?— Мужчина.— Его имя?— Он не хотел себя называть. Попросил соединить с господином Равиоли и заверил, что, мол, очень важно! А потом добавил: скажите ему, звонит друг из Маньи-ан-Вексена…— Друг из Вексена?— Да.На моем лице появляется глупая, блуждающая улыбка, какая бывает только у помешанных после процедуры лечения электрошоком. Прекрасно, это же все объясняет! Все становится на свои места! Остается взять рыбку голыми руками!— Вы случайно не слышали их разговор?— Это невозможно!— Они долго разговаривали?— Довольно долго. Минут десять, я думаю…— Спасибо, зайчик! Вы мне дали бесценную информацию.Жинетта возвращается к своим писсуарам. Некоторое время я сижу и обдумываю услышанное. Затем, понимая, что и так достаточно долго оккупировал “Раминагробис”, решаю оставить это милое заведение на попечение своих заждавшихся в ревнивом бездействии коллег. Глава пятая В которой я придаю значение вещам, явно этого не заслуживающим Возвращаемся с Матиасом в Контору. Быстро поднимаюсь к себе в кабинет, чтобы причесать растрепанные мысли, а то, мне кажется, уже через несколько мгновений они начнут путаться и выпадать, как первый младенческий пушок. Словом, лови момент, Сан-А!Риголье возвращается одновременно со мной. Элегантные перчатки туго облегают его мощные кулаки, узел на галстуке безупречен, два золотых зуба сверкают на солнце.— Я нашел такси, патрон.— Отлично! Что выяснил?— Таксист отвез нашего клиента в гараж в районе Перер.— Адрес?Риголье опережает меня:— Я побывал в гараже. Аква ставит там свою машину…— Марка машины?— “Пежо-204”.— Он ею пользовался вечером?— Да. Как сказал ночной сторож, с ним такое иногда случается…— В котором часу Аква вернулся?— Он поставил машину в гараж только что…— Когда?!— Он только сейчас ее туда поставил, — спокойно повторяет Риголье.Значит, наш друг Серж Аква оставил машину у дома до утра.— Благодарю.— Я больше вам не нужен? Можно пойти пообедать?— Иди!Обедать! Как люди умудряются испытывать голод? Бывает же такое понятие, как аппетит!— Вам все так же плохо?— Ничего, спасибо.— У меня есть одно радикальное средство против ангины: полоскание с уксусом! Может, вам попробовать?— Отличная мысль! Я туда добавлю немного соляной кислоты, а для вкуса — азотной. Если не поможет, то попробую полечиться паяльной лампой!Инспектор смеется для приличия, поскольку я его шеф, а в обязанности подчиненного входит с радостным смирением переносить идиотские шутки начальника, но уходит он с обиженной миной.Телефон на моем столе начинает призывную песню. Матиас, оставшийся со мной в эти критические минуты, снимает трубку.— Звонит Лавуан, — говорит он.— Дай-ка мне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17