Почему бы этой старой развалине не перенестись в далёкое будущее — будущее золота и высоких домов?Он осторожно крался, прячась в зарослях шелковистого лунника, когда мужчина и женщина садились в свою летающую машину. Как лифт, она вертикально взмыла вверх, на секунду сделав воздух видимым. Летний дом растаял, как угасающий день.Мальчик одиноко стоял среди зелёных насаждений — взгляд устремлён вверх, рот открыт в изумлении.Поднимаясь все выше, Чан Хва обозревал обширные пространства земли, которые великолепным ковром расстилались под ними.На высоте в пять миль они зависли. Отсюда хорошо просматривалась экзема выжженной земли, черным пятном выделявшаяся среди моря зелени. Изъеденные ржавчиной машины все ещё вели свои смертельные игры. А до самого горизонта простиралось изумрудное покрывало.Словно очнувшись, Чая Хва выпалил:— Во время твоего последнего отсутствия одна из этих отвратительных машин ворвалась в дом. Он принял её и отправил обратно. Мы гнались за ней, пока робот не сорвался в овраг и не погиб. Они все ещё достаточно активны — проработавшие несколько столетий машины; просто неудачно запрограммированы.— Следует отправить экспедицию на выжженные земли, чтобы снять с них солнечные батареи и деактивировать их.— После этого случая меня вдруг осенило, что вся Вселенная неудачно запрограммировала и что существуют вселенные, где дело поставлено лучше.Почти не прислушиваясь к замечаниям мужа, Вангуст внимательно всматривалась вниз на плодородные земли.— Все ото — результат нашей деятельности. Деятельности простых солитян. Когда мы впервые пришли сюда, эта земля была безжизненна. Когда ты прибыл, она все ещё оставалась чёрной, как пустыня, и только кактусы и колючки ютились на ней. Наши руки и усилия восстановили этот прекрасный, гармоничный мир растений, насекомых, птиц, животных — души. Сейчас они способны выжить сами, отвоёвывая все большие пространства. Теперь ничто не остановит их.— Да, да. Мы хорошо все залатали…— Эта зелёная волна соединится с зелёной волной от побережья, где растёт новый город Кобальт, около Залива Союза. Не есть ли это отпущение грехов? Ты все ещё думаешь, что мы ничего не сделали? Могли ли мы сделать ещё лучше?Он улыбнулся и положил руку на её плечо, но не произнёс ни слова. Не сказал ничего из того, о чём хотелось бы поведать. Повернувшись к жене, он произнёс:— Ты имеешь полное право быть удовлетворённой. И сейчас ты ещё больше обрадуешься, потому что от побережья к нам движется корабль.Однажды он уже вёл свой корабль, паря ночью над сожжённым телом планеты, меняя все и вся, наслаждаясь выполняемой им работой. Он насаждал чистые и бурные океаны, которые, как он убедился впоследствии, светились планктоном, как звёздное небо.Жизнь полна драм, воссоздания, волн, бьющихся о дикие, неверные берега мироздания.Сжатый у полюсов сфероид внезапно возник у иллюминатора. Он подал опознавательный сигнал, изменил куре, нырнул, оставив после себя длинный белый след. Затем коснулся их корпуса, с шипением сработал стыковочный шлюз, и корабль замер.Открылся люк.Кобальт Илсонт перешла в их корабль, улыбаясь и обнимая родителей. Сильная и красивая, с голубыми глазами, бронзовыми вьющимися волосами, с лицом в веснушках. Кобальт говорила очень громко. Наверное, она думала, что её родители оглохли от старости.— Два дня назад я покинула Союз. И подумала, что неплохо бы навестить нас. Как вы? Ты хорошо выглядишь, Чан Хва, а ты, Вангуст, стала ещё элегантнее.Она поцеловала мать в щеку, а отца — в лоб.— Могла бы прибыть портматтером, чем наслаждаться аэробатикой.Кобальт засмеялась:— Тебе ведь невдомёк, отчего получает удовольствие молодое поколение, да, Хва?Здесь же они прекрасно поужинали, паря над просторами вечерней Земли. В бокалах искрилось красное вино, которым они запивали серебряного карпа и пирог с черносливом — скромный деликатес.После окончания этой импровизированной вечеринки Кобальт настояла, чтобы все перебрались в её машину, — взглянуть на город, её разрастающийся город Союз.А рос он необычайно быстро. Даже сейчас Чан Хва и Вангуст могли наблюдать, как он расширяется буквально на глазах. Город раскинулся на всем побережье. В построенных новых бухтах уже покачивались стоящие на якорях корабли. Новый пирс с включённой иллюминацией стрелой выдавался далеко в океан.— А это наш рыболовецкий флот, — с гордостью сказала Кобальт, указывая на множество светящихся в океане точек. — У него сейчас большой объём работы. Много рыбы и хорошей рыбы. О, это так прекрасно’ А знаете, если мы немного пролетим над океаном, то не увидим ни одного огонька на протяжении секи тысяч миль. Это только начало.И вне всякой связи добавила:— В следующее зимнее солнцестояние мы начинаем новый календарь в Союзе. Делается это с тем, чтобы отметить вхождение в новую эру. Отныне все будет лучше. Союз явится самым большим городом в мире. Солитяне перестанут думать о себе, как о дикарях. У нас вводятся в строй две школы — для детей и для взрослых.Она с гордостью обозревала своё детище. И, хотя быстро наступила ночь, они увидели свежие разрезы в земле, где строились новые дороги и возводились дома.— Прекрасно, — согласилась Вангуст.А Чан Хва раздражённо заметил:— Ты, как попугай: повторяешь пустые фразы Кобальт — “Отныне все будет лучше”…” — такое мы обычно твердили в своё время, а посмотри, что случилось. Всегда счастливые, Солитяне наслаждались близостью Природы, Вы собираетесь все это изменить. Солитянам не нужны знания, если у них есть мудрость. Знания смывают мудрость. Их навыки — лучше, чем все то, что написано в книгах. Ты обманываешься, если думаешь, что города могут создать счастье.— Ты не должен сеять у неё сомнения, — резко сказала Вангуст.После минутного раздумья Кобальт заговорила:— Хва, ты начинал все это. Ты первым насаждал чистые моря с жизнью, которая сейчас бурлит. Зачем ты противишься тому, за что боролся? Союз будет счастливым городом. Мы — варвары, с завещанными нам машинами — разве мы не можем достичь большего?Она повернулась к матери за поддержкой:— Что скажешь ты? Разве мы мало прожили в дикости? Кто-то же должен перестроить этот мир. Движители унеслись в галактику, и если машины смогли сделать это, то почему не можем мы?Вангуст покачала головой.— Будущее — за вашим поколением, моя дорогая. Вам решать.— Мы решили.Плотно сжав губы, она повела корабль домой.Огни океана растворились далеко внизу.
Первое его ощущение на следующее утро — смущение и вялость. Он долго смотрел на последнюю ступеньку лестницы, по которой только что спустился. Звук воды раздражал Хва.В поле зрения попал опавший листок, который, плавно скользнув по ступеньке, растаял в темноте. Даже поднявшись наверх и придя в себя, в его сознании все ещё кружился опавший лист.Чан Хва оделся и вышел из дома.Светало. Ночью бесчисленные маленькие паучки оплели траву своей прозрачной паутиной, которая блестела, как покрытый инеем металл.Вернувшись в дом, он прошёл к стойлу Кожаного, который в нетерпении бил копытом. Привязав седло, старик взобрался на лошадь и, слегка пришпорив, отправился в путь. Как призрак, двигался Хва сквозь спящую в утреннем тумане рощу. Снова человек и животное продвигались не спеша по высохшему руслу и выжженной земле.Одна из разбитых машин взгромоздилась на остов другой и, как молитву, повторяла старый аргумент:“…осуждение отклонения священных прав человечества, противостоя сумасшедшей идеологии во имя священного имени Свободы, Свободы, Свободы…”“…трагедия доминирования завершение раз-разбирательства”.Тропинка круто забирала вверх на склон кратера. Чан Хва пригнулся к шее лошади, подчиняясь движению животного. Они взобрались на Профиль Увядания.Лошадь наступила на кустик клевера, из которого выпорхнули крошечные псевдо-пчёлки, скрывающиеся под листьями.Когда они приблизились к плато, их взору открылись первые яблоневые деревья. Раннее солнце лилось в Долину.Залаяла собака; несколько сородичей ответили ей.Как всегда, Ялеранда ожидал появления старика в своём укрытии — около трубы, на крыше отцовского дома. Его зоркие глаза засекли движение на гребне горы.Тело коня блестело на фоне утреннего неба.Ялеранда присвистнул и отбросил палку, которую строгал. Мальчик спрыгнул на землю. Он быстро пробежал через сад, по тропинке и вверх по холму, прячась и ныряя среди яблоневых деревьев. Затем замедлил бег. Словно разведчик, пробрался туда, где пасся конь, и затаился в нескольких шагах.Чан Хва наклонялся в такт действиям жующего траву Кожаного. Он внимательно смотрел на свои загрубелые руки, погруженный в раздумья. Если бы он смог найти путь в будущее, минуя все уравнения! Тем самым он добыл бы доказательства опасности деятельности, которую развернуло поколение Кобальт. Союз был раковыми клетками, как и все города с Ура. Они напоминали машины, которые активизировали зло в человеческом начале. Агломераты культуры, в то же время они были агломератами завоеваний. Как разделить эти противоположности? Возможно, будущее покажет. Возможно, проблема исчезнет, как опавший лист со ступеньки. Но, конечно же, он не сможет проникнуть туда. Все это только мечты старика.Он понял, что заснул, и резко привстал. Осторожно спешился, вспомнив о привязанном к седлу бауле с едой.Рядом стоял мальчик. Такого же роста, что и Чан Хва. Тёмные волосы львиной гривой спадали на плечи. Его появление взволновало Чан Хва.— Ты почти заснул, — сказал мальчик.— Я мечтал.— Ты мечтал о будущем.Мальчик взялся за уздечку Кожаного, и лошадь положила свою добрую морду на его плечо.Хва вспомнил разговоры о людях со странным талантом, о людях с заражённой кровью, с неподдающимися объяснению возможностями. Некоторые утверждали, что это — результат последствий ядерной войны; другие считали, что отцы таких людей совокуплялись с роботами. Как-то Кобальт говорила о них. Он засмеялся, чтобы скрыть свою тревогу.— О чем ты мечтал?— Знаешь ли ты, что в самом центре облаков находятся тяжёлые камни? Валуны. О них я и размышлял. Будь осторожен с Кожаным — иногда он ретив. Где ты живёшь?Мальчик пропустил вопрос мимо ушей. Обхватив руками шею мерина, он таинственно прошептал:— Я знаю, где есть машина, которая перенесёт тебя в будущее. Она ещё работает.Ещё раз уверившись в принятом решении, Чан Хва взобрался на коня. Мальчик вёл под уздцы Кожаного вниз с Профиля Увядания через яблоневые сады к подножию горы. Гордый Чан Хва не стал расспрашивать мальчишку, куда они держат путь. Его собственная жизнь — сама по себе фантастическое путешествие, и юнцу этого не понять.Наконец, они пришли к пещере в горе.— Машина здесь, — сказал парень. — Подожди.Он скрылся во чреве пещеры. Он знал, что он — единственный представитель своего поколения, который видел эту древнюю машину, покрытую наростами и изъеденную ржавчиной. Возможно, сна укрылась в пещере, спасаясь от преследования.Коснувшись тела машины, Ялеранда почувствовал, как она начала дрожать, стала холодком. Дикий, необузданный конь…Чан Хва ожидал у входа, как и условились.“А почему бы и нет? — думал он. — В период Тысячелетия Войн эти ужасные технологии достигли необычайных высот. Все забыли, что нужно было делать, что нет, или даже для чего это сделано, или не сделано. Этот ребёнок… Да почему бы и нет?”Мощный неясный, словно из тумана луч ударил из зева пещеры. Кожаный захрапел и попятился. Хва застыл в изумлении, ещё не зная, что смотрит на один из лучей дезинтегратора — оружия уничтожения всего сущего.Ялеранда скользнул около самого луча и в восторге вскинул вверх руки.— Вот видишь! Въезжай прямо в туман, старик. Он перенесёт тебя в будущее.— Я должен оставить послание.— Пришпорь коня! Давай!Ребёнок был настойчив. Чан Хва полной грудью вдохнул воздух. Он переговорил с Кожаным. Конь кивнул головой и медленно пошёл вперёд,Крепко обхватив себя руками, Ялеранда во все глаза смотрел на свой дряхлый трофей, который въезжал в луч дезинтегратора. Поверхность луча была спокойна, как гладь озера в ясную и тихую погоду. Он мягко охватил наездника и коня, разбирая их атом за атомом. Как человек под проливным дождём, Чан Хва ехал вперёд, не оглядываясь — в неопределённое будущее! * * * То необъяснимое, что так терзало, наконец, освободило его. Он отправился в галактику, не подвластную сознанию человека или машины, где неизвестно, что такое поколение. 5. МРАЧНОЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ…о, Ишраиль! Против Закона Скоротечности можно выдвинуть один из его подчинённых законов. Закон Прочности.Планета Земля обречена вращаться вокруг своего солнца, мелькая маленькой точкой в ночи, подобно голубому парусу. Для Солнечной системы существует только один долгий день — вечная энергетическая ванна. Именно этот день и является первичным продуктом Солнца.Ночь.У каждой планеты своя ночь. Пока пылает Солнце, протягивая свои бархатные ладони огня к прилежащим пустотам, жизнь наслаждается непрерывным днём. Лишь отдельные крошечные ростки её приемлют ночь.В этом весёлом празднике света Солнечной системы, наполненного теплом и шумом, ночи отведена скромная роль. Она пытается скрыться, где только можно — за телами планет, в морских глубинах, в головах.Между последним фрагментом истории и этим периодом лежит метафорическая ночь — ночь невежества, через которую разум не в состоянии проложить путь.Мы поспешим сквозь неё в молчании.Через наше молчание проходят имена, фантомы цивилизаций, о которых почти ничего неизвестно. Консорциум Порога Сознания — Движители, Империя К ал лобана, Содружество Солита.Солитян помнят как людей, открывших возможность путешествовать во времени: вероятно, за счёт своего разума и на какой-то определённой стадии развития установивших особые отношения с законами физического мира, которые явились непреодолимы впоследствии; их талант умер вместе с ними и никогда уже не подлежал восстановлению.Согласно дошедшим до нас легендам, цивилизация Солита была раздавлена мощной религиозной машинной культурой — Движителями — когда закон Функционального Единства, не только на Земле или в Солнечной системе, а почти во всей Галактике выступал главенствующим началом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25