— Это верно! Какой надо было обладать смелостью, чтобы рискнуть пойти в неизвестную страну полярной ночью на маленьких кочах и лодках!
Невольно задумался и я. Пожалуй, мне надо дополнить книгу и написать немного об истории Арктики, которая очень богата героическими событиями.
Я расскажу только о некоторых событиях, особенно поразивших меня. Прежде всего о Вильяме Баренце, замечательном голландском путешественнике, три раза побывавшем в Арктике.
ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ТЫСЯЧ ГУЛЬДЕНОЗ
Это было осенью 1596 года. Заседание сената торгового города Амстердама подходило к концу. Кажется, господа голландские коммерсанты соглашались направить в Китай экспедицию через Северный Ледовитый океан. На всех, кто находился в зале, произвело огромное впечатление горячее выступление стоящего на трибуне человека. Он говорил с таким жаром и убеждением, что казалось, неизведанная страна находится тут, за стенами ратуши и все присутствующие ее знают. Говоривший был смелым человеком. Он умел дерзать. Вот это-то его дерзание и смущало господ коммерсантов. Пожалуй, все же прав был адмирал Корнелий Ней, который охарактеризовал выступавшего человека как «безрассудного, готового очертя голову броситься навстречу неизвестности». И это несколько сдерживало купцов,— он больше будет интересоваться новыми землями, чем торговлей. Да, но все же совсем отказываться от экспедиции нельзя. Очень заманчиво проникнуть в Китай и начать там торговлю. Правда, англичанам не повезло,— экспедиция Виллоуби погибла, да и две голландские экспедиции вернулись, не дойдя до Китая. Риск большой, но в торговом деле разве без риска можно? Особенно когда ведешь торговлю через моря. И все же заманчиво!
Так думали сидящие в зале купцы. Потом они стали думать и о том, что вообще Голландии нужно выходить
на мировые дороги. Город Амстердам становился портом. Уже начали строиться огромные шлюзы Оранье, закрывавшие доступ морю во внутренние воды порта. А каналы Осертах и Ванстертах, а гавань Флот Ховен и Эйх-свен! А верфи! Какие верфи созданы в Ротердаме и какие выросли голландские корабельные мастера! Нет, Голландия великая морская держава, и она должна не бояться всяких рискованных предприятий. Недаром ее древний герб — лев, сражающийся с морем, и надпись на гербе: «Борюсь и побеждаю».
В сенате заседали самые именитые и самые богатые граждане Амстердама. Они давно сами уже находились в том возрасте, когда тихая, спокойная жизнь в кругу своих больших семей становится вознаграждением за беспокойно прожитые годы. Конечно, никто из них не поехал бы в эту страну холода. Но человек, говоривший с кафедры, высоко ценил их роль в этом важном деле, и он убедил их раскрыть свои туго набитые кошельки.
Человек этот был немолод, ему было больше сорока пяти лет. Сам он побывал в стране полярной ночи уже два раза. Это был гражданин города Амстердама — Вильям Баренц, знаменитый капитан, бесстрашный полярный исследователь, беззаветно веривший в то, что путь через Ледовитый океан в Китай можно отыскать. Сенат решил поддержать его и направить в Китай третью экспедицию. Сенат постановил: «Если удачно закончится плавание, то участникам будет дана незаурядная награда». За открытие северного морского пути в Китай была назначена награда — 25 000 гульденов.
Но купцы были народ хитрый. Как следует все взвесив и посовещавшись друг с другом, они решили назначить Баренца не командиром экспедиции, а главным штурманом. Так будет поспокойнее, — уж больно он отчаянный. Капитанами они назначили людей умеренных, да и познатнее родом — аристократов. Баренц родился в простой семье на острове Тер-Шилленг. Купцы рассчитали верно. Баренц все равно поедет в экспедицию, зато при этом варианте интересы торговли не пострадают.
Вильям Баренц действительно согласился на те условия, какие ему были предложены. Конечно, решение купцов было несправедливым. Не кто другой, как он, опытный моряк, побывавший в тех краях уже два раза, имел
право быть начальником экспедиции. Но надо быть выше мелких личных обид, когда решается такое большое дело. Он понимал, что это козни Нея, который не мог ему простить отказа подписать документ о невозможности проникнуть дальше на восток. О! Баренц хорошо помнит этот случай.
Корабли второй голландской экспедиции прошли Югорский Шар. Уже много дней они стояли за проливом и не решались идти дальше, хотя путь был свободен.
— Что, по-твоему, надо делать, капитан Вильям Баренц? — спросил его адмирал Ней, командовавший в то время голландской эскадрой.
— Продолжать наше плавание, чтобы завершить его, — твердо ответил Баренц.
Другого, видно, ответа ждал адмирал. Не по духу ему пришлись Баренцевы слова.
— Вильям Баренц! — громко воскликнул Ней. — Думай о том, что ты говоришь! — И, рассерженный, он ушел к себе в каюту.
Адмиралу хотелось домой, ему надоела эта страшная своей неизвестностью экспедиция. Пока не поздно, надо возвращаться. Он и сам видит, путь есть, а вот что ждет там дальше? Мышь тоже видит путь в мышеловку открытым, и сало заманчиво манит к себе. «Не надо мне этого сала в мышеловке», — решил про себя Ней. Зачем только он спрашивал Баренца, — ведь знал, что тот именно так ответит. У адмирала была смутная надежда, что, может быть, Баренц ответит по-другому; тогда с каким легким сердцем повернул бы он эскадру домой.
Голландские корабли стояли у свободного пути на восток. Погода, как назло, была хорошая. Адмирал ходил мрачный и никого не принимал.
Вдруг через несколько дней Баренца позвали в салон адмирала. Когда он туда вошел, то встретил там и остальных капитанов. Войдя, он поздоровался, но капитаны очень вяло ответили на его поклон. Они явно были смущены и смотрели в пол, не поднимая глаз.
Адмирал протянул Баренцу бумагу и сказал властным, не требующим возражения, тоном:
— Подпиши!
Баренц взял бумагу и начал читать. Вся кровь бросилась ему в лицо. Вот почему, как побитые псы, стоят капитаны. В бумаге было написано: «Мы, нижеподписав-
шиеся, объявляем перед богом и перед миром, что мы сделали все, что от нас зависело, чтобы проникнуть через Северное море в Китай и Японию, как нам приказано в наших инструкциях. Наконец мы увидели, что богу неугодно, чтобы мы продолжали наш путь и что надо отказаться от предприятия. Посему мы решили как можно скорее вернуться в Голландию».
Под документом была витиеватая подпись адмирала и подписи остальных капитанов.
Несколько секунд Баренц молчал. В салоне стало тихо. Все ждали, что скажет он. В эти несколько секунд Баренц обдумал все. Он знал, что наживает себе на всю жизнь смертельного врага, который никогда не простит ему этого. Но он сказал:
— Я не подпишу этого документа, адмирал. Путь на восток открыт! — Он поклонился и вышел.
Как ясно вспомнил Баренц теперь все, что было.
— Ну что же, адмирал, в тундре гнус кусает и больнее. История нас рассудит! — сказал он тихо.
Третья голландская экспедиция состоялась.
Уже в июне, войдя в Ледовитое море, суда встретили первые льды. Плывя, они наткнулись на остров, где было много медведей. Остров был назван Медвежьим. Спустя несколько дней суда подошли к большой земле. Это был Шпицберген, который давно освоили русские поморы, называя его Грумант. Голландцы попали сюда первый раз и приняли его за Гренландию.
В экспедиции было два судна, но история не сохранила их имен. В Шпицбергене суда разъединились и пошли в разные стороны: одно ушло на север, другое — на
восток.Баренц отправился на восток. Во время похода он составил подробную карту, изучал скорость течения, наблюдал за поведением магнитной стрелки. Корабль часто попадал в критическое положение. Льды могли его раздавить, но благодаря Баренцу моряки избегали этих опасностей.
К середине августа они подошли к самому северному мысу Новой Земли. Баренц назвал его мысом Желания. Это название сохранилось и до сих пор. Баренц не знал, что до этого русские поморы часто плавали к этому мысу и назвали его мысом Доходы.
Обогнув мыс, экспедиция вошла в Карское море.Разыгрался шторм. Нанесло много льда и стало сжимать судно. Шпангоуты затрещали. Спасаясь, Баренцу удалось пробраться в первую попавшуюся гавань. Там он и укрылся.
Штормы следовали один за другим. Лед наторосило так, что пробиться обратно было нельзя. У судна сломало руль. Потом судно подняло наверх и опрокинуло набок. Наступили морозы. Надвигалась полярная ночь. Шла зима на север. Надо было думать о зимовке. Экспедиция вышла на берег и стала искать подходящего места для зимовки. Собрали имеющиеся бревна, выброшенные морем, и построили дом. Перенесли все продовольствие, какое было на судне, но его оказалось мало. Пожалели голландские купцы дать много продовольствия, больше дали всякого товару. Продовольствие стали делить по порциям.
Началась зимовка. Тяжелая она была для голландцев. В гости к голландцам стали приходить страшные арктические стражи: голод, холод и пурга. Нормы продуктов приходилось все урезать и урезать. Холод пробрался внутрь дома.
Посетила голландцев и еще одна гостья — цинга. Многие стали болеть; заболел и Баренц. Но он был настоящий полярный исследователь, и, когда всем было очень трудно и очень плохо, он находил в себе силы, как мог скрашивал тяжелые условия жизни и успокаивал людей. Он вселял надежду в людей на хороший исход и успех. В период гнетущего безделья полярной ночи Баренц как-то умудрялся находить всем полезную работу и отвлекал от мрачных мыслей. Он приостанавливал ссоры и сразу же их тушил, не давая разгораться пожару. С ним было легче переносить все невзгоды зимовки и не так страшило будущее.
Сам Баренц в это же время невыносимо страдал от цинги, хотя об этом почти никто не знал. Какой нужно было обладать силой воли, чтобы заставить себя не сдаться. Он не бросил научных занятий и каждый день производил метеорологические наблюдения.
Так прошла полярная ночь. Наконец показалось и солнце, показалось только краешком и скрылось. Появилась надежда на спасение. Люди стали готовить шлюпки на тот случай, если не удастся починить корабль.
Наступили весна. Баренц уже не мог ходить. Да и остальные участники были не лучше. Силы осталось у каждого «на полчеловека». Когда все уже подготовили к отплытию, произошло одно событие, которое чуть не сгубило половину людей. Появились белые медведи. Одного из них удалось убить. Матросы сварили медвежью печенку и съели. Они не знали, что печень медведя ядовита. Все, кто ел, отравились. Стала сходить с лица и рук кожа, причиняя страшные страдания. Но и это несчастие моряки вынесли. Истощенные и почти без продуктов, бросив корабль, голландцы отправились в обратный путь.
Лежа в шлюпке, больной Баренц все же заставил себя исправлять карту Новой Земли, им самим же составленную. Силы его угасали, и вот 20 июня 1597 года сердце этого отважного полярного исследователя Арктики перестало биться.
Но имя его не было забыто и оно украсило карту. Капризное, штормовое море, то, что стоит первым на пути на восток, носит имя Баренца.
ПОМОРСКАЯ ПОСЛОВИЦА
Поморами назывались русские люди, жившие па берегам Белого моря. Это они были первыми бесстрашными путешественниками по арктическим морям и пробрались далеко на север. Они были большими патриотами своей родины и, когда началась война со шведами, смело встали на ее защиту. Об одной истории того времени я и хочу рассказать. Это произошло в 1701 году.
Иван Савватьевич Рябов был известен по всему Поморью. Рослый, с окладистой русой бородой, широкий в плечах, он производил впечатление очень сильного и, как говорят, крепко сколоченного человека. Несмотря на годы (ему было около шестидесяти), лучшим кормщиком был Иван Савватьевич; он ходил на Грумант, на Новую Землю, промышляя лысуна в Белом море; и не было места на Поморье, где бы он не побывал. Поморы шутили: наверное, в Белом море и мели такой нет, какую не знал бы Рябов.
Поморская ладья возвращалась из похода домой. Уже прошли устье реки Поной, что впадает в Белое море со стороны Кольского берега. Впереди был остров Сос-
новей. От него надо было пересечь горло Белого моря и далее идти домой, в Архангельск. Волны мирно плескались, не предвещая ничего опасного. Как всегда, за кормой кувыркались чайки, хватая зазевавшуюся рыбешку. Попутный ветер надувал паруса, и ладья быстро шла вперед. Скоро в тумане показались очертания острова.
— Кажись, Сосновец!— воскликнул Нил Дмитриевич.
— Он и есть! — пробасил Иван Савватьевич, поворачивая немного руль вправо. — Там и отдохнем.
Когда поморы подошли ближе и стали уже хорошо различать очертания берега, они заметили, что около острова стоит много кораблей.
— Фрегаты, те, что поболе, а вон и яхты, — сказал Иван Савватьевич.— Что за гости пожаловали? Англичане? Голландцы? Шведы? Те нынче злы. Баталия идет с царем Петром. Нам надо схорониться! — Он повернул руль круто в море, пытаясь обойти корабли.
— Вот тебе и отдохнули на Сосковце! — сказал Нил Дмитриевич.
Очевидно, на кораблях их заметили, так как одна из яхт отошла от берега и повернула в их сторону.
Преследование продолжалось часа два. Яхта постепенно приближалась. Когда она подошла ближе, раздались пушечные выстрелы. Ядра стали падать в воду вблизи лодки. С яхты махали белым флагом.
— Хотят нас задержать, — сказал Иван Савватьевич. — Придется остановиться.
На ладье спустили паруса. Стрельба прекратилась. Яхта стала быстро подходить к ладье. Потом с нее спустили несколько шлюпок и окружили ладью. Поморов сняли, а ладью затопили.
— Видно, какие гости, — сказал Нил Дмитриевич.
— Пираты, — тихо ответил Иван Савватьевич. — То ли еще будет; жди худшего.
Поморов поместили в носовой отсек и поставили часовых. Яхта взяла обратный курс к острову. Когда яхта подошла к кораблям, поморов перевели на большой фрегат. Рябов заметил, что на кораблях шла лихорадочная работа. Плотники приколачивали к бортам деревянные украшения в виде листьев и каких-то замысловатых цветов, прикрывая тем пушечные лазы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28